— Ты бы пошевелил мозгами, механик, помог нам. — И Александра посоветовала Василию съездить в совхоз и посмотреть, как там ловко придумали доставлять в лагерь зеленую кукурузу.
Василий побывал в совхозе и, вернувшись, принялся за дело.
Он отыскал в мастерской транспортер, приспособил его к тележке и вместе с трактористом Пыжовым выехал в поле. При помощи транспортера окошенную кукурузу без особого труда удалось погрузить в тележку, привезти ее в лагерь и при помощи того же транспортера быстро разложить зеленый корм по кормушкам.
Тележка с транспортером очень понравилась Александре. Только Пыжов, который доставлял на тракторе зеленый корм в лагерь, был занят на других работах и частенько запаздывал в срок подвезти кукурузу.
Вскоре Гошка научился управлять мотоциклом.
— Скажи на милость, конька-горбунка оседлал, — удивилась Александра, когда однажды сын лихо домчал ее от дома до лагеря. — Когда ж ты успел? И кто это настропалил тебя?
— А дядя Вася. Мы теперь с ребятами мотор вот как знаем, — похвалился Гошка. — А хочешь, мы на мотоцикле зеленый корм в лагерь будем возить? Вот только коляску пристроим.
— Куда там... Разве в коляске навозишь. — И Александра подумала о том, почему бы ей самой не водить трактор и не отказаться от помощи тракториста.
Однажды, возвращаясь с поля, она даже попросила Пыжова пустить ее к рулю трактора. Но все, чему Александра научилась когда-то от мужа, забылось: трактор слушался плохо и едва не угодил в придорожную канаву.
— Не те годы, тетя Шура, — засмеялся Пыжов, отстраняя ее от руля. — Опоздала ты за баранку держаться.
— Так уж и опоздала? Да чем я хуже Гошки?
Разобиженная Александра пришла к дяде Васе и попросила научить ее водить трактор.
Через несколько дней Гошка заметил, что мать и Стеша засели за учебник по тракторному делу. Читали вслух главу за главой, что-то записывали в тетрадки, подолгу рассматривали мотор трактора, ощупывали каждую деталь.
— И ты за трактор сядешь? — спросил у матери удивленный Гошка. — Как тятька будешь?
— Надо это, сынок, надо...
— А кем ты в колхозе числиться станешь? Свинаркой или механизатором?
— Неважно, кем буду числиться, а сейчас в нашем деле без техники никак нельзя. Это все равно что без рук.
Вечерами в лагерь приходил дядя Вася и обучал Гошкину мать и Стешу практической езде на тракторе.
Недели через две свинарки уже самостоятельно, без помощи тракториста, доставляли с поля в лагерь зеленый корм.
— Будь здоров, Сема, — сказала Пыжову Александра, приняв от него трактор. — Больше мы тебя не задерживаем. Возвращайся на свой грузовик.
— Значит, сами с усами, — покачал головой Пыжов. — А ты настырная, тетя Шура, — до всего доходишь. В случае чего, если мотор забарахлит — сигналь. Я выручу.
НОЧНАЯ ГРОЗА
Гро́зы уже вторую неделю ходили по округе. Они приближались к Клинцам то справа, то слева, играли причудливыми сполохами, пугали людей пушечными залпами грома, но дождем так и не проливались.
— Обходят нас дожди, — с обидой говорили люди.
Днями было изнурительно жарко, земля потрескалась, травы томились от жажды. Из-за леса на деревню наползала чадная хмарь — где-то горели торфяники, на деревьях, как преждевременная седина, проглядывали пожухлые листья, и люди с нетерпением и надеждой ждали ливневого дождя.
С жаркими днями прибавилось забот и Александре.
Изнывая от жажды, поросята с утра до вечера толпились у озера, лезли в воду, рылись в грязи и тине.
Наиболее резвые и неугомонные так далеко забирались в озеро, что начинали захлебываться и тонуть.
Пришлось Александре наладить «службу спасения на водах». Ребята посменно разъезжали по озеру на плоту и на лодках, следили за поросятами, не давали им отходить далеко от берега. А частенько им приходилось бросаться в воду, с трудом вылавливать не очень-то умелых четырехногих пловцов и вытаскивать их на сушу.
— Эй вы, поросячьи осводовцы! — посмеивались над ребятами в колхозе. — Сколько утопающих спасли? Не мешало бы вас медалью наградить, хотя бы одной на всех.
— А что? Мы каждый день ныряем, — с важностью отвечал Гошка и даже предложил ребятам на всякий случай научиться делать поросятам искусственное дыхание.
— А и впрямь беда может случиться, — подумав, сказала Александра. — Давайте-ка мы лучше изгородь поставим.
Ребята нарубили кольев, вбили их в дно озера, переплели лозняковыми ветками и отгородили поросят от глубокой воды.
Как ни было жарко, а поросята в лагере росли, крепли, заметно прибавляли в весе.
В колхозе стали поговаривать, что Александрины питомцы принесут к осени неплохой доход. Из соседних артелей приходили свинарки, осматривали поросят, кормушки, поилки, наблюдали, как Александра со Стешей на тракторе развозили корма.
— Неужели так вдвоем и управляетесь? — допытывались они, оглядывая тысячное стадо.
— Так вот и управляемся, — отвечала Александра. — Ребятишки помогают — «ретивая команда».
