сорвётся!
– Ты заболела, Гвендолин? – Показавшийся в дверях мистер Джордж заботливо приобнял меня рукой и ввёл в дом. Вот это уже лучше.
Я страдальчески кивнула.
– Наверное, я заразилась от Шарлотты. – Хаха! Вот именно. У нас обеих одинаковый выдуманный грипп. Раз так, значит, так. – Моя голова сейчас лопнет.
– Да, это действительно не вовремя, – сказал мистер Джордж.
– Всю дорогу я пытался ей это объяснить, – ревностно принялся рассказывать трусящий за нами мистер Марли. Сегодня его лицо было для разнообразия не ярко-красным, а пятнистым, в белые и красные пятна, словно он не мог решить, какой цвет лица был бы в этой ситуации наиболее подходящим. – Ведь доктор Уайт может сделать ей укол, верно? Ей нужно продержаться всего пару часов.
– Да, это возможно, – заметил мистер Джордж.
Я неуверенно глянула на него. От него я ожидала немного больше сочувствия и поддержки. Я постепенно стала себя чувствовать по-настоящему больной, но это скорее от страха. У меня возникло ощущение, что Стражам не понравится, если они заметят, что я их обманываю. Но сейчас было поздно, я уже не могла дать задний ход.
Вместо того чтобы отвести меня в мастерскую мадам Россини, где меня завернули бы в наряд XVIII века, мистер Джордж повёл меня в Драконий зал. За нами следом с моей сумкой в руках тащился мистер Марли, возмущённо разговаривающий сам с собой.
За столом в Драконьем зале сидели доктор Уайт, Фальк де Вильерс, мистер Уитмен и ещё один мужчина, которого я не знала (может быть, министр здравоохранения?). Когда мистер Джордж ввёл меня в помещение, все головы повернулись к двери и уставились на меня. Моё недомогание усилилось.
– Она говорит, что заболела, – выпалил мистер Марли, вошедший в зал следом за нами.
Фальк де Вильерс поднялся.
– Сначала, пожалуйста, закройте дверь, Марли. А теперь ещё раз. Кто заболел?
– Вот она! – Мистер Марли обвиняюще указал на меня пальцем, и я едва удержалась от искушения закатить глаза.
Мистер Джордж отпустил меня, уселся, кряхтя, на свободный стул и промакнул платком пот с лысины.
– Да, Гвендолин чувствует себя неважно.
– Мне очень жаль, – сказала я, старательно глядя вправо и вниз. Вроде бы я читала, что люди, когда они лгут, всегда смотрят влево и вверх. – Но я сегодня не в состоянии отправиться на бал. Я едва стою на ногах, и мне становится всё хуже. – Чтобы подкрепить свои слова, я оперлась на спинку стула мистера Джорджа.
Только тогда я заметила, что в зале был и Гидеон, и моё сердце пропустило пару ударов.
Это было нечестно, что лишь один его вид вывел меня из равновесия, в то время как он сам в небрежной позе стоял у окна, засунув руки в карманы джинсов, и просто улыбался мне. Ну хорошо, это не была бесстыдная, широкая, лучезарная улыбка, а лишь крохотное поднятие уголков губ, зато его глаза тоже улыбались, и по неясной причине у меня снова возник комок в горле.
Я быстро отвела взгляд и увидела у огромного камина Роберта, сына доктора Уайта, который в возрасте семи лет утонул в бассейне. Маленький призрак первое время дичился меня, но потом ощутил ко мне доверие. Сейчас он с радостью махал мне рукой, но я могла лишь коротко кивнуть в ответ.
– Что это за внезапно и неожиданно наступившая болезнь, если мне позволено спросить? – Мистер Уитмен насмешливо смотрел на меня. – В школе ты была само здоровье. – Он скрестил руки на груди, но потом, очевидно, передумал и сменил тактику. Теперь он заговорил доверительным тоном доброго педагога, мягким и сочувственным. Я хорошо знала этот тон – он редко предвещал что-то доброе. – Если у тебя страх перед балом, Гвендолин, то мы это понимаем. Может быть, доктор Уайт даст тебе что-нибудь от страха перед публикой.
