– Это твой клад, дядя Иван?
Сиур осветил фонарем глубокую нишу в стене пещеры, чуть выше уровня воды, которая доходила почти до щиколоток.
– А ну, покажь!
Иван засунул в нишу голову, хотя и так все было отлично видно. Там стоял очень старый, насквозь прогнивший, черный от сырости сундук, окантованный ржавыми железными полосами, рассыпающимися при малейшем прикосновении.
– Если там что и было, то сгнило давно! – сказал Сиур. – Кто ж в таких условиях хранит ценные вещи?
– Да-а… – разочарованно протянул Иван. – На тот клад не похоже.
– Какой «тот»? Ты что, знаешь, какой он должен быть?
Иван смешно сморщился, почесал затылок.
– Вроде знаю…Дальше идти надо. Туда! – он махнул рукой вглубь коридора, который шел слегка под уклон. Свет фонаря ложился на воду, темную и блестящую, как чернила.
Сиур подумал, что вода в этом коридоре будет подниматься все выше и выше, и неизвестно, выдержат ли сырые и размокшие своды. Крупная ледяная капля упала ему за воротник. Он машинально провел по шее рукой, посмотрел вверх. Свод был очень ненадежен. Чувствовалась громадная масса земли, нависшая над ними, сдерживаемая непонятно, чем.
Если бы не Тина, он бы рискнул и пошел. Он любил риск, приключения и азарт игрока, который уже видит желанную цель. Так было всегда. Но сейчас кое-что изменилось. Он не мог так просто рисковать собой. Не потому, что боялся. Вовсе нет. Страха не было. Была нежная и преданная любовь, была величайшая в мире ответственность перед существом, которое верит и ждет, надеется, рассчитывает на его заботу. Он обещал Тине, что будет оберегать ее, что будет с ней, пока она живет и дышит. Он не мог обмануть ее, не мог так поступить с ней.
– Там возможен обвал, дядя Иван! – сказал Сиур с сожалением. – И вода поднимается. Я дальше не пойду.
– Струсил, да? – возмутился Иван. – С вами, городскими, всегда так! Чуть что – вы в кусты! Ты меня, значит, одного бросаешь?
– Тебе в этот коридор тоже идти не надо. Обо мне думай, что хочешь! Но сам зря не рискуй. Там метров через двадцать вода так поднимется, что без акваланга никак не обойтись! А у тебя даже маски для подводного плавания нет! Ведь нет?
– Нет, – согласился Иван с тяжелым вздохом. – Как же клад?
– В другой раз, дядя Иван!
– До другого раза дожить надобно, мил человек!
– Какие твои годы? Да и точно ли там клад? Откуда знаешь?
Иван выглядел таким несчастным, что Сиуру стало его жаль. Захотелось чем-нибудь утешить этого большого и наивного ребенка.
– Ты все одно не поймешь! – вздохнул Иван. – Пошли тогда обратно, что ли? А то у меня уже вся голова мокрая. Зонтик-то мы не взяли, не догадались.
– Без зонтика до клада не доберешься! – согласился Сиур. – Большая затейница эта ваша Царица Змей! Ну, пойдем, поглядим, что в том сундуке. Вдруг, повезет?
– Какое там! Он весь мхом порос. И внутри, наверное, тоже. Рухлядь какая-нибудь!
– Все равно посмотрим!
Они вернулись чуть назад, к нише, в которой стоял сгнивший сундук. Сиур сбил замок черенком лопаты. Брызнула ржавая пыль.
– Может, сюда его поставить? Неудобно… Не видно ничего.
– Тут вода, дядя Иван. Лезем в нишу! Только осторожнее, голову пригни.
Сундук вблизи выглядел еще омерзительнее. Весь влажный, трухлявый и склизкий. Казалось, если открыть крышку, он рассыплется. Но этого не произошло.
– Есть там что-нибудь? – волновался Иван.
Сиур смотрел на содержимое сундука, не в силах вымолвить ни слова. Никаких сокровищ там, конечно, не оказалось, но…
– Чудеса, дядя Иван! Иди сюда, посвети фонариком!
Два фонаря высветили набор странных вещей, оказавшихся совершенно новыми, сухими, яркими и свежими, как будто кто-то их только что положил сюда. Буквально пару часов назад.
– Гляди-ка! – задохнулся от восхищения Иван. – Вот это да! Чье это?
– По всему выходит, наше!
– Я не про то! Кто это все здесь спрятал?
Сверху лежало старинное женское платье из зеленого бархата и золотистой парчи, с вышитым жемчугом корсажем, с отделкой из тончайших золотых кружев. Под платьем оказался темно-малиновый дорогой мужской плащ на меху, эпохи Екатерины Медичи, и такого же цвета бархатный берет с пером. Про эпоху Медичи подумал Сиур, в меру своей осведомленности. Ивану ничего подобного в голову не пришло. Он наклонился и вытащил короткий меч без ножен.
– Смотри! Никакой ржавчины…Сверкает, как лунный свет!
Оружие и в самом деле оказалось удивительно красивым, из отменной стали, с гравировкой и покрытой орнаментом рукояткой.
– Римский клинок! Они любили короткие и широкие лезвия. Наверное, таким убил себя Марк Антоний… – задумчиво произнес Сиур, разглядывая меч.
– Кто это такой? – поинтересовался Иван, деловито складывая великолепные вещи в спортивную сумку, предусмотрительно захваченную ими «для клада».
