Трудно было сказать, что думал Касэй о собственной жизни. Он бросил на Джеки взгляд, расшифровать который было сложно, но Надя поняла, что в нем сквозили гордость, зависть и некий упрек.
– Джон Бун нам бы сейчас пригодился, – заявил он.
Отец Касэя, первый человек на Марсе, полный оптимизма Джон, который в Андерхилле любил поплавать в стиле баттерфляй… Джон Бун, обожавший подобные церемонии, хотя то была их повседневность на протяжении года или около того…
– И Аркадий, – встряла Надя, пытаясь разрядить обстановку. – И Фрэнк.
– Без Фрэнка Чалмерса мы можем и обойтись, – проронил Касэй.
В его голосе прозвучали горькие нотки.
– Что ты несешь? – воскликнула Майя. – Нам повезло бы, окажись он сейчас тут! Он бы в два счета справился с Фортом и его «Праксисом», и со швейцарцами, и со всеми вами, Зелеными и Красными! Фрэнк, Аркадий, Джон, как бы они пригодились нам сейчас! – И она умолкла, ее рот был сжат, уголки губ опущены.
Напоследок Майя взглянула на Касэя и Джеки, будто поощряя их к ответу, и отвернулась.
– Поэтому мы должны избежать еще одного шестьдесят первого, – глухо произнесла она.
– Так и будет, – заверил ее Арт и крепко обнял.
Надя печально посмотрела на них обоих. Накал чувств всегда быстро остывал.
– Не нам решать, – сказала она Арту. – К сожалению, это зависит не только от нас. Поживем, увидим.
– Теперь все будет по-другому, – настаивал Касэй.
– Не знаю.
Часть восьмаяСоциальное конструирование
Где вы родились?
Денвер.
Где выросли?
На камнях. Булыжниках.
Каким вы были в детстве?
Не знаю.
Опишите ваши впечатления.
Я хотел знать, почему.
Вы были любопытны?
Очень.
Вы играли с научными наборами?
Со всеми.
А ваши друзья?
Не помню.
Попытайтесь вспомнить.
Кажется, у меня было мало друзей.
Вы были амбидекстром?
Я не помню.
Подумайте о ваших научных экспериментах. Вы использовали обе руки, когда занимались ими?
Думаю, это часто было необходимо.
Вы писали правой рукой?
Конечно, как и сейчас. Ребенком я писал правой рукой!
А вы делали что-либо левой рукой? Чистили зубы, причесывались, ели, указывали на предметы, кидали мячи?
Я все делал правой рукой. Какая разница?
Понимаете ли, в случае афазии ярко-выраженные правши довольно хорошо укладываются в определенный шаблон. Их действия, если можно так выразиться, координируются в определенном участке мозга. Именно тогда мы и определяем проблему нашего пациента и точно можем сказать, какие участки мозга повреждены. И наоборот. Но у левшей и амбидекстров подобный шаблон отсутствует. Вероятно, их мозг устроен иначе.
Кстати, большинство детей эктогенов Хироко – левши.
Знаю. Я говорил про это с Хироко, она утверждает, что не знает почему. Она говорит, это из-за того, что они родились на Марсе.
Вы думаете, она дала вам правдоподобный ответ?
Ну… ведь и леворукость до сих пор плохо объяснена, а воздействие более слабой гравитации… мы будем выяснять это сотни лет.
Полагаю, да.
Вам не нравится такая мысль?
Я предпочитаю получать ответы.
А если вы получите ответы на любые вопросы? Тогда вы будете счастливы?
Мне трудно вообразить нечто подобное. Очень малый процент моих вопросов приводит к ответам.
Но это же чудесно, вы не находите?
Отнюдь. Согласиться было бы не научно.
Вы рассматриваете науку лишь как ответы на вопросы?
Как систему для генерации ответов.
И какова ее цель?
…Знать.
И что вы будете делать с этим дальше?
…Узнаю еще больше.
Зачем?
Понятия не имею. Просто я такой.
А не должны ли вы в этой связи обратиться к самому себе? Разве вам не любопытно будет понять, кто вы на самом деле и почему ведете себя так, а не иначе?
Вряд ли можно получить четкие ответы на вопросы о… человеческой природе. Лучше думать об этом как о черном ящике. Тут невозможно применять методологию. Ответ все равно будет неполным и недостоверным.
В психологии считается, что существуют научно определенные патологии, при которых человек хочет знать все, поскольку боится оставаться в неведении. Монокаузотаксофилия, как называл ее Пеппель, любовь к одной причине, которая объясняет все. Это может перерасти в страх нехватки причин, что лишь усиливает чувство тревоги. Человек начинает чувствовать повсюду опасность, а поиск знания становится защитной реакцией, своеобразным отрицанием страха. И самое худшее, это даже не поиск конкретной информации, потому что когда человек находит ответ на свой вопрос, тот перестает представлять для него интерес, поскольку уже не усугубляет его тревожность.
