к Клиду и Валлерою.
— Дорога такая же хорошая на всем пути на запад?
— Это не глазной путь, — ответил Валлерой. — Глазной путь в одном дне езды на север, он проходит через руины Древних, которые мы избегаем.
— Я много лет не был в дороге, — сказал Клид. — Ленис говорит, что после засухи дорога стала хуже. Идти будет трудно.
— Это может затруднить торговлю.
Всегда думает о торговле, подумал Валлерой. Наверно, скучно быть ее товарищем, хотя Серджи в это утро совсем не кажется скучающим.
— Засуха почти совсем прекратила торговлю, — подтвердил Клид.
Валлерой вспомнил, сколько времени отнимают у них в Заливе тропические ливни и весенние наводнения. «Что происходит с миром? Может, Церковь Чистоты права, говоря, что Бог проклинает землю нечестивых?» Но он не может поверить, что все саймы, даже только все джанкты прокляты.
Заговорил Харрис Эмстед.
— Мы слышали о засухе к западу от Мизипи, но понятия не имели, что она так жестока. Моя дочь и ее муж приняли брата мужа после того, как он потерял свою ферму. В один год все высохло, а на следующий год ветер унес всю почву.
Теперь Райза и Серджи ехали рядом, словно не замечая окружающих. Валлерой завидовал им, пока не поймал пристальный взгляд Клида. Не обращая на это внимания, он понудил лошадь держаться рядом с Эмстедом.
— Лучше не вырываться вперед, сэр. Пусть впереди едут разведчики.
— Перестаньте называть меня «сэр», Хью, — ответил Эмстед. — Никто не поверит в то, что я видел. Вы только посмотрите на эту пару — сайма и джена. Черт побери, да кто дома поверит, что эти двое живут в браке достаточно долго, чтобы иметь почти взрослую дочь, и все еще влюблены друг в друга. Не говоря уже…
Он замолчал, потому что Райза повернулась и взглянула на него.
— Все в порядке, — сказала она. — Мы знаем, что мы необычны, хотя браки саймов и дженов в общинах встречаются нередко. То, что происходит у нас с Серджи, называется торлуэн.
— А что это такое? — спросил Эмстед.
Валлерой нахмурился. Насколько ему известно, такие отношения — это миф. Или они считают, что Клид верит в мифы?
— Это особые отношения проводника и товарища, напарников по передачам, — объяснил Серджи. Затем ему пришлось объяснять, что у саймов и дженов разница в селиновом резонансе такая же отчетливая, как черты лица. Напарники, у которых частоты и способности совпадают, неудержимо притягиваются друг к другу.
— В проводнике и товарище, — продолжила объяснение Райза, — эти силы очень мощны, и когда двое работают вместе, имеют общие передачи, они… приспосабливаются к резонансам друг друга… гармонизируют частоты. Это не только физическое явление: забота друг о друге воздействует на их поля. В результате возникает лортуэн или торлуэн.
— А в чем разница? — спросил Эмстед.
— Никакой разницы на самом деле нет, — ответил Серджи. — Дело в саймском синтаксисе. При лортуэне проводник мужчина, а товарищ женщина; наша ситуация называется торлуэн, потому что проводник женщина, а товарищ мужчина.
— Но это происходит только между мужчиной и женщиной? — продолжал расспрашивать гость джен.
Райза улыбнулась.
— Нет, но в лортуэне и торлуэне есть… сексуальная составляющая. Любовь — в романтическом и физическом смысле. Думаю, именно это делает оруэн редким — отношения между проводником и товарищем одного пола. Тогда нет сексуального компонента. Наверно, поэтому поэты не пишут о таком состоянии.
Разговаривая, они замедлили шаг лошадей, и Клид догнал их и услышал последние слова Райзы.
— Райза, не стоит забивать голову гостю мифами. Вы еще скажите ему, чтобы он опасался дженов-оборотней!
— Это саймы должны их опасаться, — ответила Райза. — На самом деле, когда познакомишься с ними поближе, они оказываются очень приятными созданиями, — добавила она. Серджи подхватил ее улыбку: они словно смеялись какому-то только им понятному воспоминанию.
— К тому же, — продолжала Райза, — если у вас такая острая чувствительность, как все утверждают, вы уже должны были понять, что торлуэн не миф.
— Что это значит? — спросил Клид.
— Вы достаточно глубоко злиннили меня и Серджи, чтобы заметить…
— Райза, не говорите глупости! Да, у вас глубокие отношения, способные притупить вашу чувствительность, если вы им позволите, но вы совсем не идеальные партнеры. Что касается торлуэна, то в моем опыте и в опыте моего деда никогда не было ни одного такого случая! Сомневаюсь, что он вообще существует. Это романтическое представление, возникшее на заре общин, когда люди пытались объяснить взаимозависимость друг от друга, которой они не хотели лишаться. Глубокая зависимость, когда она нарушается, может ощущаться как смерть, но я не знаю ни одного случая, когда нарушение такой зависимости действительно привело к смерти!
Заговорил Серджи:
— Клид, я знаю, что происходит между Райзой и мной. А вы не знаете и никогда не узнаете.
— А разве вы не говорили, — ответил сектуиб Зеора, — что давали передачу другим, Серджи? И Райза, ваш сын рассказывал, что вы дали ему передачу, чтобы он получил лучший возможный в Кеоне опыт.
