– Не может такого быть! – Вадим не привык сдаваться. Слишком часто вся его жизнь зависела от умения не отступать ни при каких обстоятельствах. – Если тут есть, что искать, я найду это!
Он обследовал стены и пол пещеры, груды камней в углах. Интересно, откуда они здесь? Больше искать было нечего. Вадим постоял, в раздумье, и решил разобрать камни. В одном месте ему показалось, что земля под камнями более рыхлая…
ГЛАВА 17
Луиджи вызвали к больному. Манфред не находил себе места – ему не терпелось все рассказать учителю, посоветоваться с ним. Минуты тянулись нескончаемо…
Над Флоренцией стоял солнечный туман, окрашивая палаццо, сады и мраморные статуи в звонкие тона меди и золота. Недаром художники так любили эти золотистые переливы красок, помещая в их загадочный и прекрасный свет своих Мадонн. Этот свет напоминал Манфреду глаза Антонии, – только она умела смотреть так, обещая некую тайну, нежную интимность и пылкость, скрытую под покровом строгой чистоты.
Солнце поднималось все выше, играя на бронзовых дверях Флорентинского баптистерия, на широких колоннадах в духе великого Рима, на богатом декоре карнизов, на белом, красном и черном мраморе палаццо. «Райский город» завораживал душу Манфреда блеском красоты и великолепия, уютом внутренних двориков, газельими глазами длинноволосых девушек, дивными фресками, белоснежными на лазурном фоне майоликовыми[57] рельефами, полными Мадонн и веселых ангелов, сияющих со стен дворцов и храмов.
Манфред отправился гулять, не в силах ожидать Луиджи дома: так легче было переносить напряжение, охватившее его с тех пор, как он узнал о грозящей Антонии страшной опасности.
Флоренция – звезда, исполненная радужных и волнующих обещаний, – таила в себе смерть, словно ядовитый цветок. Грациозная игра ее правителей, братьев Медичи, – Лоренцо и Джулиано – этой новоявленной аристократии духа и кошелька, окруженных роскошной свитой и праздниками, где тысячелетние короны существовали на равных с бутафорскими, игрушечными диадемами, в которых горели алмазы баснословной цены, – заставляла замирать сердца и умы, наполняя их восторгом и утонченно-печальным обаянием любви к Прекрасной Даме, отравленной горечью предстоящей разлуки.
Чахоточный румянец на лицах любимых женщин этих оригинальных и сильных людей, которые истину страсти ставили впереди любой другой, приглушенный девичий кашель в золотых залах уединенных дворцов, заставляли верить в магические силы различных камней, амулетов и заклинаний, в потусторонние силы, астрологию, алхимию и власть звезд. Врачи того времени должны были знать Каббалу – мистическую книгу иудеев, и еще много чего, – только тогда их услугами пользовалась флорентийская знать.
Пылкий, неотразимо изящный придворный, рыцарь и воин, Лоренцо Медичи читал Платона по-гречески, Ветхий Завет по-древнееврейски, трактаты Ибн-Сины и ученых Востока – на их родном языке. Его гордый, вольнодумный патрицианский разум хотел объять своим знанием весь мир! Он поклонялся искусствам и наукам, но только вечно юная и безмятежная красота любви к женщине одна могла дать усладу его мятежному сердцу.
Всесильные, любезные и великолепные братья Медичи надеялись на врачебное мастерство Луиджи, доверяя ему безоговорочно самое дорогое – своих женщин. Они хотели иметь немного надежды…и Луиджи совершал чудеса, вырывая у смерти минуты, часы и дни для чужого счастья. Он безмерно устал, проведя ночь у постели угасающей Симонетты, и не сразу узнал Манфреда, который шел ему навстречу вдоль двухэтажного фасада Воспитательного дома.
– Луиджи, как здорово, что я тебя встретил! Где ты был? Я жду тебя уже целую вечность!
– Что ты знаешь о вечности. мой юный друг? – устало вздохнул Луиджи. – Не упоминай Вечность всуе…Сколько раз я твердил тебе об этом?
– Тебе весело? – обиделся Манфред. – А мне не до шуток!
– Ну, что там еще? Выкладывай!
– Только не здесь! – молодой человек нервно оглянулся, вздрогнув от грохота колес проезжающей мимо телеги с овощами.
– Ба! Да ты совсем плох! – усмехнулся Луиджи. – Я хоть провел всю ночь у постели больной, а ты где? Что с тобой? Неужто прекрасная Антония…
– Замолчи! – Манфред с трудом сдержался, чтобы не закрыть рот Луиджи рукой. Учитель бы не вынес подобной фамильярности! – Дело очень серьезное, Луиджи. Выслушай меня, прошу!
– Ладно. Да ведь ты сам не желаешь говорить!
– Я все расскажу тебе, но только дома, в подвале, где мы проводим опыты. Никто не должен догадаться, что ты все знаешь!
– Ты хочешь втравить меня в неприятности! – вздохнул Луиджи. – Я так и знал! Стоит только обучить кого-нибудь как следует, – и сразу начинаются неприятности! Хоть бы для разнообразия раз в жизни вышло по-другому! Увы! Так что стряслось, мой юный друг? Ты не внял моим предупреждениям?
Манфред вздохнул и опустил голову.
