— Эге, да тут целая команда!
— Раз команда, тогда жить можно, — улыбнулась Александра и кивнула председателю. — Беремся мы за лагерь. Слово будем держать твердо.
У РОДНИКА
Весна была в самом разгаре. Все кругом зеленело, цвело. Черные, как угли, скворцы давно уже поселились в скворечне на высокой березе, справили новоселье и теперь домовито занимались своими птичьими делами.
Не отставали от них и ласточки. Они, как молнии, прочерчивали воздух и исчезали под застрехой, где у них из комочков глины были слеплены гнезда.
Кот Шмяка, драный, кривой, в желтых подпалинах, уже несколько раз пытался забраться на березу или под застреху, но Гошка всегда был начеку. В кота летели комья земли, палки, камни. Шмяка мгновенно спускался на землю и очертя голову исчезал за углом дома.
С наступлением весны Митька Кузяев со своим дружком Ваней Вьюрковым развернули бурную деятельность.
Мальчишки обламывали в лесу ветки цветущей черемухи и, набив ею корзины, шли на станцию, где продавали по рублю букет.
Потом они принялись таскать из леса мешки с травой для коров и поросят, резали гибкие прутья для корзин или обдирали сочную кору с лозняка, с лип, с дубков и сушили ее на солнце. Кора подсыхала, сжималась, темнела, и густой пряный запах прочно держался на улице.
— А мы что ж с тобой? — донимал Гошку Никитка. — Сидим как калеки какие. Мамка говорит, что можно и корье драть, и черемуху ломать, и лечебные травы собирать для аптеки. Глядишь, и подзаработаем малость.
— «Подзаработаем»! — передразнил Гошка. — И ты туда же, как Митяй.
— А что ж такого? — принялся оправдываться Никитка. — Весной все черемухой торгуют. Уж так заведено. Видал, сколько ребят в лес ходит?
И верно: в лес тянулись почти все клинцовские мальчишки, они драли корье, таскали охапками цветущую черемуху, и со стороны казалось, что им удалось поймать белоснежное облако и поделить его на части.
«А может, и в самом деле в этом нет ничего особенного? — раздумывал Гошка. — Черемухой густо заросли все овраги, цветет она каждую весну буйно и пышно, и никому ее не жалко. А мальчишкам от продажи черемухи все же небольшой приработок — кому на обновку, кому на билет в кино».
— Ладно, сходим и мы, — согласился Гошка. Да и как было не сходить!
Всю зиму, с самой грибной осени, не заглядывали они в лес. Как-то там поживает белоствольная березовая роща, частый, непроходимый осинник, сумрачные, разлапистые ели, под которыми, как в палатке, можно переждать любой дождь, и, наконец, великаны дубы — поднимайся по ним, как по лестнице многоэтажного дома, и осматривай всю округу.
А что там выросло навстречу солнцу на веселых лесных полянах, какие цветы и травы появились на опушках, что натворили в оврагах озорные весенние ручьи? А птицы? Кто из них вернулся в родные места? Поселился ли опять за оврагом соловей?
Особенно радовался походу в лес Никитка. Никто лучше его не умел мастерить из ивы и рябины голосистые свистки, выслеживать птиц, находить съедобные травы и корни.
«Со мной можно хоть месяц в лесу плутать, — хвастал обычно он, — а все равно сыты будем. Я все травы знаю».
Сборы были недолги.
Гошка с Никиткой наточили ножи, взяли по мотку веревок, набили карманы хлебом, вареной картошкой, солеными огурцами — вот они и готовы.
В путь вышли рано утром.
Не успели мальчишки пройти мимо дома Покатиловых, как из второй его половины выскочила Елька Карасева. За ее спиной висел добротный брезентовый рюкзак с желтыми кожаными ремнями и множеством металлических пряжек. В руках она держала палку от лыж, а на шее висел бинокль. И, хотя он был в черном кожаном футляре, ребята сразу поняли, что бинокль всамделишный, командирский, и в него можно увидеть чуть ли не самый край земли.
— Вы куда собрались? В поход? По какому маршруту? — быстро заговорила Елька, догнав мальчишек. — А почему без обуви, почему без снаряжения?
— Ну и вырядилась! — засмеялся Никитка. — Думаешь, мы за сотню верст собрались?
— И никакой это не поход, — недовольно сказал Гошка. — Просто мы в лес идем за черемухой, за корьем. Кому что надо.
— Тогда и я с вами, — решительно заявила Елька, поправив на груди бинокль. — Будем изучать родную природу. Только надо побольше ребят созвать. Ну вот хотя бы все наше третье звено. Пошли по домам!
— Мы уже ходили, — недовольно сказал Гошка. — Только никого дома нет, все разбрелись куда-то.
— Тогда пошли втроем, — махнула рукой Елька.
Гошка нерешительно потоптался на месте. Елька неплохая девчонка, смелая, честная, справедливая, с ней никогда не заскучаешь, но сегодня она заявилась совсем некстати.
Толкнув в бок Никитку, Гошка вдруг запрыгал на одной ноге:
— Ой! Ногу занозил. Колючка какая-то. — Он опустился на бревно и сделал вид, что вытаскивает из пятки занозу.
— Я ж говорила, что без обуви в поход нельзя! — встревожилась Елька. — Может, тебе ногу йодом смазать? У меня походная аптечка есть. Я в городе всегда санитаркой была.
— Ничего, обойдется, — буркнул Гошка и подмигнул Никитке. — Раз санитарка говорит, значит, надо обуться. Пошли-ка по домам, а ты нас здесь поджидай, — сказал он Ельке.
