– Сделаю! – пообещала Санни. – Не обману, вот увидишь. Мне теперь все легко, потому что больше не больно. Как говорят в таких случаях, душа не болит.
– А раньше болела, – сказала Дита. Не вопросительно, утвердительно. Что-что, а это она про Санни знала с первого дня.
– Давай макароны сварим, – предложила Санни. – Или картошку. Я тебе помогу. Голодная – ужас! А Стефан сказал, что волшебным существам вроде меня надо есть много настоящей реальной еды – для баланса. Я, если честно, толком не поняла, что за баланс такой, и почему надо есть именно продукты, а не, к примеру, камни, но поверила на слово. Он страшно умный, по-моему! Как мой дед.
– Я не такая умная, – сказала Дита, – но почему не камни, догадываюсь. Еда просто гораздо вкусней.
– Может быть, – согласилась Санни. – Но вкусы у всех разные. Пока не попробуешь, не узнаешь, что тебе по-настоящему нравится! Но я согласна начать не с камней… И слушай, у меня еще просьба! – крикнула она вслед уходящей на кухню Дите. – А можно я на каком-нибудь из твоих стульев слово «бездна» напишу?
– Пиши на здоровье, хоть на всех, – ответила Дита. И на всякий случай, потому что кто знает, что теперь эта девочка может, строго добавила: – Но только напиши, и все. Настоящую бездну к сиденьям не приделывай! Будет неловко, если кто-то из клиентов туда провалится. Как мы будем его доставать?
Стефан оказался точен, как часы. Проснулся ровно сутки спустя, из ведра поливать не пришлось. Бар к тому времени как раз опустел – не по Дитиной воле, а естественным образом, потому что завтра всем на работу. Скромно потупившись, встал возле стойки, сказал:
– Кофейку бы, хозяйка.
– Из машины не очень, – честно предупредила Дита.
– Ай, да какая разница. Горький, горячий, и ладно. А то никак толком не распроснусь. Что-то я совсем задолбался ваших демонов починять!
Сказал, и сам рассмеялся, страшно довольный. Все бы так задалбывались, как он.
– Сердце-то у тебя выросло? – спросила Дита. Шепотом, хотя кроме них в баре не было никого.
– Пока сам не понял, – зевнул Стефан. – Но ты не переживай. Куда оно денется, отрастет, как миленькое. Не сейчас, так на днях. – И, заметив, как изумленно таращится Дита, добавил: – Я же не кусок мяса от себя оторвал. Девочке от него толку мало, а мне пока пригодится. Я ей свое шаманское сердце отдал, которое бьется в невидимом теле. Его как раз полезно регулярно менять: новое всегда отрастает лучше прежнего. В общем, хорошо я устроился. Чем чаще подарки делаю, тем больше навар.
– Как же жалко, что ты уезжаешь, – вздохнула Дита. – Столько всего от тебя было бы можно узнать!
– Да ерунда, – отмахнулся Стефан. – Приехал, уехал – какая разница? Вода дала, вода взяла. Главное, мы с тобой уже встретились, дорогая. Такие встречи всегда навсегда.
– Теоретически да, – согласилась Дита. – Но на практике я буду скучать. И мучиться от любопытства – что это было? Откуда ты такой взялся? Я про тебя вроде бы много знаю. Но почти ни черта не поняла.
– И это нормально. Жизнь штука длинная. Успеешь еще понять, – пожал плечами Стефан и вернул ей пустую чашку. – Добавь еще. И не вешай нос. А то ты мне присниться не можешь, когда соскучишься… Ай, да ты пока не можешь, этому в одиночку обычно не учатся. Ладно, я тебе сам приснюсь.
– Правда, что ли, приснишься? – просияла Дита.
Тот развел руками:
– А куда я теперь денусь, сама подумай. Ты – кукусинька и красотка, а я живой человек. Кстати, о красотках, наше общее горькое горюшко где?
– Шляется где-то. Сказала, у нее теперь такая работа – по Берлину гулять. Это правда? Я имею в виду, Санни все правильно поняла? Или самое главное пропустила мимо ушей?
– Она бы, может, и пропустила, – усмехнулся Стефан, – да не было чего пропускать. В ее рабочем контракте четко и ясно прописана основная обязанность: «Жить в Берлине, любить Берлин». Остальное целиком на ее усмотрение. Хоть гулять, хоть устраивать вечеринки, хоть водить электрички, хоть птицей в небе летать, лишь бы ей самой нравилось. Вот, кстати, с Валентином ее познакомь. Эти двое отлично подружатся, у меня на такое дело наметанный глаз. Мальчику пара-тройка сотен сатори не помешает, а девочке радость. Таким, как она, для счастья очень нужны друзья.
– Ладно, попробую, – улыбнулась Дита. – Но какой в этом смысл? Не в знакомстве, а в вашем «рабочем контракте»? Делать-то она что должна?
– Так я же сказал – ходить, где вздумается, делать, что взбредет в голову, и наслаждаться жизнью, остальное как-нибудь да приложится – без специальных усилий, само. Зря смеешься. Всякий человеческий город расцветает, когда по его улицам гуляет счастливое, по уши влюбленное в него божество. «Божество», конечно, очень условный термин. На самом деле любой высший дух подходит на эту роль.
– А демоны тоже высшие духи? – оживилась Дита.
