— Извольте. А за тѣломъ пришлемъ автомобиль. Паво, положимъ старика на кровать. Вотъ такъ.
Всѣ вышли наружу. Чиновникъ заперъ дверь на ключъ, и съ хитрой улыбкой спросилъ Николая Ивановича:
— А вы, мсье, знаете дочь русскаго профессора Лунина?
— Да. Видѣлъ.
— Она очень любила Робера и, навѣрно, будетъ жалѣть, узнавъ о его смерти. Какъ-то разъ при мнѣ мадемуазель Лунина вспоминала, что старикъ часто забавлялъ ее, когда она была еще дѣвочкой. Бралъ у нея платки, монеты, всякія вещи и показывалъ фокусы. Вотъ, оказывается, какого рода были эти фокусы! До-свиданья, мсье.
Между тѣмъ, въ Женевѣ, на террасѣ ресторана, Рато подробно разсказывалъ Вольскому о событіяхъ послѣдняго дня.
— Прежде всего, мсье, — началъ онъ, — долженъ вамъ сообщить, что сынъ вашъ живъ, здоровъ и находится сейчасъ недалеко отъ замка въ городѣ, въ отелѣ «Босежуръ». Правда, я заставилъ его лечь въ постель въ ожиданіи вашего пріѣзда и свиданія съ нимъ, такъ какъ онъ чувствуетъ небольшую слабость. Но это пустяки и не должно вась ничуть безпокоить.
— Не понимаю… — хмуро прервалъ сыщика Вольскій. — Почему вы думаете, что я поѣду къ нему на свиданіе? Вы не можете знать моихъ плановъ относительно сына.
— Совершенно вѣрно. Не могу. Если бы дѣло обстояло такъ, какъ оно сейчасъ вамъ представляется, я бы вообще не осмѣлился думать, что вы навѣстите его. Но будьте любезны выслушать до конца. Вы убѣдитесь, что сынъ вашъ перенесъ не мало тяжелаго изъ-за своей нелѣпой выдумки.
— Хорошо. Продолжайте.
Рато сообщилъ Павлу Андреевичу все: гдѣ Сергѣй скрывался, какъ Викторъ съ деньгами отправился въ подземелье, какъ засталъ своего друга безъ признаковъ жизни, прибѣжалъ въ замокъ къ Сурикову, сознался во всемъ, и какъ, наконецъ, они — Суриковъ и Рато, рѣшивъ, что Сергѣй отравился, вызвали врача, который констатировалъ смерть.
— Что же… И вы меня даже не вызвали… по телефону?.. — дрожащимъ голосомъ проговорилъ Вольскій. — Вы все рѣшили дѣлать помимо меня?
— Да, мсье. Мы хотѣли предварительно выяснить все сами, такъ какъ знали, что у васъ не вполнѣ здоровое сердце. Какъ видите, поступили мы благоразумно. Не желая до поры до времени вмѣшивать въ дѣло полицію, я немедленно приступилъ къ осмотру подземелья и, между прочимъ, нашелъ на полу одну незначительную вещицу: дамскую шпильку. Шпилька была новая, безъ слѣда ржавчины, очевидно, попала туда недавно. Ну, а вы знаете, что сейчасъ, когда женщины шпильками почти не пользуются, эти предметы могутъ оріентировать гораздо больше, нежели показанія любыхъ очевидцевъ. Изъ разговора съ Викторомъ я выяснилъ, что дочь Лунина какъ разъ носитъ длинные волосы, и пришелъ къ заключенію, что это она, должно быть, недавно находилась здѣсь. Бромѣ того, въ подземельѣ обнаружилъ я провода и кое-какія негодныя части радіоаппарата. Старые трансформаторы, конденсаторъ…. Мое предположеніе, что эта самая Наташа пугала васъ при помощи микрофона, вполнѣ подтвердилось осмотромъ.
