После присоединения Туркестана к России возникла идея заменить гузу лучшими, более культурными формами хлопчатника. В первую очередь обратили внимание на Египет. Египетский хлопчатник давал самое лучшее волокно — тонкое, длинное и извитое. Из такого волокна получалась прочная шелковистая пряжа.
Большие партии семян египетского хлопчатника были закуплены и розданы населению. Казалось, для хлопкоробов Туркестана наступает пора процветания.
Но эксперимент полностью провалился.
Египетский хлопчатник был слишком капризным и изнеженным. В большинстве районов Туркестана он вообще не вызревал. А в самых теплых, южных районах давал- совершенно ничтожный урожай и, несмотря на высокое качество волокна, не мог конкурировать с местными формами.
И только в конце восьмидесятых годов гузу начал теснить упланд. Во многом уступая египетскому хлопчатнику, американский упланд имел перед ним одно бесспорное преимущество: был менее прихотлив. Упланд далеко опережал гузу по урожайности и качеству волокна и был не столь трудоемок в уборке. Помнившие неудавшуюся авантюру с египетскими сортами, дехкане опасливо относились к новому начинанию. И все же упланд вытеснил гузу почти повсеместно.
К этому времени была закончена железная дорога на Красноводск, позволившая вывозить хлопок через Каспийское море, а затем вошла в строй и прямая железнодорожная магистраль Москва — Ташкент. Правительство ввело пошлину на импортный хлопок и в последующие годы несколько раз ее увеличивало. Туркестанский хлопчатник стал конкурентоспособным; дехкане отводили под него все большие площади, в Туркестане стала развиваться промышленность по очистке сырца.
К началу мировой войны текстильную промышленность России на 70 процентов обеспечивал отечественный хлопок. Так за каких-нибудь 30 лет отсталое натуральное хозяйство огромного Туркестанского края превратилось в товарное, во много раз более производительное. И важнейшую роль в этом процессе сыграла замена гузы упландом.
Планируя в 1922 году значительно расширить посевы хлопчатника, Главный хлопковый комитет закупил в Соединенных Штатах большую партию семян упланда шести лучших сортов американской селекции.
Зайцев высеял образцы этих сортов на сортоиспытательном участке станции, с тем чтобы сравнить их между собой, а также со своими сортами.
В статье о результатах этого испытания Гавриил Семенович привел несколько таблиц, в которых расположил испытывавшиеся сорта в порядке убывания их достоинств. При этом во всех таблицах (каждая из них отражала какое-нибудь одно свойство растений — урожайность, скороспелость, процент выхода волокна, крупность коробочки) американские сорта оказались в нижней половине.
«Мы очень привыкли, — пояснял этот результат Зайцев, — особенно ценить и даже переоценивать все то, что носит печать иностранного, и очень пренебрежительно относимся к тому, что делается нами самими. Слепое преклонение перед иностранщиной, в частности перед американским хлопководством, ведет, между прочим, к полному игнорированию тех местных требований, которые предъявляют к сортам, — тех требований, которые обусловливаются особыми климатическими условиями, значительно отличающими Туркестан от Америки. Ставящуюся этими местными требованиями задачу может разрешить, конечно, не американец, а туркестанский селекционер».
Руководители Главного хлопкового комитета понимали, какую важную роль для возрождения хлопководства должна сыграть селекционная станция. Приняв ее под свое крыло, Хлопковый комитет отпустил на ее содержание и расширение немалые по тем временам средства.
Уже в 1923 году Зайцев смог построить лабораторию. Затем был возведен амбар, несколько домов для жилья, школа. Еще позднее приступили к строительству оранжереи.
Понимая, сколь разнообразны условия Средней Азии, Зайцев стал основывать филиалы станции в разных ее районах.
Отделения появились в Байрам-Али, в Хорезме, в Ферганской долине. В других местах Гавриил Семенович открыл сортоиспытательные пункты.
Для обеспечения хозяйств сортовыми семенами Зайцев добился организации элитных семеноводческих совхозов.
В 1922 году на сельскохозяйственном факультете Среднеазиатского государственного университета был основан кабинет хлопководства. Возглавил этот кабинет Г. С. Зайцев.
Гавриила Семеновича и раньше нередко приглашали прочитать лекцию в той или иной аудитории. Однажды в 1919 году ему пришлось вести занятия на курсах учителей. Там и услышал впервые Зайцева Александр Иванович Белов, красноармеец, работавший учителем в политотделе армии.
Поступив после демобилизации в университет, он решил посвятить себя хлопчатнику.
В кабинете, а затем на кафедре хлопководства Зайцев знакомил студентов с хлопчатником в статике, по гербарным образцам, схемам и рисункам. Подлинным же хлопководческим университетом для студентов стала селекционная станция, где они проходили практику.
Здесь и начал работать Белов — сперва стажером, потом лаборантом, селекционером, старшим ассистентом, заместителем директора, заведующим отделом люцерны.
Александр Иванович был влюблен в хлопок, на люцерну. переходить не хотел, но Зайцев настоял: люцерна — одна из важнейших после хлопка культур Средней Азии, — входит в общий с хлопчатником севооборот.
