— На уток поохотиться мы ещё успеем, — неожиданно закончил он, — а вот накрыть в логове волчицу — дело серьезное. Что скажешь?
— Пожалуй, ты прав, — согласился я, и тут же мы, забыв об утках, принялись обсуждать во всех деталях предстоящий поход.
Ещё затемно мы отправились в лес. Я взял и Володю, который за последнее время всё чаще стал сопровождать меня на охоту. Кроме ружей, несли топоры, лопаты, ведро и мешок. Весна только начиналась, местами было ещё довольно много снега, но кое-где уже проглядывала земля, с похожей на мочало прошлогодней травой. Ночью хорошо приморозило, и все лужи затянуло ледяной коркой. Под сапогами она звенела и похрустывала, как битое стекло.
К логову подошли на рассвете. С каждым шагом продвигались всё медленнее и осторожнее, но, как назло, Алексей Павлович споткнулся о корягу и растянулся во весь свой богатырский рост. Ведро, которое он нёс, загремело. Этого было достаточно, чтобы спугнуть чуткого зверя. В ельнике прошмыгнуло что-то серое. Конечно, волчица ушла. Раздосадованные неудачей, мы решили добыть хотя бы волчат. Если оставить логово в покое, потревоженная волчица всё равно перенесёт щенков в другое укромное место, и во второй приход мы не найдём ничего.
Из логова не доносилось ни звука. Щенки, конечно, там, но они затаились, почуяв опасность. Мы попытались пустить в ход заступы и тут же убедились в бесполезности этой работы: мёрзлая земля поддавалась плохо.
— Придётся попробовать водой, — сказал я, поглядев на товарища: по лицу у него обильно струился пот. Алексей Павлович молча кивнул. Он всё ещё не мог простить себе свою оплошность.
— Как это — водой? — поинтересовался Володя. Он всё время помогал нам и вместе с нами переживал неудачу.
— Очень просто. Будем лить в нору воду до тех пор, пока волчата не вылезут. Иначе их не взять.
— Но ведь они могут захлебнуться и утонуть, — возразил сын. — Так нельзя!
— Бывает, — пожал плечами Алексей Павлович. — Но хватит рассуждать, давай-ка, приятель, за дело.
Я видел, что Володе не нравится наш способ, но возражать старшим он не осмелился. Неподалёку нашли яму, пробили лёд и начали таскать воду. Мы вылили уже десятое ведро воды, а волчата все не подавали признаков жизни. Только после тринадцатого послышался слабый писк, бульканье и из норы вылез мокрый, грязный волчонок. Остальные щенки, видимо, более слабые, не сумели выбраться и захлебнулись в воде.
— Нечего их жалеть, — сурово сказал Алексей Павлович Володе. — Не смотри, что маленькие, растут они быстро. Это, брат, волки, самые вредные звери…
Володя, насупившись, молчал.
Мы сунули дрожащего волчонка в мешок и вернулись домой.
— Папа, можно, чтобы волчонок жил у нас? — попросил сынишка. — Можно?
Я посмотрел на Алексея Павловича. Он согласился.
— Пусть поживёт у вас. Мне держать всё равно негде.
Весть о том, что мы принесли живого волчонка, быстро облетела соседей. Вскоре во дворе у нас собралось много любопытных, особенно детей. Всем хотелось посмотреть на маленького зверя. А он робко жался к ногам Володи и жалобно скулил. Прибежал мой сеттер Люкс, увидел волчонка и ощетинился, показывая жёлтые клыки. Но на щенка не бросился, он не привык обижать маленьких.
Волчонка назвали Диком. Пока Дик был маленький, мы держали его в сарае. В холодные дни, в непогоду пускали ночевать в теплые сени. Люди, заходившие к нам, не обращали внимания на Дика. Но когда им говорили, что это не собака, а самый настоящий волк, они менялись в лице, растерянно улыбались и спешили уйти.
Дик оказался умным и весёлым волчонком. С Люксом он подружился быстро и не отходил от него ни на шаг. Они гонялись по двору друг за другом, барахтались и устраивали такие представления, что соседские ребята прозвали их циркачами. Кота Фильку — степенного и важного — волчонок терпел скрепя сердце и предпочитал обходить стороной. А вот куры и утки пользовались его особым вниманием. Мы узнали об этом, когда жертвой маленького зверя пала одна курица, потом вторая. Пришлось волчонка наказать и посадить на цепь.
Дик, почувствовав на шее ремень и цепь, приуныл, отказывался от пищи, жалобно скулил и с грустью смотрел, как его вольный товарищ — сеттер бегает по двору. Люкс тоже переживал несчастье Дика: садился возле него и смотрел долго, внимательно.
— Что, плохо, брат? — как бы спрашивали глаза сеттера. — Потерпи, может, это ненадолго?..
— Да уж куда хуже, — отвечал взглядом Дик. — Побегать хочется, а цепь не пускает. Тоскливо мне, ох как тоскливо!..
Словно сговорившись, волчонок и собака вдруг поднимали морды и протяжно выли. Проявляя своё участие, Люкс иногда приносил Дику лакомые куски из своей миски. Тот брал кости нехотя, лениво грыз или зарывал в землю.
