И вышло так, что первая встреча с косулями произошла совсем неожиданно для меня, уже после двух таких выездов.
В один из воскресных дней я взял ружьё, лыжи и отправился в сторону озера Кременкуль. Думал потропить зайцев, если посчастливится. Ночью выпала отличная пороша, и на чистом, мягком, как нежнейший пух, снегу были хорошо видны следы лесных обитателей.
Я старался найти свежие, или, по выражению охотников, горячие следы беляков, но зайцы куда-то попрятались и, видимо, ночью, после пороши, не выходили кормиться.
Солнце уже прошло зенит и потихоньку стало спускаться к западу. Синеватые тени от деревьев на искрящемся снегу быстро удлинялись. Зимний день короток, часа через три-четыре начнёт смеркаться. До города было не близко, и я решил возвращаться, не желая ночью блуждать по лесу. К тому же мороз крепчал. По отлогому склону скатился в небольшую низину и собирался пересечь видневшуюся сквозь ветки деревьев поляну. И тут, неожиданно, я увидел косуль. Их было три: две стояли вместе, третья чуть поодаль.
Я замер на месте, боясь малейшим неосторожным движением выдать себя и спугнуть животных. Стоял как завороженный, стоял и любовался. И нельзя было не залюбоваться этими прекрасными созданиями природы, достигшей здесь удивительного совершенства. Пропорции и изящество всех линий животных были поразительны.
Припомнилась виденная давно картина какого-то художника, фамилию его я, к сожалению, не запомнил. Он изобразил точно такой же зимний лес, только залитый холодным лунным светом, а возле засыпанного снегом кустика — двух косуль, настороженно повернувших головы в сторону леса: вероятно, оттуда донёсся подозрительный шорох. Врагов у косуль немало, и единственное спасение от них — бегство. Позы животных передавали готовность мгновенно сорваться с места и, как вихрь, умчаться дальше от опасного места.
Бывают моменты, когда охотник уступает место человеку, которому великая природа говорит: смотри, любуйся, но не поднимай руку на эту красоту. Она создана для тебя, человек, береги её.
Не знаю, у кого бы поднялась рука на этих косуль и спокойно послала бы смертоносный заряд. У меня она не поднялась…
Никогда раньше не охотясь на козлов, я ещё не успел заразиться желанием добыть редкий трофей, и это тоже, быть может, сыграло какую-то роль. О том, что в Сосновском районе воспрещалась охота на косуль, я в те минуты даже не вспомнил.
Сколько прошло времени — не знаю. Может быть, минута, а может, десять. В таких случаях теряешь контроль. Косули, не подозревая о присутствии человека (слабый ветерок дул на меня), спокойно обкусывали мелкие ветки на деревьях. Внезапно все они разом повернули головы в мою сторону и замерли. Чем-то я себя всё-таки выдал, или ветер, чуть изменив направление, донёс до них тревожный подозрительный запах, предупреждая об опасности.
Секунду-другую косули еще стояли не двигаясь. Потом, словно по молчаливому уговору, все повернулись к лесу, пересекли поляну и скрылись среди деревьев. Чудесная картина — сказка зимнего леса — исчезла.
РЫЖАЯ
Лисица выбежала на полянку и остановилась. Втянула воздух — обычные запахи. Острые уши, как два локатора, задвигались, ловя лесные шорохи. Ничего подозрительного, вокруг спокойно. Словно не доверяя этой тишине, она постояла ещё немного, всматриваясь в кусты на той стороне поляны, потом быстро пересекла открытое место. За ней потянулась ровная цепочка аккуратных следов.
Как только начались морозы, трудно стало добывать пищу. Всё реже удавалось поймать осторожного тетерева или зайца. Тетерева теперь сбились в стаи и в одиночку не летают. Рассядется такая стая на верхушке берёзы — достань попробуй. Мало того, что на землю не спускаются, так и вообще близко не подпускают. Лису издалека видно на белом снегу. Кто-нибудь из стаи обязательно заметит мелькнувшую среди деревьев рыжую плутовку. Миг — и все птицы срываются с веток, улетают подальше от опасного места.
Правда, иногда удаётся набрести на тетеревиную ночёвку в снегу. Но и тут надо немало хитрости и ловкости, чтобы добыть обед. Малейшая неосторожность, и начнут со всех сторон с треском взлетать чёрные и пёстрые перепуганные птицы. Только снежная пыль засверкает в воздухе.
А какие хитрые стали зайцы. За ночь так напетляют, что едва разберёшься в их запутанных следах. На день ложится заяц в такое место, что и не подберёшься к нему. Лисицу видно издалека, а у зайца шубка белая. Как задаст стрекача — словно растает среди снега.
А снега нынче выпало много, и это тоже плохо: до мышей — главной лисьей пищи — трудно добраться. Можно бы в деревню отправиться, там всегда найдётся чем поживиться: на колхозной ферме полно и гусей, и уток, и кур. Птицы глупые, взять их ничего не стоит, если бы… если бы не свирепые деревенские псы. Собаки сразу учуют непрошеного гостя и, чего доброго, поплатишься за курятину собственной шкурой. Нет, уж лучше поискать какую-нибудь добычу в лесу.
Перебежав полянку, лисица снова углубилась в лес и внезапно замедлила бег. Её внимание привлёк кусочек мяса на снегу. От него струился такой аппетитный запах, что у голодной плутовки даже в животе защекотало. Откуда здесь мясо? И почему до сих пор никто его не взял?