Девочка присела на бревно, а мальчишки направились по домам.
Но как только они дошли до Гошкиной избы, так сразу юркнули в проулок и через усадьбы побежали к лесу.
— А как же Елька? — спросил Никитка. Гошка нахмурился.
— Ей сегодня лучше не ходить с нами. Мы черемуху ломать будем. А Елька ж городская, не поймет.
— Это пожалуй, — согласился Никитка и завистливо вздохнул. — Вот только бинокль у нее что надо!
— А зачем нам бинокль? Мы и так видим.
Вскоре Гошка с Никиткой вступили в лес. За последние дни он волшебно изменился. Совсем недавно кусты и деревья были в красноватых почках, в сережках-соцветиях, а сегодня все покрылось молодой нежной листвой. Она просвечивала на солнце и переливалась десятками самых разнообразных зеленых оттенков, каких, пожалуй, даже не нарисуешь на бумаге.
Благодатные волны теплого пахучего воздуха обмывали каждое деревце, затопляли весь лес, и он шумел радушно, приветливо, призывно, словно звал мальчишек поглубже забраться в зеленое царство.
— А ты знаешь, как это время называется, когда все вот так зеленеет? — неожиданно спросил Никитка, весь превратившись в слух и внимание.
— Кто же не знает? — ответил Гошка. — Весна.
— А по-другому? Помнишь, мы в книжке читали:
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Радуясь солнцу, свету, молодой зелени, мальчишки принялись прыгать, скакать, валяться на траве. Находили съедобные корешки, листочки, очищали от кожицы стебли дудок и лакомились ими до того, что язык стало пощипывать. Нарвали по охапке цветов и тут же разбросали их, потому что на других полянках цветы оказались еще красивее.
Потом ребята затеяли игру в войну. Они выслеживали друг друга, по-пластунски переползая в густой траве, маскировались в кустах; вооружившись рогатыми палками, разрушали «неприятельские крепости» — сбивали старые, трухлявые пни, раскидывали кучи валежника.
— Ой, Гошка, — спохватился Никитка, — а про черемуху-то мы и забыли!
Они направились к оврагу, густо заросшему цветущей белокипенной черемухой. Здесь вовсю орудовали клинцовские мальчишки.
На земле уже лежали большие охапки веток, но мальчишки старались наломать их еще. Они по-кошачьи забирались на высокие деревца, отчаянно раскачивали их, пригибали к земле и с лихорадочной поспешностью обрывали ветки. Оголенные деревца, наиболее сильные и гибкие, пружинисто выпрямлялись, другие, надломившись, так и оставались лежать на земле.
А мальчишки словно ошалели. Чтобы не отстать друг от друга, каждый старался забраться на деревце повыше, раскачаться посильнее и приземлиться с победным торжествующим воплем.
Казалось, что по лесу прошел свирепый ветер-бурелом.
— Зачем они так ломают? — жалостливо сказал Никитка, потянув Гошку за руку.
Из кустов вылез Митька Кузяев.
— А-а, дружки закадычные, — ухмыльнулся он. — Тоже на промысел вышли! А ну, давай не зевай — шуруй, пока не поздно!
Митька вытащил из-за пояса маленький топорик и принялся подрубать высокую стройную черемуху в руку толщиной. Сжав кулаки, Гошка бросился к Митяю:
— Очумел ты! Зачем дерево губишь?
— Еще чего!.. — удивился Митька. Он не договорил и насторожился. — Слышь, ребята, а за нами вроде следят.
Все прислушались. И верно: через лесную чащу кто-то пробирался.
Митяй подал команду отходить.
«Черемушники», захватив охапки веток, побежали вдоль оврага. Гошка с Никиткой решили не отставать от них.
Запахло сыростью, прелым листом, появились заросли крапивы.
Вскоре мальчишки выбрались к родничку. Тихий и неприметный, он выбивался из склона крутого оврага и был обнесен невысоким срубом из замшелых старых бревен.
Прозрачная студеная вода доверху наполняла сруб.
Мальчишки, как по команде, припали к родничку. Сначала пили воду перегнувшись через бревна, потом зачерпывали ее ладошками, потом тянули через тоненькие дудочки. Пили до того, что у всех заломило зубы и заболело в висках.
— Ну, браты черемуховые, — сказал Митька, вытирая мокрый подбородок, — на сегодня хватит. Расходись по одному.
— А ты все-таки жлоб, Митька, — заговорил Гошка. — Зачем с топором по лесу ходишь? Ну, рвал бы себе ветки черемухи и рвал, а зачем деревья губить? Да еще ребят подбиваешь.
— Тоже мне лесник-объездчик нашелся! — фыркнул Митяй. — Да ты что, садил черемуху, ухаживал за ней? Кому она нужна-то!
— А липы в лесу кто обдирает? А дубки? — наступал на него Гошка. — Тоже твоя работа?
— Ладно тебе, святая душа! Охолонись вот! — отмахнулся Митька и брызнул на Гошку водой из родника.
Но Гошка в долгу не остался и ответил тем же.
Забыв обо всем на свете, мальчишки схватили палки, стали бить ими по воде и брызгать друг на друга. Главное тут — занять боевую позицию и ударить по воде так, чтобы брызги разлетались широким веером и обливали противника с головы до ног. Лучше всего это удавалось Гошке. Но и Митька ему не уступал. Так они и «обстреливали» друг друга до тех пор, пока вода в срубе не стала мутной, будто в нее вылили чернила.