Рато налилъ въ стаканъ минеральной воды, сдѣлалъ глотокъ, продолжалъ:
— Ну, вотъ… А теперь перейдемъ къ дальнѣйшему. Послѣ ухода врача ваша кузина распорядилась перенести Сергѣя наверхъ, выбравъ для него ту комнату въ крылѣ замка, которая имѣетъ второй выходъ въ садъ. На ночь оставили возлѣ Сергѣя старика Робера. Я же немедленно поѣхалъ въ городъ и снялъ комнату въ отелѣ. Долженъ признаться, что прямая цѣль этого переѣзда въ городъ не оправдалась. Я хотѣлъ при помощи одного своего метода произвести кое-какія наблюденія, но они въ данномъ случаѣ не удались. Однако, въ концѣ концовъ, оказалось, что этотъ методъ не стоило и примѣнять. Думая, что профессоръ въ аптекѣ, я отправился туда, желая переговорить съ нимъ относительно дѣйствія яда, который онъ продалъ Шорину. Но профессора не было въ аптекѣ, дочери тоже. Пришлось пойти къ нимъ на виллу. Отецъ, какъ оказалось, уѣхалъ на весь день въ Эвіанъ. Наташа приняла меня, заявила, что знаетъ уже отъ доктора о происшедшемъ въ замкѣ, и была очень разстроена. Когда же я сказалъ, что сомнѣваюсь въ дѣйствительной смерти Сергѣя, настроеніе ея сразу перемѣнилось. Дѣвушка точно воскресла. Мы сговорились съ нею встрѣтить ея отца на станціи около одиннадцати часовъ вечера, и когда тотъ пріѣхалъ, предположенія мои получили полное подтвержденіе. Лунинъ объяснилъ мнѣ, что крысиный ядъ, который, по нашимъ предположеніямъ, принялъ Сергѣй, смертеленъ только для мелкихъ организмовъ; человѣка же онъ не убиваетъ, а вызываетъ въ немъ только нѣчто вродѣ летаргіи, причемъ продолжительность дѣйствія зависитъ отъ принятой дозы. Изобрѣтено это средство самимъ Лунинымъ во время войны для общаго наркоза, на случай длительныхъ операцій или для полной анестезіи тяжело раненыхъ, чтобы избавить ихъ отъ мучительныхъ болей во время длительныхъ эвакуацій въ тылъ. Профессоръ сказалъ, что послѣ войны это средство, къ сожалѣнію, не получило широкаго распространенія, такъ какъ имѣло свои неудобства, и онъ пустилъ его въ продажу просто въ качествѣ крысинаго яда. Вы представляете, мсье, какъ я обрадовался, получивъ эти свѣдѣнія! Однако, въ замокъ я не поѣхалъ, такъ какъ у меня были на то кое-какія свои соображенія. Что же касается Наташи, то съ ней опять произошла перемѣна. Узнавъ, что жизни Сергѣя не угрожаетъ опасность, она заговорила о немъ равнодушно, пренебрежительно сказала, что ее этотъ вопросъ больше не интересуетъ, и сейчасъ же отправилась домой.
— Такъ, такъ… Только вы ужъ слишкомъ долго говорите о Наташѣ. Что же Сергѣй? Что было съ нимъ послѣ?
— Итакъ, какъ я уже сказалъ, сына вашего перенесли въ крайнюю комнату. На ночь при немъ оставался Роберъ. И, вотъ, часовъ въ двѣнадцать разразилась сильная гроза. Сергѣй разсказываетъ, что пришелъ въ себя отъ страшнаго удара грома. Онъ приподнялся… Оглянулся кругомъ…
Рато почувствовалъ, что отцу будетъ тяжело слышать о гробѣ, и рѣшилъ о немъ не упоминать.
— И увидѣлъ передъ собой вскочившаго Робера, — продолжалъ онъ. — Лицо сторожа было искажено страхомъ. Сергѣй соскочилъ съ этой самой… кровати, хотѣлъ успокоить старика, но тотъ вскрикнулъ и рухнулъ на полъ. Сергѣй бросился къ нему, разстегнулъ рубашку, думалъ привести въ чувство, но тщетно. Роберъ былъ мертвъ. Вашъ сынъ не зналъ, что дѣлать дальше. Уйти? Но куда? Я спрашивалъ его, почему онъ не пошелъ прямо въ замокъ. Но онъ отвѣтилъ, что ему было совѣстно. Кромѣ того, онъ не зналъ, что вы уѣхали. Боялся своимъ появленіемъ испугать васъ.
— Не нужно было придумывать всей этой мерзости. Тогда не пришлось бы и пугать.
— Да. Конечно. И вотъ, Сергѣй рѣшилъ пробраться обратно въ подземелье, побыть тамъ до разсвѣта и затѣмъ уйти въ городъ. Планъ у него, какъ онъ говоритъ, былъ таковъ: написать вамъ письмо, сознаться въ неблаговидности своего поведенія и объявить, что будетъ теперь жить отдѣльно и самостоятельно зарабатывать себѣ на пропитаніе. Между тѣмъ, пока онъ сидѣлъ въ подземельѣ и ждалъ разсвѣта, Шоринъ послѣ грозы спустился къ своему другу, увидѣлъ, что это самое… кровать пуста, а старикъ мертвъ, разбудилъ Сурикова, и они сейчасъ же протелефонировали мнѣ въ гостиницу о похищеніи Сергѣя. Я понялъ, конечно, что похищенія никакого нѣтъ, что молодой человѣкъ, очевидно, пришелъ въ себя… И, не ложась спать, рѣшилъ съ разсвѣтомъ ѣхать въ замокъ. Въ четыре часа утра я заперъ комнату, спустился внизъ и у входа въ гостиницу, вдругъ, увидѣлъ вашего сына. Онъ спрашивалъ швейцара, нѣтъ ли въ отелѣ свободной комнаты.
