Макс отвернулся и подошел к этажерке с граммофоном. Двигался он легко и быстро. Резкость движений скрадывалась мягкой, своеобразной пластикой. Под курткой и кожаными штанами угадывалось сильное, натренированное тело.
— Уау! — восхитился он. — Вот это аппарат! Кайф! Антиквариат, да? Я такие только в кино видел. А он работает?
— Конечно работает, — с невольной гордостью ответил Виктор. — Он принадлежал моему деду, я нашел его на чердаке среди разного хлама, когда дед умер. Он был сломан, так что мне пришлось повозиться, чтобы привести его в порядок. Я все починил и даже сделал его электрическим. Сейчас работает отлично…
— Класс! — покачал головой Макс.
Похоже, что все на свете вызывало в нем изумленное восхищение. Впрочем, Виктора и не надо было особенно подогревать. Он с облегчением уселся на своего любимого конька и мчался теперь во весь опор.
— Посмотрите сюда, — говорил он, открывая дверцы небольшого шкафчика. — Я собрал целую коллекцию старых граммофонных пластинок. Здесь есть и двадцатые годы, и тридцатые, и сороковые… началось с пяти штук, которые я тогда нашел на чердаке, а сейчас у меня, видите, их больше ста…
Этот монолог был неожиданно прерван появлением в комнате заскучавшего на кухне Лёхи.
— Это еще что за хренотень! — усмехнулся Макс. — Я смотрю, обед устал ждать и скачет к нам сам по себе.
— Нет-нет, — несколько натянуто улыбнулся Виктор.
Шутка гостя не пришлась ему по вкусу. В случаях, когда задевались те, кого он любил, Виктор моментально утрачивал чувство юмора. Это было особенностью его характера, он знал это за собой, но поделать ничего не мог.
— Это мой друг, — представил он. — Его зовут Лёха.
Макс мгновенно понял свою оплошность и постарался исправить ее.
— Привет, Лёха, — сказал он, вежливо поклонившись. — Очень приятно познакомиться. Меня зовут Макс.
Лёха покосил глазом и двумя прыжками оказался в дальнем углу комнаты.
— Похоже, он не очень-то разговорчивый, — заметил Макс, провожая его взглядом.
— Он просто должен привыкнуть, — вступился за своего любимца Виктор. — Не так уж часто за свою жизнь он встречал чужих людей.
— Нет вопросов, — развел руками Макс. — Я не спешу, так что, надеюсь, у нас будет время сойтись поближе.
Он снова повернулся к шкафу с пластинками.
— Так что за шедевры вы здесь собрали?
— О, здесь почти весь Утёсов, Оскар Строк, лучшие регтаймы Скотта Джоплина и даже Лолита Торрес, она была когда-то знаменитой в Союзе.
— Класс! — вновь восхитился Макс.
Он вытащил несколько пластинок и стал крутить их в руках, читая названия. Делал он это довольно небрежно, и Виктор забеспокоился.
— Пожалуйста, будьте осторожны, — попросил он, — их ничего не стоит сломать. Сегодня утром я уже разбил одну, это была моя любимая… Они в самом деле очень хрупкие.
Макс аккуратно положил пластинки назад, оставив только одну из них, со знаменитой маркой «Голос моего хозяина». На известном в свое время на весь мир рисунке собачка прислушивалась к вылетающим из граммофонной трубы звукам.
— Это регтайм Скотта Джоплина, — сказал Макс. — Можно я поставлю?
Он снова в упор взглянул на Виктора.
— Конечно, — смутился тот. — О чем речь!
— Мне надо покрутить ручку? — спросил Макс, ставя пластинку.
— Нет, в этом нет необходимости, — улыбнулся Виктор. — Ручка — это просто так, бутафория. Для красоты. Вот кнопка, которая все приводит в движение.
— Нет вопросов, — снова сказал Макс. — Все ясно.
Он опустил иглу на пластинку и нажал кнопку. Из раструба понеслись звуки регтайма.
— Вот это кайфово! — прищелкнул языком Макс. — Классная штука. Не продадите?
— Нет, что вы! — покачал головой Виктор. — Я же вам говорил, это еще дедушкин… Я…
— Да ладно вам! — рассмеялся Макс. — Я просто пошутил, не берите в голову.
Виктор чувствовал себя все более и более неловко. От этого с каждой минутой росло и его раздражение. Он вдруг осознал, что оно усиливается еще и оттого, что Арина слишком долго не появляется. Однако почему-то по-прежнему не решался поторопить ее.
Голубые глаза гостя, на упорный взгляд которых он то и дело натыкался, вызывали в нем странное смятение, заставлявшее его действовать наперекор собственным желаниям.
— Может быть, сядем за стол? — предложил он. — Арина сейчас появится.
— С удовольствием, — охотно согласился Макс.
Арина стояла в спальне, прижавшись спиной к закрытой двери, из-за которой неслись бодрые звуки регтайма. Она ярко накрасилась, одела новое платье, изобретательно, на скорую руку сшитое из оконной шторы.
Ничего не выражавшее, словно застывшее лицо ее было устремлено куда-то вдаль, казалось, вся она находится бесконечно далеко от этого дома и всего, что происходит в нем.
На самом же деле с первой минуты появления Макса Арина напряженно прислушивалась к малейшему звуку, долетавшему из гостиной. Она знала, что ей давно уже пора выйти, но все медлила, замерев у хрупкой перегородки, отделявшей ее от обоих мужчин, и вперив неподвижный невидящий взгляд в пространство.