В общем, для таких индивидов реальность сама по себе ничего не значит.
Люди всегда стараются избегать опасностей. Но мотивов всегда несколько. И они разнятся от случая к случаю. Любые шаблоны – это вопрос, некоторые предположения, высказанные наблюдателем.
Согласно официальной точке зрения, психология – наука, в которой наблюдатель становится тесно связан с объектом наблюдения.
Поэтому я и не считаю ее наукой.
Хотя это определенно наука. Один из ее принципов гласит, если хочешь знать больше, проявляй больше вовлеченности. Астрономы любят звезды. Иначе зачем бы их изучать?
Они загадочны.
А что вас волнует?
Меня волнует истина.
Истина – плохая любовница.
Я ищу не любви.
Вы уверены?
Не более уверен, чем кто бы то ни было другой, размышляющий о… мотивах.
Вы согласны с тем, что у нас есть мотивы?
Да. Но наука не может их объяснить.
И это тоже часть вашего великого необъяснимого?
Да.
И вы фокусируетесь на других вещах?
Да.
Но мотивы никуда не денутся.
Конечно!
Что вы читали в юности?
Самые разные книги.
Были у вас любимые?
Шерлок Холмс. Другие детективные истории. «Мыслящая машина». «Доктор Торндайк».
Родители наказывали вас, если вы расстраивались?
Кажется, нет. Они не любили, когда я шумел. Но, думаю, в этом отношении они ничем не отличались от других.
Они часто расстраивались?
Не помню.
Вы когда-нибудь видели, как они кричат или плачут?
Никогда не слышал, чтобы они кричали. Но, пожалуй, иногда моя мама плакала.
Вы знаете, почему?
Нет.
Вы спрашивали об этом?
Я не помню. Да и какая разница?
Что вы хотите сказать?
Я имею в виду, что у меня было некое прошлое. Я мог стать кем угодно в зависимости от своей реакции на… события. И если бы у меня было иное прошлое, возникли бы те же самые варианты. Думаю, что вся ваша цепочка вопросов бесполезна. В ней нет объясняющей точности. Вы имитируете научный метод.
Я считаю вашу концепцию науки столь же лаконичной и упрощенной, как и вашу деятельность. По сути, вы утверждаете, что мы не должны изучать человеческий разум научными методами, поскольку он слишком сложен, а сам процесс будет трудоемким и, грубо говоря, неподъемным. Не очень-то храбро с вашей стороны! Вселенная тоже сложна, но вы не предлагаете избегать ее. Откуда же такое отношение к вселенной, которая скрыта внутри вас?
Вы не можете изолировать факторы, повторить условия, провести контролируемый эксперимент и создать опровергаемые гипотезы. К вам неприменим аппарат.
Подумайте немного о первых ученых.
Греках?
Еще более ранних. Между прочим, доисторический период не был бесконечной сменой времен года. Мы склонны думать, что мифологии и страхи древних людей хранятся в нашем собственном бессознательном, но я не согласен с данным утверждением. Полагаю, что в течение тысячелетий эти люди были так же разумны, как и мы. Возможно, этот период продолжался более полумиллиона лет. А в каждом веке есть свои гении, и они вынуждены работать в контексте своего времени, как и мы. Что касается ранних ученых, то здесь едва ли существовало хоть какое-то разумное объяснение – природа была так же цельна, сложна и загадочна, как и наш разум сейчас. Вероятно, у древних просто не было выбора. Им же надо было откуда-то начинать, верно? Всегда помните об этом. Понадобились тысячи лет, чтобы изучить растения, животных, научиться пользоваться огнем, изготовлять каменные орудия, лук и стрелы, строить убежища и мастерить одежду. Потом последовали гончарное дело, сельское хозяйство, металлургия. Цивилизация развивалось так медленно – с неимоверными усилиями! И все передавалось из уст в уста, от одного человека к другому. Думаю, что в то время люди часто сетовали на то, что жить чересчур сложно. И они мучились сомнениями… Зачем нам вообще заниматься наукой? Галилео сказал примерно так: «Древние имели все основания причислять первых ученых к лику богов, видя, как мало любознательности имеют заурядные умы. Крошечные намеки, с которых начались великие открытия, являлись частью не тривиального, но сверхчеловеческого духа».
Сверхчеловеческого! Или, возможно, лучшей части человеческого. Уверен, что в каждом поколении были свои дерзкие умы. Истинные ученые. И в течение миллионов лет сложилась модель мира, парадигма достаточно точная и могучая, да?
Но разве мы не пытались столь же упорно – и безуспешно – понять себя?
Положим, пытались. Мы потратили на это столько времени! Вероятно, нам потребуется еще больше… Но мы уже добились некоторого прогресса. И он появился не вчера. Лишь благодаря наблюдениям греки открыли четыре типа темперамента, а совсем недавно мы узнали о человеческом мозге достаточно, дабы утверждать, что для этого феномена существует неврологическое основание.