Белов стал крупнейшим в стране специалистом по люцерне, доктором наук, профессором, заведующим кафедрой сельскохозяйственного института. Правда, о том, что в молодости оставил хлопчатник, сожалеет до сих пор.
Александр Иванович к работе относился любовно. Это он готовил экспонаты станции к торгово-промышленной выставке в Ташкенте, а затем — к сельскохозяйственной в Москве. Превосходный рисовальщик, Белов готов был сутками зарисовывать различные формы хлопчатника. Свою дипломную работу он делал три года, приготовил к ней сотни рисунков, но ему хотелось их делать еще и еще; и только ультимативный приказ Зайцева через две недели положить законченную работу ему на стол заставил его завершить дело.
Почти одновременно с Беловым на селекционную станцию пришел другой выпускник САГУ — Федор Михайлович Мауэр. Так же как и Белов, влюбленный в хлопчатник, он отличался большой собранностью и твердостью характера. Вскоре он стал заведующим контрольно-семенным отделом, а затем и заместителем директора станции. В Мауэре Зайцев видел главную свою опору, и на смертном одре продиктовал: «В. Ив. [Юфереву][29]передать, чтобы Мауэра поддержал, самый лучший работник». «Федор Михайлович, примите станцию всю целиком».
Другие ученики Зайцева также возглавили на ней различные отделы: селекции, прогноза урожая, лубяных культур…
Гавриил Семенович непрерывно расширял работу, но не упускал из виду главного ее направления. Поэтому станция представляла собой отлаженный механизм.
На особом коллекционном питомнике из года в год высевалась все время пополнявшаяся коллекция форм хлопчатника; здесь же проводилось ее изучение.
На селекционном питомнике проходили сравнительные испытания перспективные для внедрения в практику линии.
На станции работал отдел семеноведения, в котором изучались качества семян, и отдел семеноводства, где селекционные сорта проходили первичное размножение.
С 1923 года Зайцев развернул изучение хлопчатника в самых разных направлениях. Его интересовало влияние водного, почвенного и теплового режимов на развитие хлопчатника, то есть всех тех природных факторов, с какими растение сталкивается в поле.
Всем было известно, что хлопчатник любит влагу. Дехкане старательно поливали его, если вода была в арыках. Но вода была не всегда. И многие хозяева старались полить пообильнее в начале сезона, надеясь как бы впрок напоить растения.
Варьируя нормы и сроки полива на опытных делянках, Гавриил Семенович выяснил, что избыток влаги в начальный период вегетации не только не увеличивает урожай, а заметно его уменьшает!..
Оказывается, что при интенсивных поливах в начале лета растение разрастается пышно, дает обильную листву, корни же его стелются в верхнем слое почвы, из глубины влагу и питательные вещества не сосут. В жаркий период такое растение испаряет много влаги, а восполнять траты не успевает. В результате много цветов опадает, не завязав плода.
И совсем иная картина при малых нормах полива в начальный период. Растение разрастается не так пышно, листвы на нем появляется немного, а корни идут вглубь.
И когда начинается цветение, это растение требует меньше влаги, чем «избалованное»; на нем лучше завязываются плоды, и получается больший урожай.
На основе этих данных Зайцев разработал рекомендации, в которых указал оптимальные нормы и сроки поливов.
Он стоял за пять-шесть поливов в сезон сравнительно небольшими порциями воды.
Впоследствии, уже после смерти Гавриила Семеновича, ему приписали теорию «закалки» хлопчатника. Утверждали, будто бы его нормы занижены и ведут к падению урожайности. Сейчас, однако, практика вернулась к его рекомендациям.
Опыты Зайцева с внесением различных доз удобрений опровергли господствовавшее мнение, что при большем плодородии почвы развитие хлопчатника замедляется и созревание коробочек начинается в более поздние сроки. Зайцев получил противоположные результаты: в его опытах на хорошо удобренных почвах темп развития хлопчатника нисколько не замедлялся, а когда высокое плодородие сочеталось с умеренным водным режимом, даже заметно убыстрялся.
Нередко приходилось ему слышать, что хлопкоробы Туркестана напрасно считают природу своего края слишком суровой. Достаточно-де сопоставить общую сумму летних температур с такими же данными хлопкосеющих штатов Северной Америки, чтобы заключить, что в Средней Азии условия для выращивания хлопчатника ничуть не хуже заокеанских.
Но такой подход не удовлетворял Гавриила Семеновича. В 1923 году он заложил серию опытов с разными сроками посева хлопчатника: одни и те же сорта высевались им с интервалом в 10 дней в течение двух месяцев — от 11 апреля до 10 июня. Сравнивая поведение растений, высеянных в эти сроки, Гавриил Семенович установил, что хлопчатник особенно сильно реагирует на изменение температуры при прохладной погоде и сравнительно мало — при жаркой. Вот почему туркестанский зной в летние месяцы не мог компенсировать недостаток тепла в начальных и конечных стадиях развития х