— Я постараюсь привести их к общему знаменателю. Тогда проще! — отвечает Калью.
Учитель Норман смеётся. Всё его тучное тело вздрагивает, будто он едет на велосипеде по булыжнику.
— Ха-ха-ха-аа!.. Стало быть, к общему знаменателю! Это блестящая мысль!
По классу проносится смешок. Все улыбаются.
— Пауль Оттин зачитает нам решение заданных на дом примеров.
Шёпот умолкает. Хорошее настроение остаётся.
Пауль встаёт с места так медленно, словно поднимает на плечах гору.
— У меня не… не сделано…
— Нуу? — Учитель смотрит на него поверх очков. На этот раз с любопытством.
— Да, — говорит Пауль смелее. — У меня… у меня живот болел! Живот, да!
Кто-то смеётся. Затем смеётся второй, третий…
Учитель произносит «ого!» таким тоном, будто он всем сердцем сочувствует Паулю.
— Да. Весь вечер бегал… — Пауль входит в роль. Он уже сам готов поверить в свои слова.
— Гм-да… — задумчиво изрекает учитель Норман. — Действительно, я видел, как ты бегал… следом за мячом. Там, возле железной дороги… Ну-ка, принеси дневник. Посмотрим, поможет ли эта таблетка!
Большая рука учителя Нормана ставит в дневнике Пауля единицу, затем подрисовывает к ней основание, словно боится, что иначе эта тощая цифра не сможет стоять и упадёт.
Урок продолжается. То один, то другой ученик отвечает на вопросы учителя. Наконец настаёт очередь Вальтера Курвитса.
Пауль поворачивает голову, прищурившись, смотрит в сторону последней парты, злорадно посмеивается.
Но Вальтер смело поднимается с места, уверенно берёт в руки тетрадку и начинает без запинки читать. Цифры, буквы и знаки действий так и отскакивают у него от зубов.
«Вот это да! — думает ошеломлённый Пауль. — Когда же Вальтер успел?.. У него ведь тоже ничего не было сделано».
Откуда было Паулю знать, что во время всеобщего оживления, вызванного сообщением совета дружины, Вальтер преспокойно продолжал списывать. Его такие пустяки не собьют с толку! Вот если бы радиоузел подсказал решение примеров, тогда — другое дело, тогда стоило бы и поинтересоваться!
Пауль, напротив, сразу же окунулся в сутолоку. Он тоже бегал взад-вперёд, о чём-то хлопотал, что-то обсуждал.
Вдруг Пауль вспомнил, что ещё не вернул Майму тетрадь. Да, но где же она?.. Как ни странно, тетрадь преспокойно лежит на парте перед своей владелицей.
Между тем Вальтер всё-таки попал в затруднительное положение, — учитель Норман попросил его подробнее объяснить порядок действий одного из примеров.
Наконец кончается и этот урок, так же, как до сего времени кончались все уроки во всех школах мира. Ещё не было такого случая, чтобы какой-нибудь из них длился вечно. Так же, как не было случая, чтобы перемена показалась ребятам чересчур длинной.
— Пауль, поди принеси мне плитку шоколада! — приказывает Майму.
Но разозлённый Пауль не желает подчиняться.
— Какую ещё плитку? Я не успел списать ни строчки!
— А мне что за дело! — настаивает Майму, топает ногой об пол, подталкивает мальчика к двери и, в конце концов, даёт ему подзатыльник. — Обманщик! Попробуй попроси ещё раз!
Вальтер, сунув руки в карманы, наблюдает эту сцену и строит Паулю рожи. Для Курвитса жизненные невзгоды и неурядицы — плёвое дело. Случается, конечно, и ему иной раз расстроиться, но лишь на минуту, и — опять всё идёт своим чередом… Когда он, наконец, станет серьёзнее? Ведь ему уже тринадцатый пошёл. Только… да, во время последнего пионерского сбора с ним произошло такое, чего от него никто не ожидал.
Пятиклассники решили совершить поход в совхоз Вихасоо и провести вместе с тамошними пионерами сбор дружбы.
С Калью во главе отряд, маршируя, выходил из ворот школы. Весело развевался красный флажок. Радостно выбивали дробь барабаны: тада-рада-рам, тада-рада-рам… Ноги словно сами собою чеканили шаг в такт музыке.
Как раз в это время Калью и другие пионеры увидели Вальтера. Он стоял на углу улицы у газетного киоска и пристально глядел в их сторону.
Когда отряд приблизился к Вальтеру, тот отвернулся и сделал вид, будто читает газету.
Пройдя несколько десятков шагов, Калью украдкой посмотрел назад. Вальтер уже отошёл от киоска; он стоял на краю тротуара и не отрываясь смотрел вслед колонне пионеров.
Улица была прямая. Каждый раз, когда Калью оглядывался, он видел Вальтера на том же углу. Мальчик по-прежнему глядел вслед удалявшемуся отряду.
Наконец, за дальностью расстояния, Вальтера стало уже трудно разглядеть, но он всё ещё стоял на том же месте. Стоял, хотя давно уже не слышал барабана и не видел красного флажка.
Да. Может быть, Вальтер мысленно маршировал с отрядом до самого совхоза… Заходил вместе со всеми на молочную ферму, а потом сидел возле костра… Возможно. Всё возможно. В мысли другого человека заглянуть трудно. Но одно несомненно: дни, проведённые в пионерском коллективе, оставляют след даже в очерствевшем сердце.
Медленно идут Пээтер и Тоомас вдоль длинного коридора. Они очень похожи друг на друга — оба неразговорчивы. Но им никогда не бывает скучно вдвоём. В последнее время Пээтер и Тоомас всё чаще ходят вместе. А началась их дружба с одной, на первый взгляд незначительной, встречи.
Однажды в воскресный день Пээтер с Вийве и матерью отправились на прогулку за город в сосновый бор. Там они повстречали Тоомаса.
Вначале Пээтер даже не узнал соседа по парте. Тоомас в тренировочном костюме и в берете бегал между деревьями. С одного холма на другой — то вверх, то вниз.
— Тоомас, что ты здесь делаешь? — крикнул, наконец, Пээтер.
Тоомас немного смутился, но подбежал к Пээтеру.
— Не видишь разве? Бегаю. — Он обтёр рукавом вспотевшую шею.
— Тренируешься?
— Да, вроде бы это так называется.
— Зачем?
— Да затем же, зачем и все.
Пээтер обиделся, махнул рукой, — дескать, нечего из пустого в порожнее переливать.
Но Тоомас обнял его за плечи и засмеялся:
— Ну и колючка же ты! Я закаляюсь. Уже второй год.
Пээтер вытаращил глаза.
— А в соревнованиях ты участвовал?
— Нет.
— Чего же ты впустую тренируешься?
— Как это впустую?.. — протянул Тоомас. На его добродушном скуластом лице вновь появилась улыбка. — Сказано тебе — закаляюсь. Я перенёс воспаление лёгких и очень ослаб. А врач мне сказал: «Если у тебя хватит силы воли тренироваться, через несколько лет будешь здоров, как бык». Вот я и начал понемножку… Каждый день. Сперва бегал недалеко, потом всё дальше. В первое время до большого камня позади дома, потом — до сарая, потом — до леса. Теперь вот бегу уже целый час без остановки… И не очень-то устал.
Тоомас, как видно, и сам удивился своей разговорчивости. Он недовольно буркнул:
— Объясняй тут тебе… Ещё остыну.
— Но… но ведь теперь из тебя получился бегун на длинные дистанции! — воскликнул Пээтер. — Ты не пробовал участвовать в соревнованиях?
— И не собираюсь, — ответил Тоомас таким тоном, словно Пээтер несёт несусветную чушь.
— А ты попробуй.
— Для чего?
— Вдруг окажется, что у тебя спортивное будущее.
— Не выйдет.
— Как? Спортсмена не выйдет?
— Почему спортсмена? Я уже два года каждый день бегаю. И в дождь, и в снег…
— Ну, это другое дело. А соревнования, победы…
— Не выйдет, — повторил Тоомас.
— А вдруг ты самый сильный бегун в школе?.. Да что там! Может быть, даже в республике!
— Ну и что с того?
На такой вопрос Пээтер не нашёлся что и ответить. Слыханое ли это дело! Вот чудак!
— И долго ты таким образом собираешься бегать?
— Не знаю. Там видно будет… Может быть, всегда. Всю жизнь. Зимою на лыжах катаюсь… По душе мне пришёлся этот… этот спорт. Да и в лесу очень уж хорошо! Кто знает, может, я лесником стану.
На том они и расстались…
Да, после этой встречи в лесу Пээтер смотрит на своего соседа по парте совершенно другими глазами: словно только что с ним познакомился.
Сейчас приятели прогуливаются по коридору и время от времени обмениваются скупыми фразами.
— Завтра будет экскурсия, — произносит Пээтер.
— Да. Пойдёшь?
— Разумеется. В типографии, наверное, интересно?
— Не знаю. Я никогда там не был.
Разговор обрывается. Когда мальчики достигают противоположного конца коридора, Пээтер спрашивает:
— Кто твой отец?
— Шофёр.
— На грузовой?
— Да, на самосвале.
По коридору навстречу им идёт Калью. Он с аппетитом ест яблоко и, по-видимому, кого-то ищет. Заметив Пээтера, он подзывает его пальцем.
Они отходят в сторону. Калью останавливается в лучах осеннего солнца, которые вливаются в открытое окно. Нажимает пальцами на яблоко в том месте, откуда торчит черенок, — с тихим хрустом яблоко разламывается пополам.
— Возьми. Вкусное. Хороший сорт.
Пээтер щурит глаза от яркого света солнца. Откусив яблоко, ждёт, что же будет дальше.
Калью расстёгивает «молнию» на спортивной куртке Пээтера — вжжжиг!
— Приходи в пять часов на угол улиц Койду и Сулева. Сможешь?
— Смогу.
Замок «молнии» вновь бежит вверх.
— Никому — ни слова. Понятно?
— Понятно.
И вот уже Калью спешит по коридору дальше. Он бойко размахивает руками. Вихор на его макушке весело подпрыгивает.
Кто знает, с кем из ребят ему ещё надо поговорить во время переменки?
Вдруг до слуха Пээтера доносится тонкий голосок, злой и плаксивый.
— Чёрт бы побрал зелёные маски! Из-за них я получил единицу по арифметике. А теперь ещё Майму пристала, как репей: подавай ей плитку шоколада, и всё тут…
Пауль повис на руке Тоомаса. Глядя на них, можно подумать, что это гуляют отец с сыном. По походке Тоомас сильно отличается от всех учеников класса, а от Пауля и подавно. Тоомас ходит медленно, шагает широко, враскачку, точно моряк. Издали его можно принять за взрослого человека.
— Делать нечего, придётся пустить в ход рогатку…
Глаза глубоко оскорблённого Пауля мечут молнии. Сердито взглянув на Тоомаса, он исчезает в толпе детей.