– Так я и думал! Никто не хочет слушать старого Луиджи! Ну и что? Каков результат?
За разговором они подошли к дому. Луиджи открыл тяжелую дверь, пропуская Манфреда вперед. Сам чуть задержался, обратив внимание на мелькнувшую среди деревьев тень. Нехорошее предчувствие сжало ему сердце.
– Садись, Манфред. Разговор, как я понимаю, будет долгим? Тогда, может быть, вина? – Луиджи полез в резной шкафчик, достал бутылку вина и пару серебряных стаканов удивительно красивой работы. – Будем эпикурейцами, и насладимся чудесным напитком!
– Мне не до вина, – возразил Манфред, но, тем не менее, выпил и налил себе и Луиджи еще. Он не знал, с чего начать, и начал с того, что больше всего вызывало у него беспокойство. – Антонии грозит смерть!
– В самом деле?
Манфред рассказал Луиджи все – о том, как он пошел к Кристофору, как его возили в подземелье, что он там видел и слышал. Учитель все больше и больше мрачнел, и под конец вскочил со стула и начал ходить взад и вперед по комнате, сдвинув брови и засунув руки за пояс.
– Ты влип, Манфред! Твои дела так плохи, что я не дам за твою жизнь ни одного флорина! Ах, сеньор Альбицци! Я всегда подозревал, что он дурно кончит…Теперь его ничто не спасет. Вряд ли он все еще жив!
– Ты что?.. – у молодого человека пересохло в горле. – Думаешь, он уже мертв?
– Не сомневаюсь! Беги, спасай свою Антонию или умри вместе с ней!
– Луиджи! Не для того я ждал тебя, чтобы получить такой совет. Умереть я смогу и сам. Я хочу найти выход из создавшегося положения, и никто, кроме тебя, мне не поможет!
– Так что сказал Черный Дух?.. – спросил его Луиджи, напряженно размышляя о чем-то.
– Ну…что среди нас есть Помнящий…
– Так и сказал?
– Да… – Манфред поежился. У него начался нервный озноб. Мысль о том, что Антония одна там, в палаццо с этим страшным подземельем приводила его в ужас. Теперь к этому ужасу добавился новый – что ее супруг, возможно, уже умер, и умер не просто от болезни, а жуткой, безобразной смертью, и что она…
Луиджи занимало совсем другое. С того момента, как Манфред сказал о «Помнящем», учитель все понял. Эта мысль и ему приходила в голову. Уж больно ловко у юноши все получалось…как будто он заранее знал, как и что нужно делать, как будто…Ах, несчастье! Теперь ему не спастись! Его тайна слишком притягательна, слишком нужна, слишком значительна, чтобы он мог рассчитывать на милосердие. С ним сделают все, что угодно, чтобы узнать , вырвать желаемое любой ценой. Человек с водянистыми глазами ни перед чем не остановится! Проклятие! Что же делать?
Впервые за свою долгую, как он считал, жизнь – хотя ему не было и тридцати – Луиджи не знал, что предпринять. Все казалось недостаточным, недейственным. Бежать? Но куда? Их с Антонией везде найдут! Манфреду можно было бы скрыться одному, хотя и это невероятно трудно, но с девушкой – ни одного шанса. Ни одного! Да и поздно уже.
– Мне жаль говорить тебе об этом… – промолвил Луиджи с сожалением, – но спасения нет. Подумай, как мужчина, прими решение.
– Какое?
– Если бы я знал!
– Я думал, ты знаешь все, – прошептал Манфред. Он понял, что своим любопытством подписал смертный приговор себе и Антонии. Последнего он себе простить не мог. – Если я умру, ее оставят в покое?
– Хотелось бы утешить тебя…
– Да или нет!? – Манфред почти кричал. Его сердце корчилось в груди от боли и отчаяния, обливаясь кровью.
– Нет! Ее жизнь кончена, как и твоя.
– Луиджи…
– Мне больше нечего сказать тебе. Принимай решение! Ты же не хочешь, чтобы ее убили таким же страшным, изуверским способом, как ее супруга? Спроси меня, на что способны эти люди, и мой язык примерзнет к небу, не в силах произнести подобного…
– Ты приводишь меня в отчаяние, а я так надеялся!
– Решайся, Манфред! Из вас двоих мужчина ты! Тебе не избежать этого! Не трусь, не позорь меня.
– За себя я не беспокоюсь, но Антония…Никак нельзя спасти ее?
– Нет же, Манфред! Каждая минута промедления приближает ее жуткую участь! Что ж ты колеблешься?
– О, Господи! Луиджи! Я же люблю ее! Как я могу? Я должен убить ее своими руками?! Ты сам любил когда-нибудь?
– Черт тебя побери, Манфред! Надо было думать раньше, когда я предупреждал тебя! Эти люди ни перед чем не остановятся!
– Неужели совсем ничего нельзя придумать? Зачем же ты тогда столько времени провел в странствиях? Зачем ездил в Персию и Египет? Чему ты учился у мавров в Испании? У арабов на Востоке? Ты же всегда говорил, что мы сами – хозяева своей судьбы!
– Ты сделал выбор, Манфред! И с Антонией, и с подземельем…Ты кинулся в объятия судьбы, словно одержимый! Так имей же мужество принимать последствия такими, как они есть!