— Слушаю.
— Затѣмъ, Николай Ивановичъ… Нужно предпринять еще одну мѣру, которая быть можетъ вамъ покажется странной, но которую нужно осуществить, пока въ замкѣ всѣ спятъ. Мы немедленно уберемъ отсюда съ площадки и съ терасы всѣ лонгшезы и садовыя кресла.
— То-есть какъ это?
— Очень просто. Ночью кто-то могъ ихъ украсть. Оставимъ на площадкѣ только двѣ тяжелыя скамейки, и эту, стоящую возлѣ клумбы. Все остальное отнесемъ сейчасъ же въ ту комнату, гдѣ лежитъ Роберъ.
— Объясненій никакихъ не полагается? — Суриковъ криво усмѣхнулся. Диктаторскій тонъ сыщика начиналъ его раздражать.
— Всѣ объясненія я представлю впослѣдствіи, дорогой мой. Ну, мсье Шоринъ, не будемъ терять времени. Принимайтесь за дѣло.
Въ нѣсколько минутъ всѣ лонгшезы и кресла были унесены въ комнату. Покончивъ съ ними, Рато заперъ двери и вмѣстѣ съ Суриковымъ и Викторомъ отправился на черный дворъ.
— Здѣсь мы тоже произведемъ кое-какую реформу, — сказалъ сыщикъ, выйдя изъ кухни на дворъ, гдѣ Томъ и Бетси уже хлопотали возлѣ кладовой съ продуктами. — Только я не могу открыто хозяйничать. Распоряжайтесь вы, Николай Ивановичъ.
— А что нужно дѣлать?
— Скажите имъ, что ночью украли съ площадки лонгшезы, и что вы поэтому забираете у нихъ желѣзные стулья. Пусть, когда захотятъ отдохнуть, садятся на эту длинную скамью, возлѣ домика. А затѣмъ попрошу васъ, Шоринъ: возьмите, пожалуйста, топоръ, срубите вотъ ту елку и положите ее у забора. Кстати, Николай Ивановичъ: когда вы думаете ѣхать на станцію встрѣчать сына Ольги Петровны?
— Мы выѣдемъ безъ четверти девять.
— Значитъ, я могу еще поспать. Что-то плохо себя чувствую. Ревматизмъ даетъ о себѣ знать послѣ дождя.
Суриковъ вернулся на площадку передъ замкомъ. Устремивъ хмурый взглядъ на долину, онъ пытался привести въ порядокъ мысли, распутать клубокъ всѣхъ этихъ ужасныхъ событій, но ничего не добился, кромѣ тяжести въ вискахъ и признаковъ наступающей мигрени. Несмотря на свой добродушный характеръ, онъ былъ сейчасъ крайне раздраженъ. Въ самомъ дѣлѣ: вмѣсто того, чтобы посвятить его въ свои планы, Рато только распоряжался, ничего не объяснялъ; теперь же, вдобавокъ, отправился спать. Не будь этого сыщика, для котораго сонъ, очевидно, самое любимое занятіе въ жизни, Николай Ивановичъ отлично могъ бы самъ взяться за дѣло и вызвать полицію.
Черезъ нѣкоторое время на площадкѣ возлѣ каштановъ появилась Ольга Петровна.
— Николай Ивановичъ, вы уже заказали автомобиль?
— Да. Но у насъ до прихода поѣзда въ распоряженіи еще два часа.
— Это я знаю. Какой чудесный воздухъ послѣ грозы! Какъ грустно, что Жоржъ вмѣсто отдыха принужденъ будетъ переживать съ нами потерю Сергѣя. Кстати, до завтрака я успѣю нарѣзать немного свѣжихъ розъ для гроба.
— Къ сожалѣнію, дверь заперта, Ольга Петровна. Викторъ по разсѣянности взялъ ключи и ушелъ въ городъ.
— А онъ скоро вернется?
— Не знаю. Черезъ часъ, черезъ два.
— Странный субъектъ. Конечно, я не вполнѣ посвящена въ детали всего происшедшаго. Очевидно, мой слабый женскій умъ для васъ не имѣетъ цѣны. Мистеръ Рато въ этомъ смыслѣ гораздо надежнѣе. Но, все-таки, я бы вамъ совѣтовала обратить вниманіе на поведеніе Шорина.
— А въ какомъ именно смыслѣ?
