Впрочем, что значит молодой? За плечами гражданская война, два ранения, сотни боев и стычек… Он поджар и ловок, из пистолета в падении, успев выхватить его из кобуры, пробивает с 20 метров туза… Да и оружие у него не что-нибудь, а именной парабеллум № 985, то есть именное оружие — высшая награда молодой Советской республики. В характеристике Орловского при направлении в ЧК написано: «Боевой, храбрый, испытанный, вполне надежный и преданный работник, человек, обладающий природным умом организатора…»
Вот это давайте запомним: обладающий природным умом организатора… А пока последуем за чекистом Орловским через демаркационную линию в белопольский Клецк (1921 год), куда он направлен под видом спекулянта выявить базы «зеленых» и булаховцев, где готовится их агентура для заброски в Советскую Россию. Отличное знание польского языка и обычаев позволило ему стать отменным «спекулянтом»: Кирилл «наторговал» несколько возов всякой всячины. И конечно, раскрыл «гнезда», в которых «оперялись» диверсанты. Сохранилось одно из донесений Орловского в Центр: «В Клецке процветают спекуляция и взятки. Даже комендант города берет взятки. 3 января он за 6 тысяч марок пропустил без осмотра 8 возов и снял все посты, чтобы нас не задержали».
Но самое главное — Орловский стал свидетелем стихийно зарождающейся по ту сторону границы партизанской борьбы. Борьбы неумелой, крестьянской, направляемой лишь ненавистью к белопольским захватчикам. У Орловского сжималось сердце при виде этой неумелости и напрасных жертв.
Он мог бы помочь или даже возглавить…
И ЦК Компартии Белоруссии разрешил Орловскому «вернуться в родные места». Разумеется, после выполнения основного задания. В январе 1922 года Орловский вновь нелегально переходит границу. Так начинается Муха-Михальский, уже через три месяца ставший героем белорусского эпоса. Именно с этого времени (апрель — май 1922 года) имя Мухи-Михальского начинает упоминаться в полицейских отчетах.
Мы не знаем точно, когда, где и к какому именно партизанскому отряду примкнул Орловский. Но мы знаем, что он этот отряд (отряды) возглавил. И еще мы знаем из полицейских отчетов, что:
В апреле «бандиты» Мухи-Михальского устроили засаду на князя Альбрехта Радзивилла (самый крупный землевладелец Белоруссии). Князь чудом унес ноги.
В мае «банда» Мухи-Михальского захватила деревню Чучевичи Лунинецкого повета, где обосновалась фирма «Агахель», эксплуатирующая лесные богатства Белоруссия. Муха-Михальский потребовал у управляющего прекратить рубить лес.
В июле Муха-Михальский во главе десяти «бандитов» сжег имение «Доброе дерево», принадлежащее графу Замойскому.
В октябре напал на имение «Струга» вблизи города Столин.
В декабре разгромил полицейский гарнизон в местечке Илья…
Список можно бесконечно продолжить. Но мы упоминаем лишь о тех операциях, где действительно участвовал Муха-Михальский — Орловский, где его участие подтверждается документально. Ведь под именем Мухи-Михальского, под именем, наводящим ужас на панов и полицаев, вскоре начали действовать и другие партизанские командиры — сначала подчиненные Орловскому командиры отрядов В. 3. Корж, А. М. Рабцевич, затем командиры самостоятельных отрядов: например, С. А. Ваупшасов. Получалось действительно так, что Муха-Михальский везде…
Но почему, собственно, Муха-Михальский? Откуда есть пошел этот странный псевдоним Орловского? Мы увидим дальше, что в жизни Орловского, похожей на приключенческий роман, будет еще немало псевдонимов (семь): Муха-Михальский, Стрик, Роман… Может быть, Муха — значит маленький, неуловимый?
Нет, рост Орловского здесь в общем-то ни при чем. Просто так уж сошлось. Муха-Михальский действительная фамилия. Ее носил стройный, чернявый хорунжий белопольского уланского кавалерийского полка. Сейчас трудно сказать достоверно, что заставило бравого улана дезертировать из полка при коне и всей прочей амуниции. Он подался в лес, несколько дней блукал в чащобах, пока не наткнулся на отряд Орловского. Весть о его дезертирстве тем временем разнеслась по белопольским гарнизонам, и Орловский, чтобы сбить со следа полицейских ищеек, решил проводить операции от имени улана Мухи-Михальского. Так, неожиданно для себя самого, белопольский офицер стал народным мстителем…
Это прикрытие сослужило на первых порах свою службу. Но затем, нежданно-негаданно уже и для самого Орловского, эта фамилия прилипла к нему самому. Крестьяне окрестных хуторов, сел, деревень не знали улана Мухи-Михальского, зато они отлично знали по делам партизанского командира, отважного мстителя, неуловимого и неподкупного Кирилла Муху-Михальского.
«Что ж, Михальский так Михальский», — согласился со своей новой фамилией Орловский.
Для министра внутренних дел панской Польши имя Мухи-Михальского стало суровой реальностью. Продолжим выписку из полицейских отчетов:
27 августа 1923 года Муха-Михальский громит полицейский гарнизон в селе Телеханы.
30 августа того же года разгоняет гарнизон в Новоселках.
Весной 1924 года совершает рейд по волынским землям, громит усадьбы, пытается штурмом взять город Вельск, нападает на поезда.
