а разве это Совиных крыльев? Больше похожа на Страшных Снов, но та, по идее, кварталах в пяти отсюда. Значит не Страшных. Тогда какая? Я что заблудился? Ну я даю.
И только после того, как Зоран спросил звенящим от напряжения голосом: «А куда мы попали?» – понял, что это улица Базилиону, неподалеку от Аушрос Вартай, Ворот Зари. Сперва огорчился: получается, к Тони сегодня не попаду. Потом обрадовался: сам прошел на Другую Сторону, без посторонней помощи, ай да я! И наконец спохватился: а как насчет Зорана? Он же… О боже. Что я наделал. Вернее, оно само как-то наделалось. Ему же, наверное, сюда носа совать нельзя?
– Место знакомое, – растерянно говорил Зоран. – Но где оно и что тут рядом, я как-то не соображу, хотя центр вроде знаю, как собственную квартиру. То есть до сих пор думал, что знаю. А нет.
– Значит так, – сказал Эдо, стараясь, чтобы голос звучал бодро, спокойно и твердо, как у практикующего врача. – Мы с вами оказались на Другой Стороне. Случайно. Я имею в виду, нечаянно. До сих пор был уверен, что не умею сам сюда проходить.
– Да я тоже был уверен, что не умею, – кивнул Зоран, оглядываясь по сторонам с таким неподдельным энтузиазмом, что Эдо тут же перестал испытывать угрызения совести. Чего угрызаться, если человек рад.
Отличный все-таки чувак этот Зоран. Все бы так.
– Я сперва испугался, – признался Зоран. – Сердце как-то странно заколотилось. Очень громко и с перебоями, такой «бадабум-бадабум» в ушах. Подумал, а вдруг это сердечный приступ? У меня никогда не было, но говорят, что они начинаются приблизительно так. Но если мы на Другой Стороне оказались, тогда с сердцем, наверное, все нормально. Просто организм удивился, да?
– Еще как удивился, – подтвердил Эдо и достал из кармана телефон. Сказал: – Я вас домой не верну, мне самому обычно помощь нужна. Но сейчас позвоню Каре, она вас быстренько доставит назад.
– А можно не сразу домой? – спросил Зоран. – Если у вас есть время и вам не трудно, может быть, погуляем? Хоть полчаса? Я же здесь в первый раз. И возможно, в последний. Не факт, что когда-нибудь снова так повезет.
– Если один раз прошли, значит и во второй получится, – заверил его Эдо. – По крайней мере, все опытные контрабандисты так говорят.
В его душе сейчас бушевала буря. Потому что он понимал, что Зорана лучше как можно скорее отправить домой. А то… на самом деле, никто не знает, что с ним тут может случиться. Может и ничего. Но может и какой-нибудь лютый ужас. Не было пока прецедентов. Кара рассказывала, в городе сейчас живут несколько человек с такой же странной судьбой, как у Зорана, которых по какой-то причине полюбила и решила забрать себе Эта Сторона. Но до сих пор никто из этих людей на Другую Сторону не совался. Не хочется им. Видимо, полное отсутствие интереса к Другой Стороне выдается автоматически вместе с новыми биографиями, ложными воспоминаниями, оплаченными счетами за электричество, водительскими правами и ключами от квартир. Ну, неважно. Главное, что Зорану лучше от греха подальше отсюда валить.
Но при этом Эдо представлял себя на его месте и очень хорошо понимал, как Зорану сейчас интересно. Конечно, ему хочется тут погулять! Совсем дураком надо быть, чтобы упустить такой шанс.
Поэтому он сказал:
– Кара мне голову оторвет, что не сразу ей позвонил. Но не страшно, новая вырастет. Может, окажется лучше прежней. А может, полная дура. Никогда не знаешь, где тебе повезет. Ладно, пошли! Полчаса гуляем, потом я звоню Каре. Договорились?
Зоран закивал с таким неподдельным энтузиазмом, что сразу стало ясно – какие там полчаса.
Получасом не обошлось, конечно. Бродили, как минимум, полтора. Потому что сердце не камень, а Зоран совершенно по-детски тянул его за рукав: «Ой, а что там? А за тем поворотом? Слушайте, эту площадь и памятник я откуда-то знаю. Может, видел во сне? А еще мне кажется, что если пойти в ту сторону, мы выйдем к реке. Правда, выйдем? Там действительно есть река? Небольшая, но быстрая?» И Эдо – потому что сердце не камень – кивал, пожимал плечами, ободряюще улыбался, говорил: «Такое вполне возможно», – и шел за Зораном, куда тот хотел. По дороге затащил его в первый попавшийся бар, угостил очень крепким коктейлем, считай, напоил лекарством. Знал по себе, когда такое творится, от выпивки не пьянеешь, наоборот, хоть немного приходишь в себя.
Впрочем, коктейль не особо помог. Зоран явно перебрал впечатлений. По дороге бормотал: «Быть не может, мне это снится!» – и все крепче держался за Эдо, как будто вокруг бушевало море, а Эдо был спасательный плот.
Оказавшись на берегу Вильняле, Зоран стал оглядываться по сторонам с таким диким видом, что Эдо мысленно отвесил себе затрещину и наконец-то достал телефон.
Кара даже ругаться не стала. Только сказала чужим, до жути спокойным голосом: «Ясно, я быстро, дождитесь», – и отключилась. А Зоран спросил:
– Это вообще нормально, что я почему-то помню, как однажды здесь вот так же сидел?
– Да конечно нормально, – вздохнул Эдо. – Я имею в виду, совершенно нормально чувствовать себя странно, оказавшись на Другой Стороне.