— Во всѣхъ смыслахъ. Хотя бы въ отношеніи того, почему Сергѣй вдругъ очутился въ подземельѣ. Во всякомъ случаѣ, когда Жоржъ пріѣдетъ, я съ нимъ посовѣтуюсь, что намъ предпринять независимо отъ вашихъ собственныхъ плановъ.
— Ахъ, Боже мой! — Николай Ивановичъ застоналъ. — Я въ концѣ концовъ сойду съ ума! Мало мнѣ огорченій, теперь и вы еще противъ меня! Поймите: что я могу вамъ разсказать, когда самъ сбитъ окончательно съ толку?
Сынъ Ольги Петровны — Жоржъ былъ красивымъ элегантнымъ молодымъ человѣкомъ, казавшимся, однако, нѣсколько старше своихъ лѣтъ въ силу излишней склонности къ парижскимъ ночнымъ развлеченіямъ, которыя трудно было совмѣстить съ дневной службой въ банкѣ безъ ущерба для здоровья.
Сойдя съ поѣзда, онъ радостно направился къ ожидавшей его на перронѣ матери, поцѣловалъ ее, привѣтливо поздоровался съ Суриковымъ, оглянулся по сторонамъ, думая, что Сергѣй тоже выѣхалъ встрѣчать… Но мать сразу измѣнила настроеніе сына, сообщивъ ему страшную новость.
— Неужели? — изумленно воскликнулъ онъ. — Покончилъ съ собой?
— Ты представляешь, какъ я была потрясена. А что это самоубійство, ясно. Найдено письмо, въ которомъ онъ написалъ, что хочетъ умереть.
— Бѣдный мальчикъ! — вздохнувъ, произнесъ Жоржъ. — Онъ всегда былъ слишкомъ большимъ романтикомъ. А какъ же дядя? Воображаю, что дѣлается со старикомъ! Павелъ Андреевичъ сейчасъ въ Женевѣ и пока ничего объ этомъ не знаетъ.
Когда автомобиль остановился на площадкѣ замка, Томъ взялъ чемоданы и понесъ ихъ внутрь. Ольга Петровна, Жоржъ и Суриковъ остановились у крыла замка, гдѣ находился гробъ Сергѣя.
— Онъ здѣсь лежитъ? — со страхомъ спросилъ Жоржъ.
— Да.
— Мама, ты пройдешь туда вмѣстѣ со мной?
Горева вопросительно посмотрѣла на секретаря.
— А ключъ уже есть, Николай Ивановичъ?
— Сейчасъ узнаю. Будьте добры, посидите минутку, я пойду справлюсь, вернулся ли Викторъ.
Въ ожиданіи ключа Жоржъ сѣлъ на скамью возлѣ обрыва рядомъ съ матерью. Суриковъ, бросая негодующіе взгляды на окно Рато, которое было задернуто занавѣской, направился къ главному входу. Чтобы придать какой-нибудь смыслъ своимъ дѣйствіямъ, онъ рѣшилъ отправиться на кухню и спросить прислугу, гдѣ Шоринъ.
— Смотрите же, Бетси. Если вы выдадите, я найду способъ съ вами расправиться, — услышалъ Суриковъ мрачный голосъ Тома.
— Это мы еще увидимъ, — презрительно отвѣчала Бетси.
Николай Ивановичъ кашлянулъ и вошелъ въ кухню. На лицѣ Бетси выразилось смущеніе. Томъ мрачно опустилъ голову, продолжалъ чистить овощи.
— Бетси, мистеръ Шоринъ еще не вернулся?
— Не знаю, сэръ.
— А для сына миссисъ Горевой приготовили завтракъ?
— Столъ уже накрытъ. Когда прикажете, подамъ.
Чтобы дать Ольгѣ Петровнѣ возможность поговорить наединѣ съ сыномъ, Суриковъ рѣшилъ не сразу возвращаться на площадку. Сначала зашелъ въ столовую, затѣмъ медленно поднялся къ себѣ, набилъ портсигаръ новымъ запасомъ папиросъ, сѣлъ въ кресло и сталъ обдумывать: о чемъ могли говорить передъ его приходомъ Бетси и Томъ? Она, очевидно, что-то знаетъ. Но что? Касается ли это смерти Сергѣя или чего-нибудь другого? Томъ вообще подозрительный субъектъ. Его давно слѣдовало прогнать за грубость и за недобросовѣстные счета. Но Павелъ Андреевичъ почему-то его жалѣетъ. Можетъ быть, вызвать Бетси и спросить? Но это тоже не совсѣмъ удобно: выйдетъ, будто онъ подслушивалъ. Лучше разсказать Рато, а тотъ пусть самъ выводитъ изъ этого свои заключенія.
