– Я не забуду вашей доброты, – сказала Лючия и попыталась заглянуть Жене Генерала в глаза, но там по-прежнему плескался холодный виски.
Под покровом ночи она прокралась к домику Хьюго, взяв с собой только оставленные матерью коклюшки и запас ниток. Ее ладони вспотели, когда она потянулась к дверной ручке. Но дверь открылась, и Лючия увидела Хьюго, который при виде ее со стуком выронил намыленную тарелку. Его алые волосы пламенели, словно высокий жаркий костер, а глаза казались осколками небесного купола.
Он уложил скрипку в футляр и взял Лючию за руку. И луна приглушила свой мягкий свет, чтобы они смогли беспрепятственно выбраться из Рио-Секо.
Беглецы начали пробираться через еловый лес, заросший так густо, что никакой посторонний звук не мог пробиться сквозь пушистые разлапистые ветви. В прохладном воздухе наслаивались одна на другую две тишины. Ветки тесно сплетались, образуя темно-зеленый полог, – а под ним мерцали светлячки, похожие на маленькие фонарики. Невидимые глазу звери выводили свои серенады.
Лючия положила голову на грудь Хьюго и застыла, слушая музыку сердцебиения.
– Думай обо мне каждое утро в половине седьмого, – прошептал он. – Это время, когда соединяются две стрелки.
– Думай обо мне каждое утро в половине седьмого, – повторила она.
– Да, когда соединяются ночь и день.
Они упали в объятия друг друга – а утром, в половине седьмого, задумались о том, как чудесно соединяется все в мире. Светлячки медленно гасли, становясь все тусклее и прозрачнее, пока их свечение не растворилось в розовом сиянии утра.
При свете дня Лючия отыскала ручей и радостно воскликнула:
– Хьюго, смотри!
Листья деревьев были покрыты рыбьей чешуей и блестели, словно зеркала.
Пчелы были расшиты пушистым зеленым мхом и, когда сбивались в стайки, напоминали жужжащие воздушные островки.
– Я об этом слышал, – выдохнул Хьюго.
Стервятники докладывали Генералу, что Садовник пытается сотворить новый мир. Он скрещивал разные виды и проращивал под землей виноградные лозы. Когда он поймет, как сделать дирижабль, то привяжет его к лозам, и созданная им маленькая страна улетит прочь.
– Я сплету для его дирижабля кружевной шар. Давай найдем этого Созидателя нового, этого Садовника, – прошептала Лючия.
Она шла быстро, Хьюго – медленно. Ее голова была полна сотней забот; он не волновался ни о чем. Она фальшиво насвистывала; он поправлял неверные ноты, пока Лючия не сказала:
– Хватит!
Каждый из них постепенно узнавал привычки другого.
Почему привычка сначала кажется милой, а потом начинает раздражать? Что, если проводить каждое мгновение с любимым человеком, как первое? (Впрочем, оно и так первое, поскольку ничего в жизни не повторяется.)
Хьюго и Лючия сели и рассмеялись. Их сердца громко бились, напоминая, как они любят друг друга. А ведь именно сердце снова и снова повторяет одну и ту же работу, безустанно, безостановочно перекачивая кровь. Разве это не поразительно?
В этом лесу и грибы были особенными. Когда Хьюго потянул один, его ножка удлинилась, и из земли показалось что-то серое. Внезапно оно вынырнуло и превратилось – в слона!
– Благодарю, – чопорно сказал слон, присев на камень и отряхиваясь от грязи. – Созидатель сделал нас грибами. Мы поливаем огонь в центре Земли. Там довольно жарко.
Лючия потянула другой гриб – и он тоже оказался слоном. Из его хобота хлестала вода.
– Фью! – шумно выдохнул он. – Там просто ад.
Хьюго заиграл «Слоненка на прогулке», и животные принялись танцевать, вытаптывая траву и орхидеи. Слоны трубили и поливали все вокруг водой из хоботов. Лючия взялась за лапы лиса и закружилась с ним в танце.
– Какая у вас чудесная рыжая шубка! – сказала она.
– О, вы еще не видели птиц господина Созидателя! – ответил лис.
– Держитесь крепче! – протрубил слон и поднял их к себе на спину. Затем он схватил лозу, раскачался и перепрыгнул с нее на следующую.
Наконец они достигли узкой лесистой долины и остановились, часто моргая. В глазах рябило от непрерывного движения ярких птиц, которых они видели лишь в запрещенных книгах: попугаев, туканов, райских птиц, колибри. Созидатель придумал способ сделать птиц живыми кисточками! Куда бы они ни летели, их перья оставляли в небе широкие мазки малинового, кобальтового, малахитового, сиреневого и оранжевого цветов, которые несколько мгновений плыли в воздухе, а затем медленно истаивали. Тут же прилетали другие птицы и прокладывали новые следы – лимонные, шафрановые, лазурные… Затем и они растворялись в воздухе, словно разноцветный дым. Хьюго с восхищением указал на деревья, которые ловили цветные росчерки, пока те не успели исчезнуть: они свисали с ветвей, будто пестрые флажки.
В реке плескались рыбы с головами цвета лаванды и пятнистыми хвостами. Лючия ахнула от изумления, когда они, выпрыгивая из воды, потеряли несколько прозрачных чешуек, и белки, волки и олени приложили их к глазам, чтобы тоже нырнуть. Созидатель научил рыб выть по-волчьи, и лосось, выскочивший из реки повыть на луну, утащил с собой на дно розовый след от какаду. Деревья выводили тихие серенады, покачивая ветвями. Даже помидоры Созидатель прикрепил к тонким трубочкам – на случай, если какому-нибудь растению потребуется срочное переливание красного цвета.