Проглотив слюну, лиса осторожно приблизилась, но сразу схватить мясо не решилась. Обошла вокруг и, осмелев, сделала шаг, второй к мясу. Ещё шаг… ещё… Запах мяса дразнит и нет больше сил устоять перед соблазном. Не успела рыжая дотронуться до лакомого куска, как из снега выскочили и с лязгом захлопнулись две железные скобы, едва не защемив лапу.
Что есть духу лиса помчалась прочь. Ну кто бы мог догадаться, что в снегу скрыт капкан!
Долго бегала рыжая в поисках добычи, но сегодня ей не везло. Видно, придётся опять ложиться голодной. А мороз всё крепчает. Тут чуткий слух лисы уловил тонкий писк. Это под снегом пробежала мышь. Писк повторился. Лисица направилась на знакомый звук. У куста полыни она остановилась и, собрав всё тело в комок, сделала большой молниеносный прыжок. В воздухе закружилась снежная пыль, и на лисьих зубах в последний раз пискнула мышь.
Лиса проглотила маленького грызуна даже не разжевав. Смахнула капельку крови с морды и, откинув в сторону пышный хвост, присела. Где есть одна мышь, там должны быть и другие. Вот снова где-то под снегом послышался писк. Рыжая направилась туда. Ловкий скачок — и ещё один грызун поплатился жизнью. Охота эта не хитрая: слушай и определяй, где возятся и пищат мыши, рассчитай прыжок и будешь с добычей. Бывает, и промахнешься, но беда невелика — мышей много. Под снегом у них понаделаны ходы-переходы, вот они и бегают, не боясь мороза.
Лисица так увлеклась, что не заметила, как вышла из леса в поле. Порой она останавливалась, осматриваясь по сторонам, прислушивалась, но ничего подозрительного не замечала и продолжала охоту.
А в это время за ёлками, запорошёнными снегом, стоял, притаившись, человек. Одетый в белый халат и белую шапку, на снежном фоне он был почти невидим. Человек поднёс к глазам бинокль, внимательно оглядел поле и заметил мышкующую лису. Понаблюдав за ней, охотник снял широкие лыжи, притоптал снег и прилёг за ёлкой. Вытащив из кармана тонкую костяную трубочку — манок, человек поднес её к губам и подул. Звук манка очень походил на мышиный писк.
Лисица уловила этот звук, посмотрела в сторону, где притаился охотник, и, не разглядев его, затрусила к ёлочке. Снова пискнула мышь, замолчала… опять пискнула. Она где-то здесь, у развесистой ёлки.
Негромкий ружейный выстрел нарушил морозную тишину. Рыжая высоко подпрыгнула, взметнув снежную пыль, и упала. Из-за ёлки вышел охотник, подобрал добычу. Встряхнул лисицу и довольный сказал:
— Хороша рыжая шубка. Отличный получится воротник.
МАЛЫШ
Малыш — это зайчонок. Он родился всего несколько часов назад и теперь сидит тихо-тихо, скрытый пышным кустом, незаметный для самого зоркого глаза. Где-то поблизости затаились братишки и сестрёнки Малыша. Зайчонок их не видит, хотя они почти рядом.
Слабый ветер шевелит листья на деревьях, покачивают головками яркие цветы. Солнечные лучи, пробив зелёную толщу веток, упали на спину Малыша. Ему хорошо; слегка волнистая короткая шерстка уже высохла и распушилась. Маленького зверька издалека можно принять за серый мячик. Выдают только влажные бусинки глаз.
В лесу, не умолкая, поют птицы. Иногда они пролетают совсем близко, и зайчонок в страхе плотнее прижимается к земле: кто знает, что это за птицы. Маленького беззащитного зверька может обидеть каждый, кому вздумается.
Вот неподалёку затрещали сухие ветки. Огромный бурый зверь на высоких ногах шёл, не разбирая дороги. Остановился вблизи Малыша, скусил зелёную ветку, пожевал и, шумно дохнув, отправился дальше. Одной ногой он ступил совсем рядом с зайчонком, оставив глубокую вмятину на влажной земле. Ломая молодую поросль, бурая громада скрылась за деревьями. Лось мог бы наступить на Малыша, и наверно, даже не заметил бы этого.
Зайчонок не знает, что двигаться ему нельзя: на земле останется невидимый, но пахучий след, по которому его легко может найти и лиса, и другой хищный зверь. Малыш ещё ничего не знает, он только что пришёл в жизнь, он беззащитен, но его охраняет инстинкт, который как бы говорит ему: не двигайся, так ты незаметен, так ты сохранишь себя.
Зайчонок сидит неподвижно, прижав уши к спине, греется в лучах ласкового солнца и украдкой посматривает по сторонам.
Так, не двигаясь, Малыш просидел под кустом до вечера. Солнце уже спряталось за деревьями, небо потемнело, и маленькую лужайку окутали мягкие сумерки. Лес наполнили таинственные шорохи, поскрипывания, писки. Порой, всколыхнув тёплый воздух, над лужайкой проносились неясные тени.
Из-за облаков выплыла жёлтая луна, облила своим сиянием и деревья, и лужайку, и зайчонка. Раза два протяжно ухнул филин, потом раздался чей-то пронзительный крик, и снова наступила тишина.