Посидѣвъ у себя минутъ десять, Суриковъ со вздохомъ поднялся съ кресла и вышелъ въ коридоръ съ намѣреніемъ постучать въ дверь къ Рато.
— Это, въ концѣ концовъ, издѣвательство, — раздраженно думалъ онъ. — Всѣ въ замкѣ ждутъ, какія-то мѣры нужно предпринимать, а негодный хрономожка продолжаетъ спать какъ младенецъ!
Онъ подошелъ къ двери, прислушался: есть ли какое-нибудь движеніе въ комнатѣ. И, вдругъ, дверь отворилась, и на порогѣ появился Рато.
— Это вы, Николай Ивановичъ? Слава Богу, немного отоспался, могу приняться за работу. Впрочемъ, прежде чѣмъ приступить къ дѣлу, я хотѣлъ бы кое-что перекусить.
— Въ столовой все готово, — сухо проговорилъ Суриковъ.
— Да… Если бы не существовало сна, то, конечно, высшимъ счастьемъ въ мірѣ была бы ѣда, — весело продолжалъ сыщикъ. — А вы почему не въ духѣ? Нервы разстроены?
— Насчетъ нервовъ не буду говорить, мсье Рато. Но, сознаюсь, вашъ планъ съ ключемъ поставилъ меня въ идіотское положеніе. Ольга Петровна хочетъ показать сыну, гдѣ лежитъ или, вѣрнѣе, гдѣ лежалъ Сергѣй, а я не могу исполнить ея желанія.
— Ну, что же. Дѣло поправимое. Сейчасъ вызовемъ Виктора. А, между прочимъ, знаете что? Я видѣлъ сонъ, который мнѣ выяснилъ все, что нужно для раскрытія преступленія.
— Сонъ?
Суриковъ нахмурился.
— Да, сонъ. Не вѣрите? Ну, хорошо. Вечеромъ я вамъ и Вольскому сдѣлаю полный докладъ. А теперь подождите минутку, поднимусь на чердакъ. Мы съ Шоринымъ сговорились, что я ему дамъ сигналъ.
Рато заковылялъ по коридору, поднялся по лѣстницѣ. Черезъ минуту наверху послышался рѣзкій троекратный свистъ.
— Первый разъ встрѣчаюсь съ сыщиками… — въ ожиданіи возвращенія Рато съ негодованіемъ бормоталъ про себя Николай Ивановичъ. — И дай Богъ, никогда больше не имѣть съ ними дѣла. Во снѣ увидалъ! Каково? А имъ еще деньги за работу платятъ. Мошенники!
— Шоринъ сейчасъ поднимается на площадку, идите туда, — сказалъ Рато, вернувшись съ чердака въ коридоръ. — А я закончу у себя въ комнатѣ кое-какія дѣла, затѣмъ вызову автомобиль, временно испорчу телефонъ, чтобы никто не могъ звонить, пока меня нѣтъ, позавтракаю и поѣду. Время дорого.
— Какъ? Опять уѣзжаете? А что же буду дѣлать я?
— Что хотите.
— Какъ это — что хотите? Вѣдь, Ольга Петровна будетъ настаивать, чтобы я вызвалъ полицію.
— Нѣтъ, нѣтъ. До пріѣзда Вольскаго не надо.
Рато мило улыбнулся и исчезъ за дверью своей комнаты.
Спустившись въ нижній этажъ, раздосадованный Суриковъ вышелъ на площадку, направился къ Горевой и увидѣлъ поднимавшагося со стороны воротъ Виктора.
— Наконецъ-то явились! — съ негодованіемъ воскликнулъ онъ. — Гдѣ ключъ отъ комнаты? У васъ?
— Да. У меня.
— Зачѣмъ вы его взяли?
Секретарь умышленно говорилъ слишкомъ громко и рѣзко, чтобы Горева могла слышать его слова. Однако, раздраженіе въ голосѣ Сурикова было вполнѣ естественнымъ.
— Простите… По разсѣянности. А вамъ нужно было?
— Я думаю. Будьте добры отпереть дверь.
Викторъ поздоровался съ Жоржемъ, съ которымъ познакомился уже раньше, въ Парижѣ, смущенно проговорилъ въ свое оправданіе нѣсколько словъ и протянулъ ключъ Николаю Ивановичу.
— Можетъ быть, отопрете?