Мама похлопала меня по руке.
– Я рада, что ты поправилась, моё сердечко.
Тётя Гленда пробурчала фразу, в которой явно прозвучали слова «Конституция как у крестьянского ребёнка». Потом она с фальшивой улыбкой спросила:
– Ну, что там с этим зелёным мешком для мусора? Я не могу поверить, что ты и твоя подруга Лесси хотите появиться в таком виде на вечеринке, которую Дейлы дают в честь своей дочери! Тобиас Дейл воспримет это, конечно, как политический выпад – ведь он крупная фигура у консерваторов.
– Ась? – спросила я.
– Надо сказать: «Как, скажите, пожалуйста?», – поправил меня Хемериус.
– Гленда, я тебе удивляюсь! – Леди Ариста щёлкнула языком. – Ни одна из моих внучек даже не посмеет подумать о подобном. Мешок для мусора! Что за чушь!
– Ну, если больше нет ничего зелёного, то это лучше, чем ничего, – язвительно заметила Шарлотта. – Во всяком случае, для Гвен.
– Ох, – тётушка Мэдди сочувственно посмотрела на нас. – Надо подумать. У меня есть пушистый зелёный халат, который я могу тебе одолжить.
Шарлотта, Ник, Каролина и Хемериус захихикали, а я улыбнулась тётушке Мэдди.
– Это очень мило с твоей стороны, но я думаю, что Лесли не согласится: не бывает марсиан в халатах.
– Ну ты слышишь! Они серьёзно, – отреагировала тётя Гленда. – Что я говорю. Эта Лесси плохо влияет на Гвендолин. – Она наморщила нос. – Не то чтобы я ожидала чего-то другого от воспитания родителей-пролетариев. Плохо уже то, что такие, как она, вообще допускаются в Сент-Леннокс. Но я совершенно точно не позволила бы моей дочери обща…
– Ну хватит, Гленда! – Мама гневно посмотрела на сестру. – Лесли умная и воспитанная девочка, а её родители никакие не пролетарии! Её отец…
– Инженер-строитель, – подсказала я.
– … инженер-строитель, а мама работает…
– Диетологом, – продолжила я.
– А пёс учился в колледже Голдсмита, – сказал Хемериус. – Очень респектабельная семья.
– У нашего костюма нет никакой политической подоплёки, – заверила я тётю Гленду и леди Аристу, которые смотрели на меня, высоко подняв брови. – Это должно быть просто искусство. – С другой стороны, для Лесли было бы типично, если бы вся эта идея была увенчана ещё и политическим смыслом. Как будто мало того, что мы будем отвратительно выглядеть. – И это вечеринка Синтии, а не её родителей – иначе бы, наверное, девиз не был бы таким зелёным.
– Это не смешно, – сказала тётя Гленда. – И я считаю более чем невежливым не потрудиться над костюмом, в то время как другие гости и хозяева не считаются с расходами. Например, Шарлоттин костюм…
– …стоил целое состояние и сидит на ней как влитой, ты уж сегодня говорила это тридцать четыре раза, – перебила её мама.
– Ты просто завидуешь. Ты всегда была такой. Но для меня по крайней мере важно благополучие моей дочери, в отличие от тебя, – заявила тётя Гленда. – Ты так мало интересуешься светским общением твоей дочери и не можешь сделать ей приличного костюма…
– Светское общение? – Мама закатила глаза. – Скажи, не слишком ли ты хватанула? Это вечеринка в честь дня рождения одноклассницы. Плохо уже то, что бедным детям придётся по-дурацки наряжаться.
Леди Ариста с шумом положила на стол свои столовые приборы.
– Боже мой, вам уже за сорок, а вы ведёте себя, как подростки. Разумеется, Гвендолин не пойдёт на день рождения в мусорном мешке. А теперь смена темы, будьте добры.
