Закатав рукав, Алексей полоснул ножом по руке и направил тонкую прерывистую струйку крови прямо в центр розетки листьев.
— Просто нужны данные о нашей биохимии, только и всего.
— Какой еще запрос? Откуда ты это знаешь? — С ног до головы мокрый Брагин появился рядом и осторожно подхватил девочку, которую едва не уронил ослабивший хватку своих колец червь.
— Прости. Мне стоило прийти раньше… — прошептал Ветров, глядя, как Сердце медленно, один за другим отлепляет свои щупальца от кожи ребенка.
— Из снов, конечно, — ответил он коменданту. — Или ты предпочел бы, чтоб я объедался местных мухоморов и впадал в экстатический транс?
— Мухоморов здесь нет, — невпопад пояснил Вано. Он хищно смотрел на оседающую в воду тушу литофага. — Влад, а если мы его к флаеру снизу прицепим, может, допрем до базы?
— Еще чего, — максимально грозным тоном произнес Алексей. — Не обижать тотемное животное!
Новый жилой сектор решили закладывать на недавно расчищенной восточной террасе. Почва там была слишком сухой и каменистой, чтоб засевать ее полезными культурами, а вот для жилых корпусов место вполне годилось, защищенное от ветров длинным скалистым гребнем.
Вдоль заранее размеченного участка уже выстроилась вереница строительных киберов. Перед ними, наряженные точно на праздник, стояли люди. Улыбались, переговаривались негромко, то и дело слышался детский смех.
Все разговоры смолкли, когда вперед вышел шаман. В левой руке он держал ритуальную чашу, в правой — пульверизатор.
— Духи этих гор, хранители лесов и рек, будьте к нам благосклонны! — выкрикнул он и принялся опрыскивать жидкостью из чаши землю перед собой.
Слова, конечно, предназначались для людей — местные «духи» не говорили на человеческих языках. Химические сигналы — вот то, что они понимали гораздо лучше. Поэтому в ритуальной чаше был намешан «коктейль» из самых характерных молекул, что будут присутствовать в строящемся городе. Пластик и растворители, волокна одежды и человеческая ДНК — все в микроскопических дозах, главное — представить общую картину. Предупредить, обозначить намерение. Чтоб у планеты больше не случалось приступов аллергии.
Из дальних кустов на них одобрительно смотрел тонкорог. Он всегда сопровождал шамана в странствиях во сне, так что Ветров уже и не удивлялся, увидев его наяву. Должен же у него быть свой дух-помощник.
«Когда прилетит вторая партия и увидит наши пляски… долго товарищу коменданту придется читать им лекции про иррациональное», — с невольным злорадством подумал он, помахивая пульверизатором.
Андрей КокоулинКтомыдети
— Скажи, — попросил Храпнев.
Зажатый большим и указательным пальцем, перед глазами Лисс закачался зеленый кристаллик леденца.
— Скажи, что это такое?
Некоторое время Лисс таращилась на Храпнева, потом рот ее разошелся в широкой улыбке.
— Кафетка! — сказала она.
— Молодец.
Храпнев расстался с леденцом, и Лисс, зажимая подарок в кулачке, косолапя, выбежала из-под козырька полевой станции.
— Выплюнет, — сказал Рогов, пощипывая отрастающую бородку.
— Не важно.
— Ты думаешь?
Повернувшись всем телом, Рогов посмотрел, как Лисс в дальнем углу освещенной местным солнцем смотровой площадки пытается разгрызть леденец. Белое короткое платьице трепал ветер. В стороне раскручивал лопасти анемометр.
— Нет, кажется, она запомнила, что это нужно есть, — сказал Рогов.
— Послезавтра спрошу еще раз.
Храпнев выщелкнул из панели карту памяти — серый прямоугольник с точками контактов.
— Закончил? — спросил Рогов.
— Да. Свел, продублировал. Получилось около четырехсот гигабайт общего массива. Метеокарта за день, данные с датчиков, сто шестьдесят часов видео с десяти точек, отчеты Колманских и Шияса, медицинские показания, твои записи.
— Тогда собираемся?
— Да.
Вдвоем они свинтили рабочую панель и погрузили ее на ховер, затем сложили крышу станции, последовательно сдвигая листы один в другой. Рутинная ежедневная работа. Расправившаяся с леденцом Лисс скакала рядом, гукая и хохоча.
— Ты радуешься? — спросил ее Храпнев.
— Яда, — кивнула Лисс.
— Ну, на сегодня все, — сказал Храпнев. — Беги к себе.
— Се?
Лисс вопросительно повернула голову. Ни один ребенок не смог бы этого повторить. Ни один земной ребенок. На щелчка, ни треска костей — просто шея перекрутилась в глубокие наклонные бороздки.
— Да. Все.
Храпнев с Роговым затащили сложенную крышу в тесный салон, закрепили в магнитах у правого борта и занялись стенами, выдирая легкие пластоновые секции из пазов. Лисс молча смотрела на их сосредоточенную работу. Девочка в платье. Храпнев не мог сказать, стало оно в горошек недавно или было таким всегда.
— А явтра?
Рогов отдал снятые панели коллеге и присел перед Лисс.
— Так поворачивать голову нельзя, — сказал он.
— Чему? — улыбнулась Лисс.
— Потому что люди так не делают.
— Чему?
— Потому что умирают.
Рогов прижал перчатки ладонями к личику Лисс и осторожно, медленно скрутил шею девочки обратно.