Убедившись, что все старания сбросить цепь ни к чему не приводят, волчонок как будто смирился, но когда пришла осень и наступили тёмные октябрьские ночи, Дик опять затосковал. Он то лежал, не двигаясь, вытянув передние лапы и положив на них лобастую голову, как бы прислушиваясь к чему-то; то целыми днями не выходил из конуры; то рвался с цепи, яростно грыз её и рычал на всех. Быть может, в шуме большого города он улавливал нотки лесных звуков. Вечерами и перед утром волчонок задирал морду, выл, долго прислушивался и снова выл. Дик стал скучным, вялым, плохо ел, часами лежал, уставив неподвижный взгляд куда-то в пространство. К себе он подпускал только Володю и Люкса, на остальных, в том числе и на меня, рычал и косил недобрым взглядом.
Однажды ко мне зашёл Алексей Павлович. Мы давно не виделись, и потому было о чём рассказать друг другу. Внезапно он спросил:
— А что, волчонок, всё живёт у тебя?
— Живёт. Вырос, настоящим волком стал. Не хочешь ли взглянуть?
— Пойдём, посмотрим.
Мы вышли во двор. Дик встретил нас равнодушно, на кличку не отозвался, словно не слышал. У него был период апатии.
— Д-да, — задумчиво произнёс Алексей Павлович. — Не дело это, держать такого опасного зверя дома. Что, если сорвётся? Не оберёшься хлопот. Знаешь пословицу: сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит. Хоть и ручной зверь, а нрав-то у него волчий.
Я признался, что судьба Дика меня тоже заботит, и давно, но вот всё не придумаю, как лучше с ним поступить.
— Послушай моего совета, — сказал Алексей Павлович, — в городе сейчас Пермский передвижной зверинец, слыхал? Поговори-ка с директором, да и подари им зверя. Думаю, не откажутся принять. Вон какой волчище вымахал — красавец… И тебе спокойно будет, и людям польза.
Я согласился.
Но Дик распорядился своей судьбой иначе. Как-то утром я нашёл у конуры только цепь с разогнутым последним кольцом. Напрасно я искал и звал волчонка, заглядывал в соседние дворы, он бесследно исчез. Встревоженный, я сообщил о происшествии всем, кому следовало, и стал ждать результата. Вести приходили неутешительные: никто не видел Дика. Как случилось, что он сумел удрать? Неужели ему помог сын?
Я допросил Володю самым строгим образом. Он был возмущён и начисто отверг все подозрения, а под конец беседы сказал:
— Хотя я и не помогал Дику, но очень рад, что он получил свободу. Вот!
И с вызовом посмотрел на меня. Тайна побега волчонка так и осталась невыясненной.
…И вот сейчас перед нами на снегу лежал могучий зверь тёмной окраски, с пышной блестящей шерстью. На шее у него всё ещё был ошейник, и он не оставлял места сомнениям: это — Дик.
СКАЗКА ЗИМНЕГО ЛЕСА
Сибирскую косулю у нас на Южном Урале обычно называют диким козлом, а чаще просто козлом. Встретить косулю трудно, не в каждом лесу она есть, надо знать места, где обитает это пугливое и осторожное животное.
Но бывают случаи, когда косули, спасаясь от преследования волков, забегают в деревни, ищут защиты у человека. В тяжёлые месяцы зимней бескормицы они также стараются держаться поближе к человеческому жилью, выходят к стогам сена вблизи леса.
Увидев хотя бы раз косулю, вы навсегда запомните встречу с ней. Косуля — грациозное животное, буро-серой окраски зимой и рыжей летом, с белым пятном сзади — зеркальцем, как говорят охотники. Голову козла венчают небольшие красивые рожки. Бродят косули большей частью в лиственных или смешанных лесах небольшими группами, иногда парами и в одиночку.
До Октябрьской революции охота на диких козлов не ограничивалась сроками и животные истреблялись самым хищническим образом.
— Раньше-то, бывало, — рассказывал мой дед, — этих самых козлов по здешним местам водилось не меньше, чем зайцев. Выйдешь в лес за деревню и обязательно увидишь следы. Пройдёшь подальше, глядь — и рогач выскочил да не один. А теперь днём с огнём не разыщешь. Совсем не стало зверя. А всё браконьеры.
Советская власть взяла косулю под свою защиту. Долгое время охота на неё не разрешалась. Это помогло сохранить уцелевших косуль, а затем количество их стало быстро увеличиваться.
В Челябинской области охоту на косуль разрешили только в последние годы, да и то в немногих районах и на короткий срок. Причём охотнику надо иметь специальное разрешение — лицензию.
Среди охотников-любителей, наверно, мало найдётся таких, кто бы отказался участвовать в редкой и интересной охоте на косулю. Поэтому, когда в октябре 1951 года на Южном Урале дозволили отстрел козлов, среди моих знакомых стала организовываться бригада любителей зверовой охоты. Я тоже примкнул к ним, больше из любопытства, так как об охоте на косулю знал только по рассказам.
Наша бригада из пяти человек дважды выезжала в леса в районе села Бродокалмак, но неудачно. Приезжая на место, мы приглашали знакомых сельских охотников и с их помощью начинали искать косуль. Половина стрелков становилась на номера, как и при любой другой охоте нагоном, а остальные шли в загонщики. Они прочёсывали лес, постукивая и покрикивая, старались выгнать животных на линию огня. Потом стрелки подменяли загонщиков, а загонщики занимали места стрелков. При втором загоне прочёсывался другой участок леса. Несколько раз удавалось заметить косуль на далёком расстоянии, но пугливые животные уходили, минуя стрелковую линию…