– Да, давайте поговорим о деспотичных старых драконшах, – предложил Хемериус. – И о женщинах, которые после сорока всё ещё живут у мамы.
– Ты не можешь указывать Гвендо… – начала мама, но я пнула её под столом в голень и улыбнулась ей.
Она вздохнула, но потом улыбнулась в ответ.
– Просто я не собираюсь смотреть, как Гвендолин позорит нашу семью… – сказала тётя Гленда, но леди Ариста не дала ей договорить.
– Гленда, если ты сейчас не закроешь рот, то можешь без ужина отправляться в постель, – фыркнула она, и все, кроме неё и тёти Гленды, засмеялись, даже Шарлотта.
В этот момент во входную дверь позвонили.
Пару секунд никто не реагировал, но затем мы вспомнили, что у мистера Бернарда выходной день. Леди Ариста вздохнула.
– Каролина, ты не будешь так добра? Если это мистер Тэрнер по поводу цветочного украшения фонарей – скажи ему, что меня нет дома. – Она подождала, пока Каролина не выйдет, и покачала головой. – Этот человек – просто моровая язва! Скажу одно: оранжевые бегонии! Я очень надеюсь, что для таких людей существует отдельный ад!
– Я тоже на это надеюсь! – поддержала её тётушка Мэдди.
Через минуту вернулась Каролина.
– Это Горлум! – крикнула она. – И он пришёл к Гвендолин.
– Горлум? – хором повторили мама, Ник и я. «Властелин колец» был нашим любимым фильмом, только Каролина его пока не смотрела – она была ещё маленькая.
Каролина усердно закивала.
– Да, он ждёт внизу.
Ник засмеялся.
– Здорово, моя прелесссть! Я обязательно должен на него посмотреть.
– Я тоже, – сказал Хемериус, продолжая болтаться на люстре и почёсывать себе живот.
– Ты, конечно, имеешь ввиду Гордон, – заявила Шарлотта и встала. – И он пришёл ко мне. Правда, несколько рановато, я сказала в половину девятого.
– Ох, зайчик, это поклонник? – восхищённо осведомилась тётушка Мэдди. – Как чудесно! Надеюсь, это отвлечёт тебя!
Шарлотта возразила:
– Нет, тётя Мэдди, Гордон – это всего лишь мальчик из моего класса, я помогаю ему выполнить дополнительное задание про кольца-печатки.
– Но он сказал Гвендолин, – упрямо заявила Каролина, но Шарлотта уже отодвинула её в сторону и выскочила из комнаты. Каролина побежала за ней.
– Он может поужинать с нами, – крикнула им вслед тётя Гленда. – Она всегда готова помочь, – повернулась она к нам. – Кстати, Гордон Гельдерман – сын Кайла Артура Гельдермана.
– Слушайте, слушайте, – сказал Хемериус.
– Кто бы он ни был, – добавила мама.
– Кайл Артур Гельдерман, – повторила тётя Гленда, на сей раз выделяя каждый слог. – Торговый дом «Тайкун»! Тебе это ни о чём не говорит? Опять типично – ты не имеешь никакого понятия, в каком кругу вращается твоя дочь! Твоё участие как матери действительно жалкое. Ну, очевидно, в Гвендолин мальчик совершенно не заинтересован.
Мама застонала.
– Глен, в самом деле, тебе стоило бы опять начать принимать эти таблетки от климакса.
Брови леди Аристы почти сошлись на переносице, так сильно она нахмурилась, и она уже открыла рот, чтобы, видимо, отправить маму и тётю Гленду без десерта в постель, но тут вернулась Каролина и торжествующе сказала:
– А Горлум пришёл всё-таки к Гвендолин!
Я как раз запихнула в рот большой кусок пирога. Я почти выплюнула его обратно, когда в столовую вошёл Гидеон, сопровождаемый Шарлоттой, чьё лицо внезапно окаменело.
