– Божьи люди обижаться не должны! – нравоучительно заметил Горский, едва сдерживая смех.
Старец действительно ожидал Сергея. Брат Анисим проводил его в сухую и теплую келью Пахомия, закрыл за собою дверь, сгорая от любопытства. Толстая деревянная дверь исключала возможность подслушать разговор.
Пахомий сидел на простой дубовой скамье, весь в черном, сухонький, с прямым пронзительным взглядом. Человек, стоящий перед ним, не был похож на «посланца». Но сомневаться не приходилось. Знак на медальоне говорил сам за себя. Долгожданный Знак! Старец был по-настоящему счастлив, как человек, прошедший долгий, трудный, полный лишений и опасностей, путь, и добравшийся, наконец, до вожделенной цели.
– Как я объясню ему то, что должно произойти? – думал Пахомий, глядя на «гордеца», который непонятно, какими судьбами, попал в обитель. – Ясно, что он не подозревает ни о чем. Похоже, он не знает, зачем живет. И занимается не тем, чем ему должно заниматься. Как все это странно! Обыкновенный мирянин…
Однако, пора было переходить к делу. Перед приходом Горского, Старец закрыл изнутри келью на задвижку, опустился на пол в самом углу, где отодвинул заветную потайную доску, достал деревянный ларец, завернутый в тряпицу. Ларец он поставил в глубокую узкую оконную нишу, кликнул брата Анисима и велел привести Сергея.
Теперь нужно было что-то говорить этому пустому человеку, который ровным счетом ничего не понимает, к тому же еще и любителю выпить. Пересиливая себя, Пахомий приветливо улыбнулся вошедшему, предложил присесть. Но Горский отказался. Он стоял и смотрел на Старца, ожидая, что тот ему скажет.
– У меня есть одна вещь для тебя! – сказал после некоторого молчания Пахомий.
Горский если и удивился, то виду не подал. Ничто в его лице не дрогнуло, не изменилось. После того, как он встретился в обители с Лидой, его уже ничто не могло взволновать по-настоящему. Все его внимание было сосредоточено на этой нежданно-негаданно свалившейся на него радости. Он и сам не понимал, что его так растрогало, так растревожило, и постоянно задумывался об этом. И тут святой Старец вдруг предлагает какую-то вещь!
– Что за вещь? – спросил он.
Профессиональная привычка сработала раньше, чем ум, отказывающийся от прошлого. Неужели и здесь, в монастыре, нет покоя от купли-продажи? Небось, икону старинную предложат, или что-то подобное. Он невольно скривился.
Пахомий понял по-своему, решил не тянуть. Прошептал: «Вразуми меня, Господи!», и достал из ларца небольшую, потемневшую от времени фигурку восточного божка.
Горский такого не ожидал, раскрыл глаза. От удивления едва не присвистнул: сдержала только обстановка кельи, не располагающая к подобным проявлениям чувств.
– Это…откуда у вас?
Фигурка было сделана очень, очень давно. Горский был неплохим специалистом и в таких вещах разбирался. Божок в остроконечной шапочке сидел, скрестив ножки, и смотрел на лотос.
– Можно? – он взял божка из рук Старца и принялся поворачивать его из стороны в сторону. Основание фигурки было изукрашено причудливым орнаментом…Какой-то Глаз, похожий на египетский символ Гора. Глаз блеснул необыкновенно синим камнем. Неужели сапфир старинной огранки? Довольно крупный! Если это так, то божок стоит немалых денег. Конечно, надо показать экспертам…
– Вещица дорогая! – сказал, наконец, Сергей. – От меня что требуется? Оценить? Продать? Купить? Что?
Старец уставился на него, ни произнося ни слова. В его глазах мелькнул ужас, тут же сменившийся выражением решимости. Он так и предполагал: «посланец» понятия не имеет, кто он и что от него требуется. Господи! Что же делать? Ну, его миссия состоит в том, чтобы передать вещь из рук в руки человеку, который за ней придет. А то, что этот человек будет делать с фигуркой дальше, уже не его, Пахомия, забота.
– Это ваше, – сказал он как можно мягче.
– Не понял. – Горский моргнул и потер лоб.
– Что тут непонятного? Статуэтка принадлежит вам! Возьмите ее!
– Мне?! – Сергей не знал, плакать ему или смеяться. Что с ним происходит в последнее время? Может быть, он сошел с ума, и ему все это кажется? Или снится? Обитель, Лида, Старец, божок?.. Ему стало дурно.
– Вам, – подтвердил Старец как-то печально.
– Но…почему мне?
– Я и сам не знаю. – Пахомий поднял глаза к потолку и вздохнул. – Я ждал вас, чтобы передать ее. Теперь она ваша. А я, наконец, свободен!
– Нет! – Горский решил, что с него хватит сюрпризов. Ни к чему хорошему это до сих пор не привело. Значит, нет оснований думать, что дальше будет по-другому. – Оставьте статуэтку себе!
Он сказал то, чего Пахомий больше всего боялся. «Посланник» не хочет брать фигурку! Как с этим справиться? Не заставлять же его силой, в самом деле?
– Не могу, – ответил Старец. – Я должен передать божка вам. Разве вещь вам не нравится?
И тут Сергей оцепенел. С самого начала, как только Пахомий достал фигурку, что-то неясное, тревожное шевельнулось в памяти, и пропало. И только сейчас…Как он мог забыть? Выставка Артура! «Натюрморт с зеркалом», на котором он увидел изображение своего медальона! Там был такой же божок, похожий на Будду. Во всяком случае, почти такой же. Ну, конечно!