— Конечно, — сказала Райза. — Мы не настолько отсталые в Заливе, как вы, кажется, считаете. Мы можем нарушить наше партнерство — в чрезвычайной ситуации, когда мы не можем рассчитывать друг на друга в передаче. Таково одно из ваших собственных правил, сектуиб, и это хорошее правило.
— Но если бы у вас был торлуэн, вы не могли бы придерживаться этого правила. Таким образом, по определению, вы не в торлуэне… и должны быть благодарны за это. Даже очень сильная взаимозависимость способна помешать проводнику и товарищу выполнять их работу, а это может привести к трагедии.
Райза и Серджи переглянулись и покачали головами. Очевидно, они восприняли эту оценку как еще одну странность Фаррисов. Валлерой был с ними согласен. Если они хотят считать свои отношения торлуэном, какой от этого вред?
Неловкое молчание нарушил Харрис.
— Ну что ж, если это встречается так редко, очевидно, этой областью саймского я не овладел. Мы слишком много говорим, и я не обращаю внимания на дорогу. Далеко ли мы прошли сегодня?
Клид не хуже Валлероя знал, что полковник не потерял представления о своем местонахождении, но ухватился за возможность сменить тему.
— Мы движемся вдоль южного края Найвета. Когда мой дед был мальчиком, вокруг всего Найвета располагалось множество небольших саймских территорий — теперь мы это место называем Западным Найветом. Под давлением дженов, нападавших на них, эти территории обращались к Найвету за защитой. Небольшие территории исчезли, а крупные слились с Найветом.
— Это, — он широким жестом показал на опустошенную местность, усеянную развалинами серых зданий и высохшими деревьями, — когда-то было центром многочисленных дженферм. И в это время года все должно зеленеть. Дженфермы сами себя содержали и поставляли большое количество избыточных продуктов, поэтому сюда, привлеченные легкой выгодой, стали переселяться фермеры. Но тут условия стали ухудшаться. Невежественные фермеры не соблюдали севооборота и загоняли своих дженов до смерти, стараясь получить побольше урожай. Лучшие работники были одновременно их лучшими производителями. И когда начались засухи, фермеры потеряли все. Это едва не уничтожило экономику Найвета.
Райза смотрела на опустошение, и отсутствие какого-либо выражения на ее лице красноречивей любых слов свидетельствовало о том, как подействовала на нее картина.
— Это невозможно восстановить за год… или за пять лет.
— Передумали? — спросил Клид.
— Нет, только лучше представляю себе проблему. Не думаю, что вам поможет, если мы продадим ирригационное оборудование. Даже если когда-то эта земля была плодородной, сейчас тут пустыня!
— Ее превратили в пустыню, — заговорил Харрис Эмстед. — Допустили ту же ошибку, что кое-где наши фермеры. Брат моего зятя посадил деревья, но засуха убила их. Единственный способ восстановить землю — насадить леса, чтобы остановить эрозию почвы. Потребуются поколения тщательной работы, чтобы нарастить новый плодородный слой.
Дорога сузилась: пыль и грязь засыпали половину ее, и всадники вытянулись узкой цепочкой. Разговор поневоле прервался.
Заночевали у речного брода. Ленис амбров Фрихилл, их проводница, предупредила, чтобы они не смешивались с другими путниками.
— Я слышала разговоры в городе, — негромко пояснила она. — Возможно, за нами следят. Пошлю двух своих разведчиков назад по нашему следу. И поговорю с этими старателями: от Фрихиллов все этого ожидают. А тем временем соблюдайте все меры предосторожности, особенно вы, дети!
Все принялись разбивать лагерь, а Ленис незаметно скрылась среди деревьев.
— Что она имела в виду, говоря о Фрихиллах? — спросила Райза.
Снимая седельные мешки, Валлерой объяснил.
— Фрихиллы специализируются в археологии. С нашими бойцами Дара Ленис готова отправиться в самое сердце развалин Древних.
— Однако она как будто нервничает, — заметила Райза, готовясь отвести лошадь Валлероя к сторожевой линии.
— Значит, у нее для этого есть причины, — ответил Валлерой.
С вязанками хвороста подошли Мюриин и Вирена.
— Патрульный велел нам не трогать деревья, — пожаловалась Мюриин. — Как будто мы не понимаем!
— Он просто делает свою работу, — ответил Валлерой.
Эмстед слушал их разговор без всяких комментариев. Но теперь, когда поблизости не было никого, кроме Валлероя и девочек, он неожиданно спросил:
— А что такое джен-оборотень?
Вирена захихикала.
— Хью джен-оборотень. И мой папа тоже.
Эмстед нахмурился.
— Человек с территории дженов, ставший предателем?
Ви смущенно ответила:
— Нет, мой папа родился в Кеоне. Джанкты привыкли думать, что в общинах применяется колдовство. Оно превращает некоторых саймов в дженов, способных производить селин.
— Джанкты не могут понять, как это джены сотрудничают с саймами без страха, — объяснил Валлерой. — Как вы, с тех пор как присоединились к нам, Харрис. Нет, вы не товарищ… Но вы не тот человек, который вслед за рейдерами вторгся на территорию Залива, верно? Вы узнали, что по эту сторону границы живут люди с домами и семьями, как ваши. Это делает вас предателем, перебежчиком?