– Любовник Клеопатры! Именно в этой роли его знает весь мир. Марк Антоний – любовник, а потом уже славный полководец, а потом уже храбрый и умелый воин, великий римлянин! Ты не обращай внимания, дядя Иван! – спохватился Сиур, увидев вытаращенные от удивления глаза Ивана. – Это я так, болтаю! На меня находит иногда.
– И на тебя тоже? – обрадовался Иван. Не один он такой. Выходит, зря баба Надя то и дело его позорит. Вот приличный человек, и не боится признавать, что любит поболтать всякое.
– Все забрали? – Сиур осветил фонарем пустые недра сундука. В дальнем правом углу что-то лежало, завернутое в кусок вышитой ткани. Он наклонился и поднял сверток. – Подержи-ка!
Иван взял фонарь гостя и молча смотрел, как тот разворачивает сверток. На свет явилась изящная фигурка восточного божка, похожего на Будду.
– Вот это так сюрприз, дядя Иван! Честно скажу, не ожидал! Даже не предполагал подобного! Дай-ка я тебя расцелую!
– Да ты что, сдурел от счастья? – отбивался смущенно Иван. – Погоди! Дай посмотреть!
– На, любуйся! Только ты мне должен слово дать.
– Какое?
– Никому не говорить, что мы с тобой здесь нашли!
– Как, совсем никому?
Иван огорчился. Он так надеялся, что всем утрет нос, особенно бабе Наде! Правда, клад оказался не совсем такой, как он ожидал. Но ведь все равно они нашли что-то! Ему не терпелось показать всем чудесные вещи из сундука. А Сиур требует от него молчания. Нельзя подвести напарника. Придется согласиться! Но так не хочется…
– Может быть потом… – Сиур понял его состояние. – Когда я подумаю. Ладно?
– Ладно! – удрученно пробормотал Иван. – Это будет наша с тобой тайна!
– Только пока. Недолго. Кому надо, мы обязательно расскажем! Надо только решить, кому. Как ты считаешь, дядя Иван, кто мог положить в сундук все эти вещи?
– Ей-Богу, не знаю! И сам сундук какой странный – снаружи весь сгнил, а изнутри как новенький! Я такого никогда не видел. А ты?
Сверху закапало, словно подземный дождь усилился.
– Пойдем отсюда скорее! Не нравится мне это ухудшение погоды.
Они выбрались наружу, в пещеру, засыпали «колодец» землей, привалили камнями и сели отдохнуть. В лесу светало. Бледно-серые краски снежного утра просачивались через незакрытый вход внутрь. Фонари стали не нужны, и Сиур убрал их в сумку. Он никак не мог отделаться от мысли, что произошло событие, которое он не в силах понять. Но понять его обязательно нужно, потому что тогда станет понятно и многое другое.
Во всяком случае, владельцы этих вещей должны быть где-то рядом. Недаром здесь столько трупов: Корнилин, Алена, Богдан… Все это неспроста. Правильно, что он приехал сюда. Он должен найти разгадку, и не уедет, пока не сделает этого.
…Важнейшие войны всегда начинаются в незримом мире, поскольку они являются отражением борьбы намерений духов. Казалось бы, что случайные, захваченные этим ураганом песчинки не могут нести ответственность за свои действия. Однако, это не так. Ответственность остается, поскольку в рамках Великого Плана судьба отдельного индивидуума определяется его собственной свободной волей. Он пожинает последствия, вызываемые его решениями.
Могущественные прилагают свою власть не к тому, как именно происходит жатва, но к тому, чтобы урожай был собран, каким бы он ни оказался. Закон причин и следствий пребывает вне времени.
ГЛАВА 21
Баба Надя стряпала. На большой сковороде жарились блинчики. Кипел самовар. Борщ с мясом и галушками распространял неописуемые ароматы.
Хозяйка то и дело задумывалась. В доме происходили странные вещи. Иван с Сиуром пришли откуда-то, едва развиднелось, грязные и уставшие. Завтракать не стали, а отправились в баню.
Таисия Матвеевна ушла к Лесе. Они испытывали потребность побыть наедине, поговорить обо всем. Оказалось, что Леся умеет разговаривать ничуть не хуже всех остальных. Баба Надя только диву давалась, как ее все обводят вокруг пальца!
Лидка все задумывалась о чем-то, мечтала. Домечталась! Приехал Аленкин супруг из обители, осунувшийся, с горящими глазами, в черной монастырской одежде. А эта бесстыжая девка так и расцвела! Ни скромности, ни совести! И ведь как баба Надя старалась внучек в строгости держать! Ничего не вышло! Это все Марфа…Она их баловала, глупостям разным учила. А теперь кому все расхлебывать приходится?
Дед Илья капризничал, манную кашу есть отказывался, просил соленых огурцов и водки, требовал к себе Лиду. А та и думать о нем забыла. Сидит, воркует со своим хахалем! Прости ее, Господи! Баба Надя перекрестилась.
– Как там мужики в бане? – подумала она. – Не угорели бы!
А «мужики» в бане чувствовали себя прекрасно. Они блаженствовали. Душистый жар проникал в каждую клеточку уставших тел; остро пахли березовые веники, которыми они без устали хлестали друг друга.
– Ох, хорошо! Принести еще кипятку? – спросил Иван.
– Пожалуй, достаточно.
Сиур давно так не парился. С непривычки немного утомился. Сказывалась и бессонная ночь. Глаза слипались. Иван же будто и не бродил в высоченных резиновых сапогах по подземным лабиринтам! Сна ни в одном глазу. Бодр, свеж, словоохотлив. Завидно, ей-Богу!