Он схватил статуэтку и начал ее рассматривать, совсем по-другому, все больше убеждаясь, что она очень похожа на ту, с картины.
Старец понял, что «посланец» взял фигурку и теперь уже от нее не откажется. Что-то произошло в его сознании. То, что должно было свершиться, свершилось. Пахомий отвернулся к иконам и начал молиться, благодарить Бога за то, что обрел долгожданную свободу и больше его ничего здесь не держит.
Старик настолько глубоко погрузился в себя, что не слышал обращенных к нему вопросов Горского, не видел ничего вокруг. Он ушел в свой собственный мир, свободный и легкий, лишенный многолетнего груза ответственности, окунулся в его блаженную безмятежность.
Сергей понял, что больше ничего не добьется от Старца: тот его попросту не замечает. Подчиняясь внутреннему чутью, он положил божка в рукав и вышел из кельи Пахомия.
Брат Анисим проводил его долгим подозрительным взглядом и поспешил следом. Только во дворе он отстал и направился в трапезную за ужином для Старца. А Сергей пошел к себе, отмахиваясь от Вассиана, которому не терпелось узнать, зачем святой Пахомий желал видеть его нового друга.
У Горского не было настроения разговаривать. Ни с кем. Разве что только с Лидой. С ней он, пожалуй, поговорил бы. Но она уехала в село, к бабе Наде, помогать ей ухаживать за больным дедушкой Ильей. Сергей почувствовал, что ему не хватает ее тихого и нежного присутствия. Именно тихого и нежного, как вечерний ветерок после жаркого дня.
Потом, уже у себя в келье, он как следует рассмотрел «Будду» и поразился: вещь действительно уникальная и стоит кучу денег. Но дело даже не в этом. Что-то связано с этой фигуркой! Не зря же Старец дал ему божка? Не зря же Артур изобразил фигурку на своей картине? Эти вещи – флорентийский медальон и восточный божок, – оказались у него, Сергея Горского, не случайно. Тогда зачем? А затем, чтобы…
Чтобы что ?..
У него разболелась голова, а ответа на вопрос он так и не получил. Да и кто мог дать ему этот ответ?
Сергей уснул, и во сне к нему пришла женщина, очень похожая на Лиду. Только совершенно по-другому одетая: в длинном платье из желтой парчи и бархата, зеленого, как изумруд. Волосы у нее были длинные и светлые, как у Лиды, украшенные тонкой золотой сеточкой, а глаза – словно озерная вода в солнечный день…
Над Москвой стояло морозное утро. Высоко в небе клубились розовые облака. Вертикально вверх уходили дымы. Бульвары утопали в сугробах. Снег визжал под ногами прохожих.
Сиур отвез Тину и теперь ехал на встречу с Вадимом. Они думали, как устроить западню для неизвестного или неизвестных им противников.
На одном из поворотов Сиур заметил темно-синий «джип», точно такой же, о котором ему рассказывал Влад. «Джип» пристроился с ним в один ряд и не отставал, несмотря на интенсивное движение. Сиур увидел, что впереди образовалась огромная пробка, и впервые обрадовался этому.
– Черт! Сейчас я посмотрю, что ты за птица! – сказал он сквозь зубы, убедившись, что «джип» остановился впритирку сзади него.
По всему выходило, что автомобили застряли здесь надолго. Это оказалось как нельзя кстати. Неожиданно водитель «джипа» приоткрыл дверцу. Этого оказалось достаточно, чтобы Сиур выскочил из машины, в два прыжка преодолел расстояние между машинами, со страшной силой рванул дверцу, так что насмерть перепуганный водитель едва не вывалился на грязный от песка и соли, разъезженный асфальт.
Паренек в куртке, из-под которой выглядывал свитер канареечного цвета, вытаращил круглые от страха глаза. Он даже не сопротивлялся.
– Т-тебе чего, м-мужик? – выдавил он трясущимися губами. – Д-денег нет. Тачка не моя.
Сиуру стало слегка досадно, а потом смешно. Он разжал руку, и паренек еле устоял на трясущихся тонких ногах.
– Извини! – он похлопал водителя подозрительного «джипа» по хлипкому плечу. – Обознался!
– Ну, т-ты даешь! – паренек все еще заикался от страха, не веря, что так легко отделался.
Автомобили тронулись, и Сиур вернулся в свою машину, улыбаясь. Да, так можно дойти до маразма! Вадим прав: преследователем быть лучше, чем преследуемым. Оно и достойнее, и безопаснее.
Вчера Сиур получил письмо от Таисии Матвеевны, бабушки Элины. Она жаловалась на плохое здоровье: давление замучило, головные боли. По ночам почти не спит, все разговаривает с Элиночкой. О жизни, о любви, об Алеше…
– «А внучка как будто все знает: и что Лешенька женился, и про мои болезни. Хорошо нам с ней беседовать. Ночь в окно глядит, сад стоит весь в лунном серебре…
Очень меня взволновало Ваше сообщение, что есть под Харьковом девушка, очень похожая на Элину. Хоть мое здоровье совсем пошатнулось, но я обязательно поеду с Вами, чтобы увидеть эту немую девочку. Сердце мне подсказывает, что моя дорогая внучка жива. Может быть, я перед смертью еще ее увижу!»