– Да ладно тебе, – наконец сказал тот. – Подумаешь горе. Нет Кении, давай Эфиопию, она у вас всегда вполне ничего. Только быстро, это вопрос жизни и смерти. Серьёзно: я сегодня ещё кофе не пил.
Женщина спрыгнула с его шеи и метнулась за стойку. Иоганн-Георг вдогонку её спросил:
– Ива, ты этого типа видишь? Который рядом со мной?
На этом месте Эдо, по идее, должен был охренеть окончательно: так он правда считает меня галлюцинацией! Это была не шутка! Он не верит в меня! Но после познания дзена на набережной, новая порция изумления в него просто не поместилась, просто запомнил факт и отложил на потом. И вдруг понял, что сам с нетерпением ждёт ответа: интересно, что она скажет? А вдруг и правда нет никакого меня?
– Если который в тёмно-зелёной куртке с капюшоном, то вижу, – невозмутимо ответила Ива. – А если ещё какой-то, то нет.
– То есть никаких ангелов с огненными мечами? И крылья по полу не волочатся? – с явным облегчением рассмеялся Иоганн-Георг. – Ладно, в зелёной куртке тоже сойдёт. Ты ему тогда тоже кофе сделай. Такой же как мне, Эфиопия, маленький чёрный. И запиши на мой счёт.
– Уже записала, – кивнула бариста Ива. – Нема дурных с тобой связываться. Я помню, как ты от любых косяков с бухгалтерией страшно орёшь.
Выдала им по картонному стаканчику с крышкой, снова обняла Иоганна-Георга и выставила обоих под дождь.
Кофе, кстати, оказался отличный. Прямо находка. Всё-таки, – сказал себе Эдо, – нельзя быть скучным консерватором со сложившимися привычками. Надо постоянно разведывать новые места.
– Вы не представляете, – сказал Иоганн-Георг, залпом выпивший свою порцию и смяв картонный стакан в кулаке. Повторил: – Не представляете, что это всё для меня. Вы и кофе. И как мы быстро тут очутились, потому что я попросил. И что девочка вас увидела. И узнала меня. Всё сразу. Я когда-нибудь вам расскажу. Потом. Наверное. Если столько выпить смогу. Я бы сейчас заново разревелся как три миллиона девчонок, да нечем. Никогда не умел экономить, всё потратил за раз. Ладно. Идёмте к Тони. Но медленно и печально… тьфу ты, не печально! Но медленно. Мне надо привыкнуть… нет, не привыкнуть. Вырасти, что ли. Чтобы всё это поместилось в меня.
– Кофе охеренный у вашей знакомой, – откликнулся Эдо, просто чтобы драматически не молчать.
– Да, вполне ничего, – флегматично согласился тот.
Свернули на Якшто, прошли пол-квартала под, спасибо ему за это, больше не проливным, а моросящим дождём. Иоганн-Георг вдруг вцепился Эдо в предплечье, железной хваткой, до синяков. Сказал:
– Извините, но мне так легче. Буду пока держаться за вас. – И помолчав, добавил: – Двадцать четыре года меня здесь не было. Думал, уже никогда и не будет здесь, с вами меня. Я поэтому сейчас такой невменяемый. Ничего, не берите в голову, я быстро ко всему привыкаю, пройдёт.
– Как – двадцать четыре года? – опешил Эдо. – Мы же с вами всего пару дней назад…
– Да, наверное, – перебил его тот. – Пару дней назад что-то вместе делали, например, выпивали у Тони, не вспомню сейчас. Фишка в том, что я пропал субъективно. Только сам для себя. И это, слушайте, к лучшему. Не хватало ещё и для всех остальных пропасть. То есть всё равно херня получилась, но если уж выбирать, лучше так; собственно, я и выбрал когда-то. Получается, сегодня под утро. Слушайте, как же круто! Я сейчас ещё немного поиграю в мученика и, честное слово, обрадуюсь. Заранее страшно подумать, как.
– Да ладно вам, – невольно улыбнулся Эдо. – Видел я вас в радости. Ну, ужас, да. Но не ужас-ужас. Переживём.
На холм Тауро поднимались медленно, потому что Иоганну-Георгу – зная его, невозможно в такое поверить! – было трудно идти. То есть не физически трудно карабкаться в гору, дело было в чём-то другом. Эдо на каких-то участках натурально тащил его силой, причём, опять же, не сказать, что это было именно мускульное усилие, такого здоровенного он бы, пожалуй, далеко не уволок. А так шаг за шагом, понемногу, не останавливаясь, поднялись и вышли к ЗАГСу, а оттуда на улицу Басанавичюса, которая там в двух шагах. Тонино кафе Эдо увидел издалека, чего раньше никогда не случалось. Оказалось, оно становится видимым, когда окно нараспашку, а на подоконнике кто-то лежит.
Иоганн-Георг ещё крепче вцепился в Эдо, но тут же его отпустил и побежал к распахнутому окну. Заглянул внутрь, то есть засунулся туда буквально по пояс и громко, на всю улицу расхохотался:
– Шикарная наружная реклама у вас!
Эдо к тому моменту совсем упахался, поэтому бежать не стал. И битву титанов наблюдал издалека. Ну, то есть как – битву. Просто лежавший на подоконнике Стефан вскочил, схватил Иоганна-Георга и так долго, яростно его тряс, словно всерьёз собирался вытрясти душу, а та застряла – ни туда, ни сюда.
Когда Эдо подошёл ближе, битва уже закончилась, то есть Стефан больше никого не тряс, а просто висел у своей жертвы на шее, время от времени от избытка чувств стукая по плечу кулаком, а Иоганн-Георг, довольно неубедительно изображая невозмутимость, говорил:
– Это, по-моему, как-то недостаточно благоговейно. Но хер с тобой, я привык.
