– Да – свидание вчетвером, вместе с моим младшим братом. Рафаэль был в восторге, особенно когда он узнал, что это идея Лесли. – Кончиками пальцев он погладил меня по щеке. – Наше первое свидание я представлял себе как-то по-другому. Но твоя подруга умеет быть очень убедительной.
– Она сказала тебе, что это костюмированная вечеринка?
Гидеон пожал плечами.
– Меня уже ничто не шокирует. – Кончики его пальцев пробежались от моей щеки к шее. – Нам вчера ещё много… э-э… надо было обсудить. – Он откашлялся. – Я бы охотно узнал всё о твоём деде и о том, как тебе, чёрт возьми, удалось с ним встретиться. И когда. И как это связано с той книжкой, которую Лесли всё время держала над головой, как Святой Грааль?
– О, «Анна Каренина»! Я принесла её тебе, хотя Лесли считает, что мы должны подождать, пока мы не будем полностью уверены, что ты на нашей стороне. – Я хотела взять свою сумку, но её не было. Я сердито поцокала языком. – Чёрт возьми! Мама взяла мою сумку, когда мы выходили из машины.
Откуда-то прозвучала мелодия из «Some guys finish last». Я невольно засмеялась.
– Это случайно не…
– Э-э-э… да. Не подходит? – Гидеон выудил свой мобильник из кармана брюк. – Если это Марли, я его… ох! Моя мать. – Он вздохнул. – Она нашла интернат для Рафаэля и хочет, чтобы я уговорил его туда отправиться. Я ей потом перезвоню.
Мобильник не замолкал.
– Возьми трубку, – сказала я. – Я за это время быстренько сбегаю за книгой.
Я убежала, не дожидаясь ответа. Наверное, мистер Марли внизу в подвале выйдет из себя, но мне это сейчас было всё равно.
Дверь в Драконий зал была приоткрыта, и ещё издали я услышала взволнованный мамин голос.
– Что это, допрос? Я уже объяснила свои причины – я хотела защитить свою дочь и надеялась, что ген унаследовала Шарлотта. Мне больше нечего сказать.
– Пожалуйста, сядьте. – Это был, несомненно, мистер Уитмен со своим тоном, которым он разговаривал с непослушными учениками.
Задвигались стулья. Послышались многочисленные откашливания. Я медленно подобралась поближе.
– Мы тебя предупреждали, Грейс. – Голос Фалька де Вильерса был ледяным. Наверное, мама как раз смотрела на свои туфли и спрашивала себя, зачем она, чёрт возьми, потратила столько усилий на одевание. Я прислонилась спиной к стене рядом с дверью, чтобы лучше слышать.
– Как глупо было думать, что мы не докопаемся до правды. – Мрачный голос доктора Уайта.
От мамы больше не доносилось ни звука.
– Вчера мы заехали в Котсволдс и посетили некую миссис Дон Хеллер, – сказал Фальк. – Это имя тебе знакомо, не правда ли?
Мама не ответила, и он продолжал:
– Речь идёт об акушерке, которая помогла появиться на свет Гвендолин. Поскольку ты совсем недавно оплатила её пребывание в коттедже своей кредитной карточкой, я подумал, что ты должна её вспомнить.
– Боже мой, что вы сделали бедной женщине? – вырвалось у мамы.
– Разумеется, ничего! Что вы себе вообразили! – Это был мистер Джордж.
А мистер Уитмен, чей голос источал сарказм, добавил:
– Но она, похоже, думала, что мы собираемся проводить с ней какие-то сатанистские ритуалы. Она впала в истерику и беспрерывно осеняла себя крестным знамением. А когда она увидела Джейка, то от страха чуть не упала в обморок.
– А я только хотел сделать ей успокоительный укол, – пробурчал доктор Уайт.
– Но в конце концов она успокоилась настолько, что мы смогли с ней относительно нормально побеседовать. – Это был снова Фальк де Вильерс. – И тогда она рассказала нам наинтереснейшую историю о той ночи, когда родилась Гвендолин. Почти как в страшной сказке. Честную, легковерную акушерку позвали к лежавшей в родах юной девушке, спрятавшейся в маленьком домике в Дареме от некой сатанинской секты. Эта жуткая секта, специализировавшаяся на нумерологических ритуалах, преследовала не только девушку, но и ребёнка. Акушерка точно не знала, что они собираются делать с маленьким червячком, но её фантазия, очевидно, не знала границ. Поскольку у неё было доброе сердце и поскольку ей к тому же заплатили не такую уж незначительную сумму – при случае ты можешь объяснить мне, Грейс, откуда ты взяла деньги, – она, приняв домашние роды, подделала дату в справке о рождении ребёнка. И она клянётся, что она никому об этом не сказала.
Некоторое время все молчали. Затем мама произнесла несколько строптивым голосом:
– Да, и что? Ведь это то же самое, что я вам рассказывала.
– Да, мы вначале тоже так подумали, – проговорил мистер Уитмен. – Но потом мы натолкнулись на парочку деталей в этом рассказе.
– В 1994 году тебе было почти 28 – ладно, в глазах акушерки ты могла считаться «юной девушкой», – продолжал Фальк. – Но кто тогда была обеспокоенная рыжеволосая сестра будущей матери, о которой говорила миссис Хеллер?
– Женщина уже тогда была довольно старой, – тихо сказала мама. – Возможно, она за это время впала в слабоумие.
– Возможно. Но для неё не составило никакого труда узнать юную девушку на фотографии, – сказал мистер Уитмен. – Юную девушку, которая той ночью родила дочь.
