– Видимо, Шарлотта чувствует себя немного не у дел, – пробормотала я, опустив глаза. – Ей сейчас не очень легко, и поэтому, наверное, она придумывает вещи, которые опять принесут ей… немного внимания.
– Да, так думают и другие, – задумчиво сказал мистер Уитмен. – Но я считаю Шарлотту стабильной личностью, которая в подобном не нуждается. – Он наклонился ко мне так близко, что я уловила запах его лосьона. – Если её подозрение всё же подтвердится… Я не уверен, что ты действительно понимаешь последствия своих действий.
Н-да – тут мы с ним совпадали. Мне стоило некоторых усилий снова посмотреть ему в глаза.
– Могу ли я хотя бы узнать, о каком предмете идёт речь? – робко спросила я.
Мистер Уитмен вздёрнул бровь, затем неожиданно улыбнулся.
– Вполне возможно, что я тебя недооценил, Гвендолин. Но это, правда, не даёт тебе повода переоценивать себя!
Пару секунд мы стояли, уставившись друг на друга, и я внезапно почувствовала себя очень усталой. Что, собственно, может принести это актёрство? Может быть, вернуть хронограф Стражам и пустить всё на самотёк? Где-то в голове я услышала голос Лесли: «Пожалуйста, возьми себя в руки!» – но зачем, собственно? Я всё равно блуждала в потёмках и ни на шаг не продвигалась вперёд. Мистер Уитмен был прав: в конце концов я себя переоценю и всё испорчу. Я вообще не понимала, зачем мне вся эта нервотрёпка. Не лучше ли сложить с себя ответственность и предоставить решать другим?
– Да? – мягким голосом спросил мистер Уитмен, и на сей раз в его глазах появился тёплый блеск. – Ты не хочешь мне ничего сказать, Гвендолин?
Кто знает – может быть, я бы поддалась, если бы в эту секунду не появился мистер Джордж. Своими словами «Гвендолин, где ты застряла?» он положил конец моему приступу слабости. Мистер Уитмен снова рассерженно поцокал языком, но не стал развивать тему в присутствии мистера Джорджа.
И вот теперь я сидела одна в 1953 году и боролась за своё самообладание. И свою уверенность.
– Знание – сила, – сжав зубы, попыталась я мотивировать себя и снова открыла книгу. Люкас переписал из Анналов в основном записи 1782 и 1912 года, поскольку это, дорогая внучка, важнейшие для тебя годы. В сентябре 1872 был разбит так называемый Флорентийский альянс и разоблачён предатель в рядах Ближнего круга Стражей. Хотя об этом прямо не написано, мы исходим из того, что вы с Гидеоном участвовали в этих событиях.
Я подняла голову. Было ли это указание на бал, которое я искала? Если да, то оно мне ничего не давало. Спасибо, дедушка, вздохнула я. Это поможет примерно так же, как «Опасайся сандвичей с пастромой». Я перевернула страницу.
– Только не пугайся, – произнёс голос позади меня.
Совершенно точно это предложение можно было отнести к знаменитым последним словам, которые человек слышит перед смертью (сразу после «Оно не заряжено» и «Он хочет только поиграть»). Естественно, я ужасно испугалась.
– Это всего лишь я. – Гидеон стоял за софой и улыбался мне. Его вид снова вывёл меня из равновесия, и во мне опять забурлили противоречивые чувства.
– Мистер Уитмен подумал, что тебе не помешает общество, – небрежно заметил Гидеон. – А я вспомнил, что тут надо срочно заменить лампочку. – Он, как заправский жонглёр, подбросил лампочку в воздух, снова поймал её и элегантно уселся на софе рядом со мной. – Уютно тут у тебя! Кашемировый плед! И виноград. Да, миссис Дженкинс тебя балует.
Глядя на его бледное, прекрасное лицо и пытаясь утихомирить хаос своих чувств, я сумела тем не менее закрыть «Анну Каренину».
Гидеон внимательно разглядывал меня, его взгляд блуждал он моего лба и глаз к моему рту. Я хотела отвести взгляд и отодвинуться от него, но я никак не могла на него насмотреться и поэтому продолжала таращиться на него, как кролик на удава.
– Может быть, я даже услышу «привет»? – сказал он, снова глядя мне в глаза. – Даже если ты сейчас на меня злишься.
То, что он при этом насмешливо приподнял уголки губ, вывело меня из оцепенения.
– Спасибо, что ты мне об этом напомнил. – Я убрала волосы со лба, выпрямилась и открыла книгу, на сей раз где-то в начале. Я просто буду его игнорировать – он не должен думать, что между нами всё в порядке.
Но Гидеон не дал так просто от себя отмахнуться. Он поглядел на потолок.
– Чтобы поменять лампочку, я должен на секунду выключить свет. Поэтому здесь временно будет довольно темно.
Я не ответила.
– У тебя есть фонарик? – Я не ответила.
– С другой стороны – сегодня с лампочкой вроде бы нет никаких проблем. Может, оставим всё как есть?
Я чувствовала его взгляды, как будто он меня касался, но я упрямо глядела в книгу.
– Хм – можно мне взять немного винограда?
Тут я потеряла терпение.
– Да, возьми – но дай мне спокойно почитать! – фыркнула я на него. – И помолчи, хорошо? У меня нет никакого желания болтать с тобой попусту.
Пока он ел виноград, он молчал. Я перевернула страницу, хотя не прочла ни одной строчки.