Фальк кивнул.
– Мы действительно не можем отменить сегодняшнее мероприятие, – сказал он, и мистер Джордж добавил со своего стула:
– Мистер Уитмен прав, твой страх – совершенно нормальное дело. Любой на твоём месте был бы взволнован. Этого не надо стыдиться.
– И ты не одна, – добавил Фальк. – Гидеон будет всё время с тобой.
Хотя я этого не хотела, я быстро глянула на Гидеона и тут же отвела взгляд, потому что его глаза, казалось, не отрывались от меня.
Фальк продолжал:
– Ты не успеешь оглянуться, как уже вернёшься, и всё будет позади.
– И ты только подумай о красивом платье, – попытался подбодрить меня предполагаемый министр. Алло? Он что, считает меня десятилетней девочкой, до сих пор играющей в куклы?
Остальные одобрительно забормотали, и все подбадривающе улыбались мне, не считая доктора Уайта, который, по обыкновению нахмурив брови, недружелюбно смотрел на меня – мне его взгляд почти внушал страх. Маленький Роберт, извиняясь, склонил голову набок.
– У меня болит горло, болит голова и ломит кости, – сказала я так веско, как только могла. – Я думаю всё же, что страх перед публикой ощущается как-то иначе. Моя кузина сегодня из-за гриппа осталась дома, а я от неё заразилась – так всё просто.
– Ей надо ещё раз объяснить, что речь идёт о событии исторического значения... – пискнул мистер Марли, но мистер Уитмен перебил его.
– Гвендолин, ты помнишь наш разговор сегодня утром? – спросил он, и его тон стал ещё более елейным.
Что он имел ввиду? Он что, всерьёз решил назвать разговором свои придирки по поводу моего недостаточного школьного усердия? Да, похоже на то!
– Возможно, дело в нашем воспитании, но я практически уверен, что Шарлотта на твоём месте осознавала бы свои обязанности. Никогда она не ставила свои телесные ощущения выше заданий в нашем деле.
Ну, не моя вина, что они воспитали не того человека. Я посильнее уцепилась за спинку стула.
– Поверьте, если бы Шарлотта была так же больна, как и я, она бы тоже не отправилась на этот бал.
У мистера Уитмена был такой вид, что его терпение вот-вот лопнет.
– Это всё без толку! – Это произнёс доктор Уайт своим обычным брюзгливым тоном. – Мы просто теряем драгоценное время. Если девушка действительно больна, мы вряд ли объявим её здоровой. А если она симулирует... – Отодвинув свой стул, он встал, обошёл вокруг стола и подошёл ко мне – так быстро, что маленький Роберт едва за ним поспевал. – Открыть рот!
Ну, это было уже чересчур. Я возмущённо уставилась на него, но он схватил меня руками за голову и и прощупал пальцами шею ниже ушей. Затем он положил мне ладонь на лоб. Моя душа ухнула в пятки.
– Хм, – произнёс он, и выражение его лица, если это возможно, стало ещё мрачнее. – Опухшие лимфоузлы, повышенная температура – выглядит действительно не очень хорошо. Пожалуйста, открой рот, Гвендолин.
Я ошеломлённо подчинилась. Опухшие лимфоузлы? Повышенная температура? Я что, от испуга действительно заболела?
– Как я и думал. – Доктор Уайт вытащил из нагрудного кармана деревянную палочку и прижал ею мой язык. – Глотка воспалена, миндалины увеличены... неудивительно, что у тебя болит горло. Глотать, должно быть, ужасно больно.
– Бедная, – сочувственно сказал Роберт. – Теперь тебе наверняка придётся пить этот противный сироп от кашля. – Он скорчил гримасу.