– Через дверь заходите оба, – наконец скомандовал Стефан. – Не надо в окно. А то знаю я эти окна, возомнит себя дополнительным входом, потом не проветришь нормально, тут же хрен знает кто поналезет из каких-нибудь альтернативно прекрасных волшебных миров.
Эдо открыл дверь с табличкой «Бюро переводов», пропустил вперёд Иоганна-Георга и вошёл сам. Вот тут-то предусмотрительно обретённый ещё на набережной дзен ему и пригодился. Чего он точно не ожидал, что в Тонином кафе его однажды встретят пронзительным воплем: «Эдо Ланг, я тебя ненавижу!» – и в голову полетит стакан.
От стакана он в последний момент уклонился. Из-за стола поднялась Ханна-Лора, растрёпанная, словно только проснулась, и румяная, будто с мороза зашла.
– Нахера ты послал меня открывать Проходы? – спросила она. – Ты вообще представляешь, как это трудно? Ты сам когда-нибудь хоть один сраный Проход на Другой Стороне открыл? Я чуть не сдохла, пока две какие-то несчастные щёлки слегка приоткрыла! Долбаная материя, нелепый дурацкий мир! И вдруг эти твари негодные взяли и сами открылись.
– Какие твари? Кто у нас твари? Проходы? – растерянно уточнил Эдо, до которого наконец начало доходить, что Ханна-Лора невообразимо, запредельно пьяна.
– Ну а кто ещё? Открылись, как ни в чём не бывало! Как будто не из-за них поднялся переполох!
– Так, стоп, погоди. Получается, всё хорошо?
– Вот именно! – взревела Ханна-Лора. – Всё и так хорошо! И мне обидно! Кучу сил просрала, а они потом сами! Ненавижу тебя, Эдо Ланг!
Из-за барной стойки наконец выбрались оба Тони, Куртейн и его двойник, бросились к Ханне-Лоре, обняли её, усадили обратно в кресло, хозяин кафе ласково, как плачущего ребёнка, погладил по голове, а Тони Куртейн объяснил:
– Мы нечаянно её напоили. Кто же думал, что аж сама Ханна-Лора от какого-то несчастного стакана настойки на Бездне начнёт буянить. Но кстати, очень хорошо, что буянить, она сюда еле живая пришла. И так страшно тебя ругала, я почти испугался, что всерьёз проклянёт, как у них при Второй Империи было принято…
– Ну ты совсем дурак, что ли? – вскинулась Ханна-Лора. – Историк великий нашёлся. Знаток! Не всё правда, что в книжках написано. Не было у нас принято проклинать!
Иоганн-Георг, восхищённо наблюдавший за этой сценой, подмигнул Эдо:
– Шикарно нас с вами встретили. И главное, как грамотно распределили нагрузку: при входе в мир духов каждого героя избивает ответственный за его родную реальность шаман.
– «Избивает»! – передразнила его Ханна-Лора. – Если бы! Я даже не попала в него. И буду сожалеть об этом до конца жизни… правда, пока не решила, чьей.
Эдо так проникся, что поднял с пола стакан и собирался дать его Ханне-Лоре, потому что право на вторую попытку священно, ни у кого нельзя его отнимать. Но в этот момент от переполоха наконец-то проснулся спавший на буфете рыжий кот. Сонно щурясь, огляделся по сторонам, потянулся, выгнул спину и вдруг зарычал так, что стены ходуном заходили. Эдо, обычно не склонный критиковать чужие способы самовыражения, невольно подумал, что если уж взялся рычать так ужасно, словно возвещаешь погибель Вселенной, лучше бы всё-таки в этот момент не выглядеть настолько милым котом.
Милый кот метнулся к Иоганну-Георгу; если называть вещи своими именами, просто прыгнул с буфета ему на голову, в результате чего оба предсказуемо рухнули на пол.
– Ты, блин, думай, что делаешь! Я же в человеческом теле! – взвыл Иоганн-Георг.
Нёхиси, то ли на нервной почве, то ли просто спросонок превратившийся в какое-то ужасающее чудовище, состоящее почти исключительно из щупалец и зубов, сказал запредельно хтоническим басом:
– Да, отвратительно выглядишь. Больше так долго без меня не живи.
– А ты не мог бы превратиться во что-нибудь не такое ужасное, если тебе не трудно, пожалуйста? – вежливо попросила его мгновенно протрезвевшая Ханна-Лора. – Я, конечно, была Верховной Жрицей в эпоху Хаоса. И чего только не навидалась. Но это даже для меня перебор.
– Так я же уже… – начал было Нёхиси, но тут наконец увидел собственное зубастое щупальце. – Ой, извини. Это не то, что ты думаешь! В смысле, я вовсе не собираюсь никого из присутствующих с потрохами и бессмертной душой сожрать.
– Меня, если что, можно, – сказал ему Иоганн-Георг. – Честное слово. Я так тебе рад, что даже бессмертной души с потрохами не жалко. Вообще ничего.
– Да, я помню, что ты однажды согласился быть моим бизнес-ланчем, – кивнул Нёхиси, уже благополучно успевший превратиться в условно нормального человека, смуглого и в огромном сомбреро. – Но я не имею морального права принять твоё предложение. Я, понимаешь, никакого бизнеса до сих пор не открыл.
– У нас проблема, – звенящим от волнения голосом сказала Жанна, которая, оказывается, всё это время, пока другие скандалили и ликовали, провела у плиты.