– Я слышал, что к тебе сегодня утром приходили. – Он начал жонглировать двумя виноградинами. – Шарлотта говорила что-то о таинственном ларце.
Ага. Вот откуда ветер дует. Я опустила книгу на колени.
– Какую часть слова «помолчи» ты не понял?
Гидеон широко улыбнулся.
– Эй, но это же никакая не болтовня. Мне бы хотелось узнать, почему Шарлотта решила, что у тебя есть нечто, полученное от Люси и Пола.
Он был здесь, чтобы меня выспросить – всё понятно. Наверное, по поручению Фалька и остальных. «Будь с ней милым, тогда она точно расскажет тебе, что она спрятала и где». Держать женщин за дурочек – это, в конце концов, семейное хобби де Вильерсов.
Я уселась на софе, скрестив ноги. В ярости мне было легче смотреть ему в глаза и не дрожать при этом нижней губой.
– Спроси у Шарлотты, почему она так решила, – холодно ответила я.
– Я спросил. – Гидеон тоже скрестил ноги на софе, так что мы сейчас сидели друг против друга, как два индейца. Существует ли понятие, противоположное трубке мира? – Она считает, что тебе в руки попал украденный хронограф и что твои брат с сестрой, твоя тётушка и даже ваш дворецкий помогают тебе его укрывать.
Я покачала головой.
– Не думала, что я когда-нибудь скажу такое, но у Шарлотты, очевидно, слишком много фантазии. Стоит только пронести по дому старый ларец, как она уже воображает себе невесть что.
– И что за ларец? – спросил он не особенно заинтересованным тоном. Бог мой, какой очевидный приём!
– Да ничего! Мы используем его как карточный столик, когда играем в покер.
– Аризона холдем? – осведомился Гидеон, на сей раз с большим интересом.
Ха-ха.
– Техас холдем, – ответила я. Как будто меня можно было провести таким дешёвым трюком! Когда нам было по двенадцать лет, отец Лесли научил нас покеру. Он считал, что девочки должны обязательно уметь играть в покер – почему, он нам так и не рассказал. Благодаря ему мы знали все трюки и были чемпионами по блефу. Лесли до сих пор чесала себе нос, когда у неё была хорошая карта, но об этом знала только я. – И Омаха, но реже. Знаешь, – я доверительно наклонилась к нему, – у нас дома запрещены азартные игры –бабушка завела пару строгих правил. Собственно говоря, мы начали играть из чистого протеста и упрямства – тётушка Мэдди, мистер Бернард, Ник и я. Но потом это стало доставлять нам всё больше удовольствия.
Гидеон вздёрнул бровь. Он выглядел изрядно впечатлённым, и я не могла его в этом упрекнуть.
– Наверное, леди Ариста права и игра – начало всех грехов, – продолжала я, ощущая вдохновение. – Сначала мы играли на лимонные леденцы, но со временем ставки выросли. Мой брат на прошлой неделе проиграл все свои карманные деньги. Знала бы леди Ариста! – Я наклонилась ниже и заглянула Гидеону в глаза. – Только не рассказывай об этом Шарлотте, а то она сразу же побежит ябедничать. Пускай уж лучше выдумывает истории насчёт украденного хронографа! – Исключительно довольная собой, я снова выпрямилась.
Гидеон выглядел по-прежнему впечатлённым. Он какое-то время молча смотрел на меня, а потом внезапно протянул руку и погладил меня по волосам. Я тут же потеряла самообладание.
– Прекрати! – Он действительно пытался использовать все трюки! Мерзавец! – Что ты вообще тут делаешь? Мне не нужна компания! – К сожалению, это звучало не так ядовито, как мне хотелось, а, скорее, немного жалобно. – Разве тебе не надо разъезжать с тайными миссиями и выкачивать из людей кровь?
– Ты имеешь ввиду вчерашнюю операцию? – Он перестал гладить мои волосы, но взял пальцами прядь моих волос и начал ею играть. – Она успешно завершена. Кровь Элейн Бёрли находится в хронографе. – Две секунды он таращился в пустоту мимо меня и выглядел при этом печально. Затем он снова взял себя в руки. – Не хватает только упрямой леди Тилни, Люси и Пола. О леди Тилни я позабочусь, кстати, завтра утром.
– Я думала, что у тебя за это время возникли сомнения, правильно ли всё это, – сказала я, высвобождая свою прядь из его пальцев. – Что, если Люси и Пол были правы и Круг крови не должен замкнуться? Ты сам утверждал, что есть такая вероятность.
– Верно. Но я не собираюсь делиться этими соображениями со Стражами. Ты единственная, кому я об этом рассказал.
Ах, какой рафинированный психологический ход. Ты единственная, кому я доверяю.
Но я тоже умела быть рафинированной, если хотела (вспомним о покере!).
– Люси и Пол говорили, что графу нельзя доверять. Что он задумал что-то плохое. Ты сейчас в это веришь?
Гидеон покачал головой. Его лицо внезапно напряглось и стало серьёзным.
– Нет, я не думаю, что он задумал что-то плохое. Я думаю только, что… – Он заколебался. – Я думаю, что он подчиняет интересы отдельного человека интересам всего человечества.
– Даже свои собственные?
Он не ответил, а опять протянул руку. На сей раз он стал накручивать мою прядку волос себе на палец наподобие бигуди. В конце концов он сказал: