Я подошёл к дыре, в которую только что пролезла собака. Под крыльцом было темно, я ничего не мог разглядеть, пока не зажёг спичку. Но её слабого света достало только на то, чтобы увидеть какие-то неясные фигуры в дальнем углу. С трудом я протиснулся в дыру, зажёг вторую спичку.
На подстилке из старых тряпок лежал щенок месяцев трёх-четырёх от роду, рыжий, с короткими полукруглыми ушами. Около него сидел Люкс! Щенок обгладывал только что принесённую сеттером кость.
— Что это значит? — строго поглядел я на Люкса.
Сеттер вскочил на ноги, заскулил, завертелся на месте. Щенок тоже забеспокоился, попытался встать, но сразу же беспомощно опустился и жалобно завизжал. У него было что-то не в порядке с передними лапами.
— А ты откуда взялся? — уже мягче сказал я и наклонился к щенку. На обеих передних лапах виднелись глубокие раны. — Э, братец, да ты ранен…
Видно, щенок появился у нас недавно. Люкс быстро проведал о маленьком бродяге и в меру своих собачьих сил помогал ему таскал пищу, многие часы проводил рядом, оберегая малыша. Такая забота и внимание к попавшему в беду товарищу глубоко тронули меня. Нечего и говорить, я тотчас же простил сеттеру всё.
Спичка догорала, обжигая пальцы. Я пошёл за сыном. Вдвоём мы вытащили щенка из его убежища. Володе маленький бродяга очень понравился, и он тут же придумал ему кличку.
— Папа, назовём его Огоньком! Смотри, какой он рыжий, точно огонь.
Нового «воспитанника» поселили в прихожей, где и устроили ему подходящую постель. Затем щенка выкупали и занялись его больными лапами. Они были повреждены ударом то ли палки, то ли металлического прута. Но кости, к счастью, были целы. Мы прижгли раны йодом и забинтовали. После этого щенка сытно накормили. Воды он выпил целую миску — видно, очень страдал от жажды.
Люкс всё время вертелся возле нас и всем видом выражал радость и признательность. Он успел сильно привязаться к маленькому бродяжке.
За Огоньком взялся ухаживать Володя. Он заботливо менял ему повязки, кормил, купал. Раны щенка заживали. Люкс не отходил от товарища, продолжал таскать ему лучшие куски из своей миски и даже отдавал сахар, который сам очень любил.
Через полмесяца Огонёк уже стоял на ногах. Как-то, разглядывая щенка, я подумал: а ведь это не простая дворняжка. В нём ясно сказывалась примесь породистой крови.
Обе собаки почти весь день проводили во дворе в разных забавах. Но в конце июня Люкс несколько дней был нездоров (он съел заплесневелый кусок колбасы). Огонёк в эти дни не отходил от сеттера ни на шаг. Если же ему приходилось отлучаться, Люкс проявлял беспокойство: скулил, возился на подстилке, тоскливо поглядывал на дверь, пока Огонёк не возвращался. При виде товарища сеттер радостно ворчал и трепал своего друга за уши.
Подошёл август, пера охоты, и Люксу пришлось оставить забавы с Огоньком. На рассвете нас поднял будильник. Собираться мне помогал Люкс: приносил сапоги, старую фетровую шляпу, ягдташ. Среди разных вещей он безошибочно выбирал и приносил те, которые нужны для охоты. Огонёк вертелся здесь же и недоумённо смотрел то на меня, то на своего друга: что это вы затеваете, друзья? Не могу ли и я быть вам полезен?
Я снял со стены ружьё и вышел из комнаты. Люкс побежал за мной, обогнал и, повизгивая от нетерпения, остановился у закрытой двери. Он хорошо знал, что такое охота. Открытие сезона для него, как и для меня, было праздником. Огонёк хотел последовать за нами, но я приказал ему вернуться. Опустив хвост и обиженно поглядывая на нас, он нехотя поплёлся в дом.
Я собирался поохотиться на болотах, недалеко от города, где в избытке водились дупеля, бекасы и другая мелкая дичь. Восток чуть зарумянился, пушистые облака цепочкой тянулись по небу. Приятно было идти по полю, полной грудью вдыхая прохладный утренний воздух. Одинокие березы, встречавшиеся иногда на пути, стояли не шелохнувшись, будто всё ещё объятые сном.
Люкс бежал впереди, высокая трава порой почти полностью скрывала его. Вот сеттер замедлил бег, осторожно шагнул раз, другой и остановился. Его упругое тело застыло в красивой стойке. Глаза устремились в одну точку, ноздри чуть трепетали, хвост вытянулся на уровне со спиной. Я осторожно подошёл ближе.
— Вперёд, Люкс!
Собака оглянулась на меня и сделала маленький шаг.
— Вперёд, Люкс!
Ещё один шаг. Из-под кочки вылетел рыжий дупель. Хлопнул выстрел, и долгоносик упал в траву.
Сеттер вежливо подал добычу и побежал дальше. В этот день мы много исходили. Вернулись домой порядком уставшие. Люкс работал прекрасно, в мою сетку попало около десятка жирных дупелей и бекасов.
Дома нас первым встретил Огонёк. Он радостно прыгал вокруг Люкса, хватал его за уши, повизгивал, но вызвать на игру не мог. Уставшему товарищу было не до игр. Сеттер улёгся на подстилку и начал счищать прилипшую к шкуре грязь.
Той осенью мы часто охотились. Каждый раз нас до ворот провожал Огонёк. Потом он садился на крыльцо и оттуда долго следил за нами тоскливым взглядом. Возвращаясь, я ещё издалека замечал на крыльце рыжую собаку. Огонёк будто и не уходил никуда за весь день. Завидев нас, он со всех ног бросался навстречу, и радости его не было предела. В конце концов пёсик свыкся с нашими отлучками.
Тихие тёплые дни сменились ветреными и холодными. Начались дожди. Теперь я редко брал Люкса, потому что ездил на озёра за утками, и собака там была не нужна. Потом и утки откочевали на юг. Нет-нет да пролетали редкие снежинки. А в одну из ночей всю землю покрыл белый, как сахар, снег.
Захотелось пройти до ближайшего леса, посмотреть, много ли нынче зайцев. Косые, конечно, порядком наследили на первом снегу. Я быстро собрался, взял на всякий случай ружьё и вышел из дому. Во дворе меня радостным лаем приветствовал Огонёк — он теперь жил в сарае. «Возьму собаку, — подумал я, — веселее будет». Огонёк словно только и ждал приглашения и с готовностью последовал за мной.
Едва мы пересекли поле, как сразу же увидели малик — заячий след, потом второй, третий. Год на зайцев выдался удачный. За ночь косые наследили густо. У перекрёстка дорог я поднял с лёжки беляка, но он дал такого стрекача, что я даже ружьё не успел поднять. «Эх, гончую бы сюда!» — подумалось мне, и я вспомнил про Огонька. Но собаки нигде не было видно. Когда она отстала, я не заметил.
Вдруг до моего слуха долетел звонкий лай. Здесь кто-то уже охотился. Гон как будто поворачивал в мою сторону. На всякий случай я остановился за берёзкой и приготовил ружьё. Среди деревьев промелькнул заяц, исчез и снова показался. Он бежал ко мне. Негромко прозвучал выстрел, косой упал в снег.
«Дёрнула же меня нелёгкая, — с досадой подумал я, только теперь сообразив, что наделал. — Где-то здесь должен быть и сам хозяин. Придётся отдать добычу и извиниться. Хорошо, если сговорчивый человек, иначе…»
Но вот кусты, из-за которых выскочил беляк, снова зашевелились, и на лужайку выбежала собака. Я не поверил глазам. Да ведь это Огонёк! Мой Огонёк! Он и выгнал зайца на меня. Кто научил его этому? Природный инстинкт, повелевающий собаке гнать зверя? Ну конечно, в нём есть что-то от гончей, он же не простая дворняжка.
— Ай да Огонёк! Спасибо, брат, порадовал ты меня. Держись теперь, косые!
Собака прыгала вокруг зайца и звонко лаяла. Я вытащил нож, отрезал пазанки и бросил Огоньку. Он быстро управился с ними. Всё по правилам, охотничья этика не нарушена.
В этот день с помощью Огонька я добыл ещё беляка.
И с тех пор, когда я выходил на зайцев, Огонёк сопровождал меня. Теперь для Люкса настало время провожать и встречать нас. Правда, сеттер пытался тоже принять участие в наших охотах, но я не пускал его дальше ворот. На зимней охоте сеттеру делать нечего, и он, кажется, тоже понял это.
А дружба между собаками продолжалась. Они по-прежнему не отходили друг от друга, много играли и нередко засыпали на одной подстилке. Рыжий Огонёк был для меня не менее дорог, чем крапчатый Люкс. Ведь он стал и моим другом, помощником на охоте, другом верным и бескорыстным.
ДИК
Справа от меня, там, где за группой берёз стоял на номере Алексей Павлович, раздался выстрел, потом второй. Спустя некоторое время послышалось удивлённое восклицание моего товарища. Охота ещё не кончилась. По правилу, которое приравнивалось к закону, нельзя сходить с номера до конца облавы, нельзя окликнуть товарища или закурить. Поэтому я продолжал стоять на своем месте не шелохнувшись и гадал: что заставило вскрикнуть Алексея Павловича? В кого он стрелял?
На небольшом участке леса, вблизи болотистой низины, мы обложили флажками волчий выводок. По следам определили: в выводке пять зверей. На облаву нас пригласил директор Степного совхоза: волки сильно тревожили животноводческие фермы и несколько раз побывали на птичнике. Руководил охотой опытный егерь. Судя по выстрелам, со всем семейством серых разбойников было покончено. Только мне не повезло: я простоял всю охоту, так и не сделав ни одного выстрела. Алексей Павлович тоже молчал — волки пытались прорваться справа и слева от нас, а на мой и его номера не выходили. И вот, когда, казалось, всё уже завершилось, мой друг сделал два выстрела…
Я терпеливо дождался, когда егерь снял меня с номера и чуть не бегом направился к Алексею Павловичу. Он стоял ко мне спиной, слегка наклонившись над матёрым волком, растянувшимся на рыхлом снегу. Заметив меня, Алексей Павлович выпрямился и странным голосом произнёс:
— Это Дик, старина.
Я подошёл ближе к зверю. Могучую шею волка охватывал ошейник из толстого сыромятного ремня. В ошейнике торчало заржавленное кольцо. Да, это был Дик.
…В субботу вечером я зашёл к товарищу договориться об охоте с чучелами на пролётных нырков. Мы долго беседовали, строя план предстоящей охоты. Потом Алексей Павлович рассказал, как три дня назад в поисках тетеревиного тока он набрёл на волчье логово. Под вывороченным корневищем поваленной бурей сосны, где когда-то устроил нору барсук, обитала волчица. Недавно у неё появились щенки. Алексей Павлович хорошо заприметил место, осторожно обошёл логово и старой дорогой вернулся домой.