– Добрый вечер, – вежливо сказал Гидеон. На нём были джинсы и застиранная зелёная рубашка. Очевидно, за это время он успел принять душ, потому что его волосы были влажными и кучерявились вокруг лица. – Прошу прощения. Я не хотел мешать ужину, я просто пришёл к Гвендолин.
Какой-то момент в столовой царило молчание. Не считая Хемериуса, которого на люстре трясло от хохота. Я говорить не могла, поскольку лихорадочно пыталась проглотить кусок пирога, Ник хихикал, мама переводила взгляд с Гидеона на меня, у тёти Гленды на шее опять расцвели красные пятна, а леди Ариста смотрела на Гидеона, как на оранжевую бегонию.
Только тётушка Мэдди сохранила какое-то подобие манер.
– Но вы нисколько не мешаете, – дружелюбно сказала она. – Вот – садитесь рядом со мной. Шарлотта, принеси, пожалуйста, ещё один прибор.
– Да, тарелочку для Горлума, – прошептал мне Ник и ухмыльнулся.
Шарлотта проигнорировала тётушку Мэдди и с тем же каменным лицом вернулась на своё место.
– Это очень любезно, спасибо, но я уже поужинал, – сказал Гидеон.
Мне наконец удалось проглотить кусок пирога, и я быстро поднялась.
– Я уже, собственно, наелась, – сказала я. – Можно я пойду? – Я поглядела сначала на маму, а потом на бабушку.
Обе обменялись странными, понимающими взглядами и глубоко вздохнули, причём одновременно.
– Конечно, – сказала мама.
– Но шоколадный торт, – напомнила мне Каролина.
– Мы оставим Гвендолин кусочек, – кивнула мне леди Ариста. На негнущихся ногах я пошла к Гидеону.
– «В комнате царила гробовая тишина», – прошептал Хемериус с люстры. – «Все взгляды были направлены на девушку в блузке цвета мочи…».
Ой, он был прав. Я рассердилась на себя за то, что мне не пришло в голову быстренько принять душ и переодеться – дурацкая школьная форма была наименее подходящей из моей одежды. Но кто мог подумать, что сегодня вечером у меня будут гости? Причём гости, с которыми мне был важен мой внешний вид?
– Привет, – сказал Гидеон и улыбнулся – впервые с тех пор, как он переступил порог столовой.
Я смущённо улыбнулась в ответ.
– Привет, Горлум.
Улыбка Гидеона стала шире.
– «Даже тени на стенах замолкли, когда они оба посмотрели друг на друга так, как будто они только что сели на воздушный шарик и раздавили его», – произнём Хемериус, срываясь с люстры и летя следом за нами. – «Заиграла романтическая музыка, и они прошествовали рука об руку к выходу из комнаты, девушка в блузке цвета мочи и юноша, которому срочно надо постричься». – Он вылетел из столовой следом за нами, но в коридоре повернул налево. – «Умный и красивый демон Хемериус последовал бы за ними для соблюдения приличий, если бы ему из-за такого обилия выказанных чувств не надо было срочно удовлетворить разыгравшийся аппетит! Сегодня он наконец сожрёт этого жирного кларнетиста, призрака из номера 23, который целыми днями мучает музыку Глена Миллера». – Он ещё раз кивнул нам и вылетел в окно коридора.
Когда мы добрались до моей комнаты, я с облегчением увидела, что мне, по счастью, не хватило времени на разрушение того замечательного порядка, который навела у меня в среду тётушка Мэдди. Ладно, кровать не была застелена, но парочку лежавших вокруг шмоток я сгребла двумя-тремя движениями и бросила на стул к остальным вещам. Потом я повернулась к Гидеону, который всю дорогу молчал. Наверное, ему не оставалось ничего другого, потому что я – всё ещё вне себя от смущения – после отлёта Хемериуса не закрывала рта. Я болтала непрерывно, описывая картины, мимо которых мы проходили. Каждую в отдельности из примерно одиннадцати тысяч.