– Да кто как. Демоны разные. Я всех существ из нестабильной материи, не обладающих всемогуществом, называю «демонами» – вынужденная уступка несовершенству человеческого языка. Среди них иногда такая гопота попадается, что волосы дыбом. Но шарские демоны – да, вполне себе высшие духи. Элита! Круче, наверное, только Вечные, особенно их мертвецы… Извини, увлекся. Куда тебе сейчас еще и Вечными демонами голову дурить? Эту тему мы будем проходить позже. В осеннем семестре какого-нибудь две тысячи шестидесятого года, например.
– Ты серьезно? – спросила Дита. – Шестидесятого года? Ты так долго будешь со мной возиться?
– Гораздо дольше. Так легко от меня не отделаешься теперь. Я на самом деле зануда, каких свет не видывал, ты со мной еще горько наплачешься. Но придется терпеть.
Дита была готова терпеть бесконечно долго, и начать прямо сейчас, но это не удалось. Стефан допил остывший кофе и мечтательно сказал:
– У меня всего ночь на разграбление города. Обещал ему еще раз до отъезда просто так, бескорыстно, без рабочей надобности погулять. А с утра, до отлета еще в музей успеть надо…
– В какой музей? – опешила Дита.
– В Hamburger Bahnhof, – невозмутимо ответил Стефан. – Меня дома на порог не пустят, если Бойса не посмотрю. Скажут: «Да иди ты в задницу, дурак некультурный», – и весь разговор.
Рассмеялся, подмигнул Дите и был таков.
20. Зеленый зверь
Состав и пропорции:
сахарный сироп 15 мл;
лимонный сок 15 мл;
абсент 30 мл;
вода без газа 20 мл;
огурец две дольки для украшения;
лед.
Бокал сауэр охладить льдом. Выкинуть лед, налить сахарный сироп, лимонный сок, абсент и воду. Снова добавить лед, долго перемешивать коктейль барной ложкой, чтобы охладить и разбавить его.
Сверху положить еще немного свежего льда, украсить дольками огурца.
Стефан
Стефан выходит из здания аэропорта, волоча за собой чемодан на колесах, вернее, его придерживая, чтобы никуда не сбежал, потому что за время, проведенное в камере хранения, чемодан психологически возмужал, проникся анархическими настроениями и теперь желает сепарироваться от владельца и начать самостоятельную жизнь. Стефан, собственно, совершенно не против, он уважает свободу воли, чужое стремление к сепарации и готов отпустить чемодан, просто чуть позже, когда раздаст всем подарки – не тащить же их прямо в руках.
В общем, Стефан выходит из здания аэропорта, вдыхает теплый осенний воздух, пахнущий вчерашним дождем, сегодняшней влажной землей, завтрашним печным дымом, послезавтрашней прелой листвой, а еще чем-то смутным и сладким из такого далекого будущего, что поди разбери – то ли майской черемухой, то ли переспевшими, забродившими прямо на ветках дикими сливами, то ли ванилью из кондитерской, которую однажды откроет вот этот проезжающий мимо в коляске годовалый малыш. И морем, конечно, пахнет, у нас всегда пахнет морем. Не Балтийским, которое в трехстах с небольшим километрах отсюда, а Зыбким морем нашей изнанки, недостижимо далекой, ошеломительно близкой Этой Стороны.
«Ну хорошо, все в порядке, – думает Стефан с облегчением и одновременно незнакомым ему прежде ревнивым чувством. – Отлично, значит, они тут живут. Как-то справились без меня. – И сам над собой смеется: – Чего, обидно? А ты, значит, хотел, чтобы не справились? Чтобы тут за три дня все рухнуло без тебя?
Да упаси боже», – искренне содрогается Стефан. Но ревнивое чувство никуда не девается. Смешная штуковина – человек.
«Ладно, – думает Стефан, – сколько можно топтаться на месте, типа, мне пойти совсем некуда, бедному сироте». Делает шаг и едва успевает отскочить, увернуться от летящего прямо в голову мусорного ведра. Ну, правда, не металлической уличной урны, а легонькой пластиковой офисной корзины для бумаг, которой, по идее, совершенно неоткуда взяться здесь, у выхода из зала прилета, но елки, на то и магический мир, чтобы проявляться, когда ему самому вздумается, непредсказуемым образом, а не только как приятно тебе.
Короче, Стефан, конечно, великий шаман, поэтому успевает отпрыгнуть, но мусорная корзина тоже не пальцем делана и, пролетая мимо, густо посыпает его разноцветными бумажными конфетти, серебристыми звездами из фольги и почему-то засахаренными фиалками. «Вот это уже перебор, – сердито думает Стефан. – Люди же смотрят! Просто цветы – еще ладно бы, но засахаренные – все-таки моветон».
Но ему, чего греха таить, ужасно приятно, что нелепое ревнивое чувство – значит, прекрасно без меня обходился? хорошо погулял без меня? – испытывает не только он. Человек – чрезвычайно смешная штука, но и город – смешная штука. Один – один, такой счет.
«Ладно, – думает Стефан, снимая с плеча засахаренную фиалку и отправляя в рот. – Прямо на голову мне это ведро не наделось, уже спасибо. А ведь к тому шло! Будем считать, обнялись. Осталось выпить за встречу. Где у нас тут сейчас самая шикарная вечеринка? Вопрос риторический, но ты все равно веди», – последнюю фразу Стефан додумывает уже по инерции, поспешно запрыгивая в отъезжающий от остановки маленький красный автобус, которому нынче разнообразия ради придется стать почти что трамваем. То есть следовать, как по рельсам, по его шаманской тропе.