– У тебя озноб? – спросил его отец.
Я неуверенно кивнула. Почему, чёрт побери, он так поступил? Почему он мне помог? Именно доктор Уайт, который всегда делал вид, что я при первой же возможности смоюсь с хронографом?
– Я так и думал. Температура ещё будет повышаться. – Доктор Уайт повернулся к остальным. – Н-да, похоже на вирусную инфекцию.
Присутствующие Стражи нахмурились. Я заставила себя не смотреть на Гидеона, хотя мне очень хотелось увидеть его лицо.
– Ты можешь ей что-нибудь дать, Джейк?
– Максимум жаропонижающее. Но ничего такого, чтобы она тут же смогла отправиться на бал. Ей надо в постель. – Доктор Уайт мрачно посмотрел на меня. – Если ей повезёт, то это вирус-однодневка, который сейчас ходит. Правда, вполне возможно, что это продлится несколько дней...
– Но мы же тем не менее можем... – начал мистер Уитмен.
– Нет, не можем, – недружелюбно перебил его доктор Уайт. Я очень старалась не таращится на него, как на седьмое чудо света. – Не говоря уже о том, что Гидеон вряд ли отвезёт её на бал в инвалидной коляске, с нашей стороны было бы безответственно – и противоречило бы Золотым правилам – посылать её в XVIII с острой вирусной инфекцией.
– Это верно, – согласился незнакомец, которого я считала министром здравоохранения. – Никто не знает, как отреагирует иммунная система тех людей на современный вирус. Это может иметь губительные последствия.
– Как в своё время с майя, – пробормотал мистер Джордж.
Фальк глубоко вздохнул.
– Ну, таким образом решение принято. Гидеон и Гвендолин сегодня на бал не поедут. Может быть, вместо этого мы проведём операцию "Опал". Марли, пожалуйста, проинформируйте остальных об изменении плана.
– Есть, сэр. – Мистер Марли устремился к двери. Его взгляд, брошенный на меня, был воплощением упрёка. Но мне было всё равно. Главное, что мне удалось отодвинуть бал. Я всё ещё не верила своему счастью.
Сейчас я рискнула взглянуть на Гидеона. В отличие от остальных наша отложенная вылазка не произвела на него особенного впечатления, потому что он улыбался мне. Подозревал ли он о том, что моя болезнь надумана? Или он просто радовался тому, что ему не придётся сегодня переодеваться в дурацкие костюмы? Так или иначе, я преодолела искушение улыбнуться в ответ и перевела взгляд на доктора Уайта, стоявшего рядом с министром здравоохранения.
Мне бы очень хотелось поговорить с ним с глазу на глаз. Но доктор, казалось, совсем обо мне забыл, настолько он был занят своим разговором.
– Пойдём, Гвендолин, – услышала я сочувственный голос. Мистер Джордж. – Мы отведём тебя на элапсирование, а потом ты поедешь домой.
Я кивнула. Лучшая идея дня!
Путешествие во времени с помощью хронографа может длиться от 120 секунд до 240 минут, у Опала, Аквамарина, Цитрина, Жадеита, Сапфира и Рубина минимальная настройка составляет 121 секунду, максимальная – 239 минут. Чтобы избежать неконтролируемых прыжков во времени, носители гена должны ежедневно элапсировать по 180 минут. При меньшем времени элапсирования в течение 24 часов возникает риск неконтролируемых прыжков (см. протоколы от 6 января 1902 года и 17 февраля 1902 года – Тимоти де Вильерс). Согласно эмпирическим исследованиям графа Сен Жермена в 1720 – 1738 годах, носитель гена может ежедневно элапсировать с хронографом до пяти с половиной часов, то есть 330 минут. Увеличение этого времени может привести к головным болям, головокружению, слабости, нарушению восприятия и координации. Братья де Вильерсы могут подтвердить это тремя соответствующими экспериментами в 1902 году.