В его отряде (вернее, в нескольких действующих бок о бок отрядах) 500 партизан. Грозная сила! За отрядом гоняются каратели. Очень долго полиции не удается установить дислокацию отрядов Мухи-Михальского. Наконец, из разрозненных полицейских донесений вырисовалась такая картина: опорные пункты отряда находятся в лесистой местности близ деревень Малые Орлы и Денисковичи.
Такие «точные данные» привели министра внутренних дел в ярость. Это надо же! 500 партизан контролируют территорию под стать иному государству! Да только в лесах Барановичского и Несвижского поветов можно не только 500 человек — с десяток дивизий разместить! Да и разве это леса? Это для господ из оппозиции белорусские леса — леса: березки, дубки, ясени… На самом деле это черт знает что, а не леса — буреломы, трясины, чащобы почище, чем в джунглях. Как им доказать, господам из оппозиции, и этим либеральным газетенкам, смакующим неуловимость Мухи-Михальского, тычущим этим Мухой ему, министру, в глаза, что вся армия великой панской Польши не в силах прочесать эти чащобы… Да откуда он в конце концов взялся, Муха-Михальский? Кто он такой, черт его побери, что из-за этого лесного голодранца поставлена на карту карьера господина министра?
И господин министр рассылает, рассылает грозные циркуляры: выследить, арестовать, разгромить, 10 миллиардов за голову…
Поздно..?
Карьера господина министра закончилась 24 сентября 1924 года в четыре часа пополудни на 32-м километре железнодорожного пути близ города Лунинец из-за скандала вокруг «предосудительного поведения воеводы Довнаровича при нападении на поезд бандитов атамана Мухи-Михальского…». Ведь это начальник охраны воеводы, так сказать, подведомственный ему, министру, офицер, собственноручно высек воеводу… До чего докатилось доблестное офицерство! Ведь это его, министра, люди, приставленные охранять воеводу, сдались Мухе-Михальскому без единого выстрела…
…Это было очень дерзкое нападение. Среди бела дня. С незначительными, казалось бы, шансами на успех. Тем более незначительными, что несколькими месяцами ранее Орловский уже разгромил поезд возле станции Буды, на котором, по данным разведки, ехал со смотра учений польских легионеров сам пан Пилсудский. Пилсудского в поезде не оказалось. Уж теперь-то, говорила логика, ответственные чины будут ездить с соответствующей охраной.
И верно, поезд Довнаровича был набит охраной. А на десной партизанской базе, куда пришла весть о поезде, ваходились в тот момент всего 17 человек. Мало. Очень мало. Однако Орловский поднял людей и форсированным маршем повел наперерез. Наскоро завалили путь шпалами, сам Орловский с красным фонарем пошел навстречу поезду. Договорились ошеломить охрану, стрельбой и криками создать впечатление, что поезд окружен несчетным количеством партизан.
Машинист увидел человека с красным фонарем, затормозил.
— Эй, что там?
Взмах фонаря — и лес ожил. По вагонам ударил шквал огня. В ответ — ни единого выстрела. А партизаны уже бежали к вагонам…
Остальное мы знаем. Добавим только, что и новый министр внутренних дел еще долго гонялся за Мухой-Михальским. И тоже безуспешно…
А потом вдруг министру доложили, что Муха-Михальский исчез. Да, да, был — и вдруг исчез. Куда? А кто его знает! Был Муха, был его отряд — нет ни Мухи, ни отряда.
У нового министра хватило ума не поставить исчезновение отряда Мухи-Михальского себе в заслугу. Ведь кто знает, не объявится ли еще Муха в свой срок в другом месте?
Не объявился. В январе 1925 года ЦК Компартии Западной Белоруссии принял решение свернуть партизанское движение в Полесье. Приказ Орловскому доставил специальный курьер ЦК КПЗБ. Это решение диктовалось условиями, которые сложились тогда в Западной Белоруссии и Польше.
Но люди Орловского остались на местах. До урочного часа. До новых битв.
3. РАЗ КАРТОШКА, ДВА КАРТОШКА
Да, утро над Мышковичами занималось пронзительное. Действительно пахло свежим арбузом. Орловский приспустил стекло, ловил щекой дыхание дня. Вася-шофер мурлыкал под нос: тихонечко, громче, громче… Навязчивым Вася быть не боялся — председатель по причине контузии туг на ухо. Пользуясь этим, Вася кое-что себе «позволял». Скажет, например, Орловский: «А теперь, Вася, на ферму». Вася глазами ответит «Слушаюсь», а под нос бубнит: «На ферму, на ферму… А колдобины когда заделаешь? Рессора-то на сварке держится. Тебе что — пересядешь на бричку, сенцо под бок. А мне кукуй. Дождешься от тебя, глухаря, новой рессоры. Миллионы в банке, а ты все скупердяй…»
Словом, Вася типичный шофер типичного председателя. Вот и теперь, помурлыкав, скосил глаза на дождевик, на председательские сапоги, забубнил недовольно:
— Куда это с ночевой собрался? Сначала рессору давай…
— Что? — встрепенулся Орловский.
— Да ничо. Погода, говорю, преспектабельная. На охоту бы съездить — чо ружье зря возим? Кряква, Кирилл Прокопыч, полетела.