— Это само собой, ребятишки и у нас без дела не сидят, — говорили свинарки. — Вы нам про взрослых проясните. Сколько их еще у вас? Дюжина, две?
— Сказано вам — вдвоем работаем, я да Стеша, — обижалась Александра.
И она даже пожаловалась Николаю Ивановичу, что от соседских наблюдателей не стало покоя: с утра до вечера ходят по лагерю, вмешиваются во все дела, как ревизоры какие, отрывают от работы.
— Это неплохо, — успокоил Николай Иванович. — Ведь соседи к чему привыкли? Раз Клинцы — значит, неразбериха, приписки. Вот они и проверяют, как ревизоры. А это нам даже на пользу.
А еще через несколько дней Николай Иванович зашел в лагерь и сообщил Александре, что ее срочно вызывают в совхоз «Первомайский». Там проводится районный семинар свинарок, и ее просят рассказать о летнем лагере и о своих успехах по выращиванию поросят.
— Да что там за успехи! — всполошилась Александра и показала на поросят. — Вот они еще какие... Им только расти да расти. Да и все дело в самом начале.
— Вот и расскажите, с чего сами начинали, — посоветовал Николай Иванович. — Людям это любой книжки дороже. Да вы не волнуйтесь. В лагере Стеша останется, дед Афанасий. И ребята, конечно. А завтра к вечеру вернетесь.
— Ну что ж. Раз надо — поеду, — согласилась Александра. Она вернулась домой, позвала Гошку и посадила его писать под диктовку свой рассказ о работе в летнем лагере.
Но писалось плохо, на бумагу заносились одни лишь сухие цифры.
— Ладно, оставим эту писанину, — сказала мать. — Так расскажу, без бумажки.
— Только ты обо всем расскажи, — попросил Гошка. — И про Николая Иваныча, и про дядю Васю, и про Стешу, как они помогали тебе.
— И про вас, ретивых, понятно, — засмеялась мать. — Да уж не забуду, не бойся.
Александра переоделась по-праздничному, наказала Гошке, Клаве и Мишке, чтобы присматривали за домом, и на попутном грузовике уехала в совхоз.
Ночью, вновь собралась гроза. Где-то далеко, за темной зубчатой стеной леса, замелькали молнии и приглушенно загремело.
Но гром был совсем не страшный. Он урчал, рокотал, лениво перекатывался, словно пробовал свой могучий голос.
Клава с Мишкой все же проснулись и принялись расталкивать старшего брата, который, умаявшись за день, спал мертвым сном.
— Гош, а Гош, гремит! — встревоженно зашептала Клава, еще с малых лет боявшаяся грозы.
Гошка с трудом открыл глаза, приподнял от подушки голову, прислушался.
— Где там гремит — просто погромыхивает.
— А мамка как наказала, если гроза...
— Не будет грозы! Опять стороной пройдет, — успокоил Гошка.
— Окна надо закрыть. И трубу в печке, — не унималась Клава.
Но Гошка, натянув на голову одеяло, уже спал.
Маленькая беспокойная хозяйка только сконфуженно вздохнула — что ни говори, а все заботы по дому ложатся на нее. Шлепая босыми ногами по полу и поеживаясь от грома, она подошла к окну, закрыла створки рам, потом задвинула печную задвижку и вытащила из белой фарфоровой розетки провод репродуктора. Кажется, все сделано, что наказывала мамка. На всякий случай Клава еще заткнула тряпкой разбитое стекло в боковом окне и зачем-то сняла с подоконника цветы в железной банке.
В этот момент ломаная белая молния стремительно прочертила черное небо, и в избе на мгновение стало светло, как в самый яркий солнечный день. В тот же миг совсем рядом оглушительно загремело, и Клаве показалось, что изба покачнулась и сдвинулась с места.
Девочка с криком бросилась к старшему брату. Но гром и без нее сделал свое дело: Гошка уже стоял на ногах.
— Вот это шарахнуло! — пробормотал он.
Перепуганная Клава принялась уверять Гошку, что молния не иначе как ударила им во двор или в сарай.
— А вдруг мы горим... Чего ты стоишь?
Гошка, как был, в трусах, выскочил на крыльцо. Нет, нигде ничего не горело.
Зато кругом бушевал ветер, и все ухало и грохотало, словно над крышами кто-то гремел огромным листом железа.
То и дело вспыхивали молнии. Они напоминали то ломаную стрелу, то огненный крест, то игривую подвижную змейку, то причудливо разветвленный корень дерева.
Гошка прижался к углу избы и при каждой вспышке молнии с надеждой поглядывал на небо.
Ветер с бешеной скоростью мчал лохматую тучу, рвал ее на куски, и облака кипели, клубились, завихривались.
«Опять один треск да грохот», — уныло подумал Гошка, направляясь в избу.
Но тут первые капли дождя забарабанили по крыше. Казалось, что кто-то бросил сверху пригоршню гороха. Потом порыв ветра швырнул еще одну пригоршню, потом еще и еще.
Гошка выбежал на улицу. Подняв кверху лицо и выставив вперед ладони, он, казалось, готов был закричать: «А ну, давай, дождик, давай!»
И плотный косой дождь, словно понукаемый мальчиком, полил во всю силу.
В соседних избах заскрипели калитки, на улицу вышли заспанные хозяева и, радуясь дождю, подставляли под его струи непокрытые головы. Только бы не обманул, только бы напоил землю.