– Это была фотография Люси.
Слова Фалька обрушились на меня, как удар кулака в живот. В Драконьем зале повисло молчание. Мои колени подогнулись, и я сползла по стене на пол.
– Это… недоразумение, – услышала я в конце концов мамин шёпот. В коридоре послышались шаги, но я была не в состоянии повернуть голову. Я поняла, что это Гидеон, лишь когда он склонился надо мной.
– Что случилось? – спросил он шёпотом и присел передо мной на корточки.
Я не могла говорить, я лишь молча качала головой.
– Недоразумение, Грейс? – Фалька де Вильерса было отчётливо слышно. – На одной из фотографий женщина узнала и тебя – мнимую старшую сестру, которая передала ей конверт с небывало крупной суммой денег. Она узнала и мужчину, державшего Люси за руку во время родов! Моего брата!
И, как будто я ещё не всё поняла, он добавил:
– Гвендолин – ребёнок Люси и Пола!
У меня вырвалось странное повизгивание. Гидеон, лицо которого резко побледнело, взял мои руки в свои.
В Драконьем зале начала плакать моя мама.
Только это была не моя мама.
– Всё это было бы не нужно, если бы вы оставили их в покое, – всхлипнула она. – Если бы вы их не преследовали так безжалостно!
– Никто не знал, что Люси и Пол ожидали ребёнка! – резко сказал Фальк.
– Они совершили кражу! – фыркнул доктор Уайт. – Они украли самую ценную собственность Ложи и собирались уничтожить всё, что столетиями…
– Ах, да замолчите же вы! – вскричала мама. – Вы заставили этих молодых людей оставить их любимую дочь через два дня после её рождения!
Это был тот самый момент, когда я – сама не знаю, как – опять вскочила на ноги. Я больше ни секунды не могла этого слышать.
– Гвенни! – настойчиво произнёс Гидеон, но я стряхнула его руки и побежала.
– Куда ты? – Через несколько шагов он догнал меня.
– Подальше отсюда! – Я побежала ещё быстрее. Фарфор в витринах, мимо которых мы пробегали, тихонько звенел.
Гидеон схватил меня за руку.
– Я с тобой! – сказал он. – Я сейчас не оставлю тебя одну.
Позади нас в коридоре кто-то выкрикнул наши имена.
– Я не хочу… – прохрипела я. – Я не хочу ни с кем разговаривать.
Гидеон крепче сжал мою руку.
– Я знаю, где нас в ближайшие часы никто не найдёт. Нам сюда!
Из протоколов инквизиции патера-доминиканца Жиана-Петро Бариби, архив университетской библиотеки Падуи (расшифрованы, переведены и обработаны доктором М. Джордано).
27 июня 1542 года. Не посвятив меня, М. уговорил патера Доминикуса из третьего Ордена, человека весьма сомнительной репутации, провести обряд экзорцизма особого рода, чтобы излечить свою дочь Элизабетту от её мнимой одержимости. Когда я узнал об этом кощунственном замысле, было уже поздно. Хотя я получил доступ к капелле, где проводился этот позорный обряд, я не мог воспрепятствовать тому, чтобы девушка была напоена сомнительными субстанциями, от которых у неё изо рта пошла пена, глаза закатились, а сама она стала бормотать какую-то ерунду. Патер Доминикус в это время обрызгивал её святой водой. Вследствие этой обработки, которую я не боюсь назвать словом «пытка», Элизабетта той же ночью потеряла плод своего чрева. Перед своим отъездом её отец продемонстрировал не сожаление, а триумф по поводу изгнания демона. Признание Элизабетты, сделанное под воздействием субстанций и боли, он тщательно запротоколировал и подписал как доказательство своего безумия. Я с благодарностью отказался от копии – мой доклад Главе Конгрегации и без того натолкнётся на непонимание, в чём я полностью уверен. Я только хочу своим докладом поспособствовать тому, что М. попадёт в немилость у своих покровителей, но в этом отношении у меня мало надежды.
12
Когда мы вбежали в помещение хронографа, мистер Марли при виде нас нахмурился.
– Вы не завязали ей гла… – начал он, но Гидеон не дал ему договорить.
– Я сегодня буду элапсировать с Гвендолин в 1953 год, – пояснил он.
Мистер Марли упёр руки в бока.
– Вы не имеете права, – сказал он. – Весь запас времени вам нужен для операции Чёрный Турмалин тире Сапфир. И на тот случай, если вы забыли: эта операция состоится немедленно. – На столе перед мистером Марли стоял хронограф с искрящимися в искусственном свете драгоценными камнями.
– Изменение планов, – резко ответил Гидеон и сжал мою руку.
– Я об этом ничего не знаю! И я вам не верю. – Мистер Марли сердито вытянул губы. – Полученный мной приказ однозначно…
– Так позвоните наверх и спросите, – прервал его Гидеон, указывая на телефон на стене.
– Именно это я сейчас и сделаю! – Мистер Марли с покрасневшими ушами направился к телефону. Гидеон отпустил мою руку и склонился над хронографом, а я, как манекен, застыла у двери. Сейчас, когда уже не надо было никуда бежать, я вдруг оцепенела и стала неподвижной, как остановившиеся часы. Я даже не чувствовала, как бьётся моё сердце. Такое ощущение, что я медленно превращалась в камень. Собственно говоря, в моей голове должны были крутиться мысли, но они не крутились. Я ощущала лишь тупую боль.