— Вот так. Поворачиваются, переставляя ноги.
Он помог ей развернуться.
Одна нога в колене, правда, просто загнулась в другую сторону, но Рогов решил не обращать на это внимания.
— Учше? — спросила Лисс.
— Да, так лучше.
— Бенок! — выкрикнула Лисс, победительно вскинув руки, на которых было три и четыре пальца.
— Да, ты — ребенок.
— Саня, — позвал Храпнев.
Он закинул в ховер сейсмодатчики и атмосферную станцию, смотал кабели. Осталось только погрузить энергобатарею. Одному ее, дуру тяжелую, ребристую, было не поднять.
— Иду.
Рогов подошел к батарее, взялся с другого конца. Потянули, подняли, потащили к ховеру, печатая следы в рыхлом песке.
— А явтра? — преградила им дорогу Лисс.
— Надо же, — вслух удивился Рогов. — Не так все и плохо у наших детишек с памятью. Про леденцы запомнила, какую-никакую логическую цепочку из нашего отъезда сложила. Глядишь, выйдет толк.
— Лисс, отойди, — попросил Храпнев.
Девочка в платьице раздвинула губы.
— Кафетка?
Пуф-ф! — Батарея одним концом хлопнулась в песок.
— Пошли-ка!
Храпнев схватил девочку за руку и поволок на смотровую площадку. Сквозь ткань перчатки рука ее казалась мягкой, как желе.
— Завтра мы будем во-он там! — показал он на поблескивающий вдалеке купол. — Хочешь, приходи туда. Хочешь?
— Хасю!
— Тогда — до завтра.
Храпнев оставил девочку на смотровой площадке, по пути выдернув штырь анемометра.
Батарею погрузили в молчании. Рогов — в неодобрительном. Храпнев — в раздраженном. В том же раздражении он хлопнул створками.
— Чего ты завелся? — спросил Рогов, когда они сели в ховер.
— Я спокоен, — сказал Храпнев.
— Они просто медленно усваивают информацию. Думаю, еще медленнее формируются устойчивые кластеры памяти.
— Вот-вот, — сказал Храпнев.
— Им просто никогда этого было не надо, — сказал Рогов.
— А нам?
Ховер взревел, из-под юбки его вылетели песок и мелкие камни. Надвинулся, наплыл неровный край. Лисс пропала из виду, но Рогов успел махнуть ей рукой.
— Поехали. — Храпнев прибавил скорости.
Замерев на секунду, ховер заскользил по склону вниз.
Оранжево-серая каменистая равнина распахнулась перед Храпневым и Роговым, шустро растеклась с лобового экрана на боковые. Редкими вехами полетели мимо белесые, обточенные ветрами валуны. Слева вспухла и побежала рядом, иногда удаляясь и выписывая зигзаги, каменная борозда.
— Видишь? — Храпнев указал на желтеющие за бороздой пятна.
— Вода? — спросил Рогов.
— Да, кальцинирование почвы. Думаю, можно поставить и заглубить насос и фильтры. Наверняка водоносный пласт поднялся.
— Ну, это на будущее.
Храпнев покосился.
— Переживаешь?
— Из-за кого? Из-за Лисс? — удивился терзающий волоски на подбородке Рогов.
— Сам сказал.
— Просто… Тебе же вроде бы нравилось с ней возиться.
— Нравилось. — Храпнев двинул джойстиком, и ховер опасно прошел между скальными обломками высотой под пять метров.
Тень на мгновение накрыла людей.
— И что изменилось?
— Вы! Ты, Колманских, Каспар. Вы их начали воспринимать как…
— Детей.
— Да! Не говоря уже о Панове и Дашке, которые целый детский сад открыли, посчитав это своей миссией.
— И это логично.
Храпнев нажал кнопку на пульте и перевел ховер в режим автопилота.
— Нет, — сказал он. — Это не логично. Это проявление слабости. Они — не дети. А мы — не воспитатели.
Ховер повернул. Жаркий рыжий шарик светила прокатился по стеклу и застрял в верхнем углу. Впереди очертился, приподнимаясь над пейзажем, грязно-серый купол базовой станции. За ним белела осыпь, притворяясь неправильным, искаженным горизонтом.
— Кстати, может, как раз заедем? — предложил Рогов.
— К Панову?
— Да.
— Да пожалуйста, — пожал плечами Храпнев.
Он снова взялся за джойстик. Ховер, стреляя камешками, резко заскользил вправо.
— Дело не в том, нравится мне или не нравится, — сказал Храпнев. — Дело в подмене цели. Смысла. Вы что, думаете здесь вырастить человечество?
— Почему нет?
— Это — не человечество!
Рогов улыбнулся. Лобастый, лысеющий Храпнев напомнил ему земную птицу. Только не вспомнить, какую.
— Все зависит от нас, — сказал он.
Храпнев рассмеялся, закачал головой. Ховер пополз на взгорок. Мелькнула сложенная из камней, явно рукотворная пирамидка. Стекло потемнело, поляризуясь под прямыми солнечными лучами.
— Саня, пойми, — сказал Храпнев, — мы умрем. Пять, десять, пятнадцать лет. Кто-то из нас, может, как Вальковский, тоже решит повеситься. Что от нас останется? Вот. — Он махнул картой памяти у Рогова перед носом. — Только это. А эти твои…
— Что?
— Забудут.
— Не знаю, — сказал Рогов, воинственно шевеля челюстью. — Не уверен.