— Такъ, такъ. Очень хорошо. Все?
— Пока все.
Вольскій вздохнулъ, горько улыбнулся.
— Прекрасно. Отлично. Благодарю васъ за милый разсказъ. Пріятное развлеченіе, все-таки, придумалъ для меня мой драгоцѣнный сынокъ. Въ качествѣ лѣтняго отдыха для старика отца ничего лучшаго изобрѣсти нельзя.
Онъ опустилъ голову. Задумался.
— Ну, и что же? Значитъ, Сергѣй сейчасъ тамъ… Въ отелѣ?
— Да.
— Вы сообщили въ замокъ о томъ, что онъ живъ?
— Нѣтъ. По нѣкоторымъ соображеніямъ, я пока держу это въ секретѣ.
— Почему же?
— Я долженъ вамъ кое-что еще сказать. Дѣло въ томъ, что вашъ сынъ совсѣмъ не думалъ кончать самоубійствомъ. Онъ никакого яда не принималъ. Очевидно, кто-то хотѣлъ его отравить.
На центральной площади, недалеко отъ отеля «Босежуръ», остановился автомобиль, изъ котораго вышли Вольскій и Рато. Такъ какъ старикъ не желалъ ѣхать въ гостиницу, а предпочиталъ встрѣтиться съ сыномъ на нейтральной почвѣ, сыщикъ предложилъ ему подождать здѣсь, въ кафе, а самъ отправился въ отель сообщить Сергѣю о пріѣздѣ отца.
Оставшись одинъ, Павелъ Андреевичъ приказалъ шофферу отъѣхать въ сторону, чтобы тотъ не былъ свидѣтелемъ встрѣчи, и погрузился въ размышленія. Въ душѣ онъ уже простилъ сына. Разсказъ Рато о всѣхъ злоключеніяхъ Сергѣя, а главное — о покушеніи на его жизнь, такъ взволновалъ старика, что все накопившееся за эти дни раздраженіе исчезло. Конечно, для формы распечь сына нужно. Но главный вопросъ не въ этомъ. Главное — кто могъ дать ему яду?
Павелъ Андреевичъ вздохнулъ, чувствуя, что у него слишкомъ мало данныхъ для того, чтобы опредѣленно остановиться на комъ-нибудь въ своихъ предположеніяхъ. Но эти тревожныя мысли немедленно смѣнились радостнымъ сознаніемъ, что все скверное уже миновало, и что Сергѣй, слава Богу, внѣ опасности.
Старикъ посмотрѣлъ въ сторону отеля «Босежуръ», усмѣхнулся. — Дрянной мальчишка! Сколько безпокойства причинилъ себѣ и другимъ!
Небольшая площадь, окруженная магазинами и жилыми домами, казалась пустынной, несмотря на спадавшую жару. Посреди, подъ деревьями съ толстыми вѣковыми стволами съ низко срѣзанными верхушками, стояло нѣсколько скамеекъ, на одной изъ которыхъ спалъ какой-то старикъ, безмятежно разбросавъ руки и ноги; среди деревьевъ внизу неустанно журчала въ каменномъ бассейнѣ вода, тонкой струей выбѣгавшая изъ сѣрой плиты, напоминавшей скромный надгробный памятникъ. На узкомъ троттуарѣ главной улицы въ прохладной тѣни домовъ изрѣдка встрѣчалась какая-нибудь одинокая фигура — парикмахеръ, стоявшій у дверей своего заведенія съ заспаннымъ лицомъ, въ рабочемъ ха-лагѣ подозрительной бѣлизны; зубной врачъ, тоже въ бѣломъ, вышедшій разсѣять тоску и посмотрѣть, не идетъ ли случайно кто-нибудь изъ паціентовъ. И только изрѣдка съ тревожнымъ кряканьемъ проносился мимо автомобиль, направлявшійся въ сторону Шамони; или вдругъ пересѣкала улицу неунывающая группа туристовъ съ сѣрыми мѣшками на