Только иногда глубокие, как перед погружением в воду, вдохи выдавали жизнь в этой внезапно окаменевшей статуе.
12. Тусовка
Здоровенный тридцатилетний мужик по прозвищу Кипа стоял на маленькой площади перед баром «Перекресток» и, почесывая затылок, уныло смотрел на надпись «Закрыто», выставленную в окне бара.
На самом деле Кипу звали редким именем Игнат, но никто его никогда по имени не называл, с малолетства звали только так — Кипа. Дело в том, что еще в далекие отроческие годы он широко раздвигал руки и пояснял при этом, что, когда вырастет, хочет иметь вот таку-у-у-ую кипу денег. Так оно и пошло, прилипло к нему погоняло намертво.
Из груды картонных ящиков, сваленных за углом здания, выбрался какой-то жеваный засаленный парнишка лет семнадцати по имени Муса и, позевывая, лениво приблизился к Кипе. Происхождения Муса был неизвестного, ясно только, что не здешнего, а какого-то азиатского. Как он сюда попал, где и на что живет, этого вообще никто не знал.
— Я здесь уже полдня ошиваюсь, — смачно сплюнув, сообщил он. — И хоть бы хрен. Слышь, мужик?
— Не глухой, — ответил Кипа,
Он извлек из кармана мятую пачку сигарет, вынул из нее последнюю сигарету, сунул в рот. Пустую же пачку неспешно скомкал и запустил в окно бара. После чего с удовлетворением закурил, задумчиво глядя на заходящее солнце.
— Полдня, говоришь? — наконец произнес он.
— Не меньше, — подтвердил Муса. — Он же всегда был открыт по воскресеньям. Слышь, мужик?
— А сегодня вроде воскресенье, — неуверенно предположил Кипа.
— Конечно воскресенье, — согласился Муса и снова ловко сплюнул сквозь зубы. — Вчера была суббота, слышь, мужик, здесь такая тусовка нарезалась, полночи, говорят, зажигали.
— Вот оно что, — загадочно произнес Кипа и с наслаждением затянулся.
— А я чего говорю, — почему-то обрадовался Муса. — Уж сто раз можно было проспаться, слышь, мужик. Чего он не понимает, что здесь люди ждут! Подляк он сраный, вот кто он такой, этот Игорь!
— Ты, парень, не базлай, — строго сказал Кипа. — Игорь, блин, это человек, я его знаю уж лет десять. Он тебя, блин, всегда поймет и всегда тебе нальет, что бы ни было. Ты меня, понял?
— А я говорю, что он подляк! — упрямо настаивал Муса. — Вон какую подлянку нам гнет!
При этом на всякий случай отступил от Кипы на пару метров.
Неизвестно, чем бы окончился этот спор, если бы сзади них в этот момент с отвратительным скрежетом не затормозил старый, когда-то серебристый «вольво» с разбитой фарой. Заднее левое крыло у него было почему-то покрашено в светло-серый, а точнее, грязно-белый цвет. Из машины выкатился средних лет небритый мужичонка, Павел Семенович Козлов, которого все знали как Пашу-козла, и с изумлением уставился на закрытую дверь.
— Охренеть можно, закрыто! — воскликнул он, дергая себя от удивления за кончик большого красного носа. — Это что ж такое делается?!
Муса, которому в принципе было все равно с кем и о чем спорить, немедленно прицепился к нему.
— Ты чего, Козел, ваще, с неба свалился?! — яростно затрещал он. — У человека чего, не может быть выходного?! Он чего, подписку тебе давал въёбывать тут круглый год без выходных?! Не может, значит, он раз в жизни отдохнуть маленько только потому, что у какого-то козла в глотке пересохло?!.
— Да нет, может, конечно, — оправдывался сраженный всеми этими аргументами и неожиданным натиском Паша-козел. — Чего ты разорался-то? Пусть себе отдыхает. Кочемай, Муса!
Муса тут же успокоился, столь же быстро, сколь и взъярился секунду назад.
Наступила пауза.
Теперь все трое в безнадежном унынии разглядывали закрытую дверь.
— Сука, но почему именно сегодня! — простерши руки к небу, неожиданно горестно завопил Паша-козел. — Почему именно сегодня, когда у меня бабло кончилось?!. Вон, бензин гребаный залить не на что!
Ни у кого не нашлось ответа на этот вопрос.
— И, главное, тусовка у нас такая крутая нарезается, — неожиданно поддержал его Муса. — Сейчас бы ништячно бухнули, да?
— Зашибись они все в сраку, пиздоболы! — подвел наконец итог Кипа, причем было не совсем ясно, кого именно он имеет в виду. — Единственное нормальное место на всю Зеленую зону, и то закрыто!
13. Тост за знакомство
Звуки регтайма все еще доносились из дома, когда золотой солнечный диск стал медленно катиться к горизонту. Что-то менялось в природе. В бледном небе засветилась луна, и какая-то неясная тревога разлилась в воздухе.
Предвкушая большое ночное гулянье, бешено засвистел, заулюлюкал ветер, резвился, метался, срывал с уютных гнезд встревоженных, орущих от страха птиц.
Музыка затихла, и в доме наступила странная тишина.
Оба мужчины, сидящие за столом, периодически поглядывали то на закрытую дверь спальни, то на пустой, предназначенный для Арины стул. Виктор с каждой минутой нервничал все больше, однако какая-то непонятная сила удерживала его на месте. Макс, напротив, был совершенно спокоен, легкая приветливая улыбка по-прежнему держалась на его губах.