Еще он привил утреннюю росу к портретам Пропавших людей, чтобы те не переставая лили слезы.
– Если мы так легко отыскали убежище Созидателя, почему его до сих пор не нашел Генерал? – спросила Лючия.
– Эй! – вдруг послышалось между деревьями.
Несколько побегов на земле переплелись, принимая форму человеческой руки. Хьюго потянул за нее и вытащил на свет нечто высокое и худое, сделанное из прутьев. Вокруг существа заклубился зеленый туман, вылепляя ноги, руки и черты лица. Сквозь него, на глазах превращаясь в одежду, проросли листья. На плечах соткался паутинный плащ. Пауки в отчаянии цеплялись за него, потому что человек, созданный из тумана, принялся махать руками и кричать:
– Разве вы не видите? Разве вы не слышите? Подождите-ка! У вас еще нет лесных глаз и ушей?
Он указал наверх и на их глазах растянул пространство между облаками, сделав его гигантской барабанной перепонкой. Вот почему Созидатель знал каждый замысел в доме Генерала, слышал каждый шепот в Рио-Секо.
– Рыбы и птицы прислушиваются к моим небесным ушам, поэтому мы тут же узнаем, если он соберется сюда прийти. Правда, зря мы доверились стервятникам.
– Теперь я тоже слышу! – сказал Хьюго. – Но чьи это стоны?
– Людей, запертых в лагере, – тихо ответил Созидатель.
Хьюго сел на землю. Слезы людей в лагере превращались в подземную реку, которая текла через лес обратно в Рио-Секо. Хьюго вспомнил отца, которого никогда не видел. Где он похоронен? Еще Хьюго скучал по Музыканту, который был к нему так добр. Удалось ли ему спастись?
Лючия погладила Хьюго по алым волосам, и его пылающие мысли пронзили ее кожу. Такова, в конечном счете, любовь: она способна проникнуть в чувства человека, не заставляя выворачивать душу, не причиняя боли. Лючия скорбела обо всех пропавших: сыновьях, дочерях, мужьях, женах и друзьях. Как она могла быть такой эгоистичной, собираясь просто улететь в новый мир вместе с Хьюго?
Созидатель был в отчаянии: ему до сих пор не удалось спасти узников. Он скрещивал виноградную лозу с терновником, надеясь справиться с железной проволокой, – но нежная растительность беспомощна против острого металла. Ворота лагеря закрывались на огромный висячий замок. Как-то раз Созидатель послал дикобразов вскрыть его своими длинными иглами, но стража застрелила их всех до единого. Подземные слоны вызвались пробраться под лагерь и разнести его в клочья – но фундаменты домов уходили слишком глубоко в землю.
– Погоди, – сказал Хьюго. – Ты сказал, ворота заперты на замок?
– Так и есть, – ответил Созидатель. – И преогромный.
– А для большого замка, конечно, нужен большой ключ.
– Разумеется.
– Точно! – воскликнула Лючия.
Сейчас она не просто читала мысли Хьюго: она улавливала его идеи еще до того, как они оформлялись в слова.
– Генерал носит на шее большой золотой ключ, – сказал Хьюго, сжимая ладонь Лючии.
Над их головами носились птицы, расписывая небо диковинными красками. Несмотря на страх, Лючию переполнял восторг. Розовый с зеленым! Хаотичные полосы оранжевого с рябящим фиалковым! Разве кто-либо когда-либо видел подобные краски? Лючия решила бороться за этот яркий мир до конца.
– Когда армия найдет нас, – твердо сказала она, – мы сорвем ключ с шеи Генерала.
– Хорошо, – кивнул Созидатель. – В этот раз мы не станем прятаться.
Он решил послать лозу, чтобы украсть ключ, когда Генерал будет в пределах досягаемости.
– Опасная затея, – сказал Хьюго.
– Смертельно опасная, – подтвердил Созидатель, и зеленый туман, ставший его кожей, побледнел.
Пауки соткали навес, чтобы укрыть их. Лючия вытащила коклюшки с нитями и начала плести шар для дирижабля. У них не было лишнего времени, так что Хьюго и Созидатель помогали ей. Звезды мерцали, словно тоже за них тревожась. Олени следили за Рио-Секо с помощью изобретенных Созидателем перьескопов – длинных ветвей с глазками павлиньих перьев на концах. Малиновки и красные кардиналы раскрашивали воздух ярко-алым, словно скандируя: «Шагни в огонь! Схвати ключ!»
Когда наступила ночь, Лючия попросила Созидателя рассказать, что случилось, когда солдаты обнаружили его цветы.
– Они вырвали все растения в саду, – ответил он, – но каждое из них осталось жить и цвести в моих мыслях. Пока я заботился о воображаемом саде, мое тело постепенно изменялось. Воспоминания о тех, кого не пощадил Генерал, иссушили меня, и я стал строен, словно тополь. Слезы, которые я скрывал, окружили меня густым туманом. Всякий раз, когда я видел невзрачных серых людей и их невзрачные серые дома, мне хотелось разразиться зеленой бурей, которая покрыла бы каждый кусочек этого серого пространства живой зеленью. Затем мне удалось создать райских птиц, и я улетел оттуда. Лес принял меня. Он открылся мне, и теперь я понимаю его так же, как себя. Он исполнил мою мечту, позволив раствориться в его зелени. Деревья стали моим убежищем, и теперь я – наполовину человек, наполовину растение. Когда ко мне вернулись все птицы, я подарил им краски, которые хранил в своей памяти. И смог раскрасить небо.