Его, конечно, так и подмывало сказать: «Нормально помнить то, что действительно было». Но он сдержался. Сам понимал, что потрясений Зорану пока хватит. Вполне достаточно для одного дня.
– Представляете, мне, оказывается, всю жизнь постоянно снились сны о Другой Стороне, – сказал Зоран, который уже явно взял себя в руки и если не успокоился по-настоящему, то вполне убедительно это изображал. – Я их забывал, а сейчас вдруг вспомнил. Причем, кажется, сразу все.
Кара веселилась вовсю: «Ну вы даете! Все-таки все мальчишки балбесы, но лично я совершенно не против, с вами жизнь веселей. Проходной двор, говоришь? Чтобы срезать путь? Ну чего, срезали, так срезали, молодцы. Ладно, садитесь в машину. Поехали на Маяк».
Ясно было, это спектакль для Зорана, чтобы зря его не пугать. Пусть считает, что с ним случилось не страшное, а забавное. Тем более, что скорее всего так и есть, – думал Эдо, пока они ехали. Зоран снова лучился энтузиазмом, как в начале прогулки, и не отлипал от окна, но за Эдо держался по-прежнему крепко, явно бессознательно рассчитывая, что кто его привел на Другую Сторону, тот и уведет.
– Это наш Маяк, что ли, так светится? – спросил Зоран, когда они выехали на набережную. – Ничего себе, какой суровый оттенок синего. И какой яркий свет! Невыносимый, аж зажмуриться хочется, и одновременно такой притягательный, что невозможно на него не смотреть. Всегда мечтал увидеть свет Маяка своими глазами. И теперь совершенно не представляю, как это можно нарисовать.
Хорошо, что ты его вообще видишь, – подумал Эдо. – В отличие от некоторых, вроде меня.
И Кара явно о том же подумала. Ну, то есть первую часть. Ничего не сказала, но Эдо заметил, как она сразу расслабилась. Он и сам расслабился. Нормально все с Зораном. Ничего страшного не случилось с человеком, если он видит Маяк.
Кара припарковала машину на набережной рядом с мостом Короля Миндаугаса, бодро сказала: «Последние сто метров, извините, пешком». Зоран все еще крепко держался за Эдо, и она не стала их разлучать. Ухватила Эдо под локоть и уверенно повела к приземистому офисному зданию, где расположен вход на Маяк, обычно невидимый для уроженцев Другой Стороны. И для Эдо невидимый; это было… предположим, несколько неприятно. Мягко говоря. Но с сопровождающим у него отлично все получалось, вон когда с Цветой шел, даже свет Маяка увидел издалека, еще на мосту. А теперь никакого света, иду как дурак вслепую; ладно, лучше так, чем совсем никак, – вот о чем он думал, пока они шли по набережной к этому чертову зданию. Но в самый последний момент синий свет Маяка все-таки вспыхнул так ярко, что Эдо дернулся, как от пощечины. Но, конечно, не зажмурился. Смотрел во все глаза.
– Ты чего? – удивилась Кара. Но тут же сама поняла. Сказала: – Ничего так динамика. Я год назад, помнишь, тебя утешала, говорила: «Может, когда-нибудь снова научишься возвращаться домой на свет Маяка, чего только ни случается». Теперь сама в шоке, что, оказывается, не врала.
Тони Куртейн не то чтобы сразу понял, почему они вломились к нему на Маяк в таком странном составе. Но удивления не выказал и расспрашивать ни о чем не стал. Только бутылку контрабандного рома достал из буфета. Сказал:
– Выглядите как люди, которым есть, что отметить. А если нет, все равно придется теперь отмечать. Пока не выпьем, никого на улицу отсюда не выпущу. Что-то я сегодня без хорошей компании заскучал.
После первой же рюмки Зоран пришел в себя настолько, что наконец отпустил Эдо. И смущенно признался:
– Я только сейчас понял, что все это время держался за вас, как утенок за маму-утку. Боялся вас потерять и без вас навсегда потеряться. Наверное, именно этого. Точно не знаю. Так странно там было! Как во сне оказался. Сразу во всех своих позабытых снах.
Ну и дальше с ним вроде стало совсем нормально. Сидел, пил ром, сперва немного стеснялся Тони Куртейна – его все поначалу стесняются, репутация есть репутация, да и с виду такой здоровенный суровый чувак – но быстро освоился и принялся рассуждать об оттенках синего света, которые, заранее ясно, совершенно невозможно нарисовать, но придется, теперь не отпустит, кажется, именно это называется «идефикс».
В общем, Зоран был настолько в порядке, насколько это вообще возможно. Но когда он собрался домой, Кара, конечно, пошла его провожать.
Вернулась почти через час, такая уставшая, словно Зорана домой на руках отнесла. Села рядом с Эдо и мрачно сказала:
– Пожалуйста, не делай больше так никогда.
– Как – «так»? – усмехнулся он. – На Другую Сторону случайно проходными дворами не выскакивать? Так я и не собирался. Не надеялся даже. Оно само.
– Да ты-то выскакивай на здоровье, если выскакивается, – отмахнулась Кара. – Я рада, что у тебя начало получаться. Может, и правда, переупрямишь свою судьбу. Зорана только больше за собой не таскай. Пока он решил, будто Другая Сторона ему раньше снилась, всю дорогу об этом твердил. Вот и ладно, пусть дальше так думает. Хорошая все-таки штука сны! На них любые странности можно списать. «Приснилось», – и вроде бы все сразу ясно. И большого значения можно не придавать. Но не факт, что он и дальше сможет себя обманывать. Прогуляется еще пару раз на Другую Сторону, и как начнет подробности вспоминать!