— Здравствуй, сестра, — сказала она Павлине, — ты уже знаешь, что овдовела?
Павлина стояла не двигаясь, уперев щупальца в камень. Лана подошла ближе.
— Хорошо, что мы тебя сразу нашли. Ты же понимаешь — мы бы под каждый камешек заглянули, Море бы твое бесценное вскипятили, пока тебя бы не сыскали для нежного семейного разговора, вот как у нас сейчас начинается, да, Полечка? Неужели ты мне не рада? Ведь если бы не ты, меня бы сейчас здесь не было. Если бы не ты, сестричка, я бы уже лет сто на Казанском лежала, с Витей под одним надгробным камнем. А понадобилась тебе когда-то моя вера, моя семья и мой муж — и вот стоим мы обе в механических телах на другом конце Галактики. И знаешь что? — Лана несколькими длинными шагами покрыла расстояние от дюны до края парапета.
— У меня больше! — сказала она торжествующе.
Павлина молчала, не двигаясь. Аля шагнула между нею и Ланой, вызывающе подняла подбородок. Та засмеялась из своей бронированной башни, смех был механический, неестественный, как скрежет камня по металлу.
— Ах, Полиночка! Вот это смиренница, все по правилам. Контрабандой себе ребеночка заделала? Генетический материал подменила? Девчонка-то знает, нет? По лицу вижу — не знает. Сюрприз, племянница!
— Врешь! — сказала Аля звонко (быть такого не может! А как же мама и папа с Земли на картинке? А как же Игрек и погибшие сестры?)
— Я не вру, — сказала Лана. — Но мне пора. У меня теперь две Доммы и шестьсот детей. Здесь их, конечно, проредить придется, и заняться этим нужно побыстрее…
Павлина подняла окуляры, свела их на Алином лице.
— Прощай, — сказала она. — Прости, до…
Резким ударом щупа, бронированная розетка которого была остро заточена, Лана вырвала из тела Павлины блок питания — будто сердце. Толкнула тело вниз, в воду. Медленно повернулась к Алине. Но той на парапете уже не было, она вошла в воду беззвучно и плыла вниз, догоняя мертвое механическое тело, в глубине которого, неспособная пошевелиться, умирала белокурая девушка со старого снимка. Тело толкнулось в дно, подняв облачко ила, бросились врассыпную рыжие проворные крабы. Аля подплыла, молясь, чтобы контрольная панель не оказалась под телом.
«Господи Исусе, звездами в глазах твоих, святостью имени твоего, теплотой любви твоей прошу…»
Дотянулась, переключила в ручной режим, достала контейнер с мозгом. Под разъемами для физраствора у него был крохотный автономный блок — кислород и питание для мозга на пару часов, и капсула искусственной комы, с которой их можно растянуть на три-четыре дня. Аля активировала блок и раздавила капсулу. Ухватила контейнер коленками и поплыла прятаться под парапет — наверху, под самыми мостками, там был воздушный карман. Воняло гнилыми водорослями, совсем рядом болтался в воде дохлый лосось. Жужжали мухи, воздух был затхлый и темный. Слышно происходящее наверху было как сквозь вату.
— Все дно обыскали, нету ее. Тело матушки лежит, а девчонки нет.
— А она точно не выныривала?
— Куда она тут деться-то могла?
— Может, головой ударилась, когда ныряла, и лежит где-нибудь в трубах? Через пару дней всплывет…
Аля узнала голос Анфисы. Уж кто-кто, а она хорошо знала, как Алина плавает и как долго дыхание держит.
— Пойдемте уже в столовую? Матушка Есения и девчонки уже должны были ужин приготовить?
— Вы идите, мы останемся дотемна. Лана сказала — поймать девчонку, из-под земли достать.
— Тогда уж из-под воды… Говорю вам — утонула она, чего тут ждать?
Аля ждала часа три, считая секунды и наблюдая, как сереют крохотные полоски белого света, пробивавшиеся сквозь сочленения парапета. Она очень замерзла, пару раз у нее сводило ноги, и она роняла Павлину, но тут же ныряла и догоняла. Вообще-то она хорошо понимала, что четыре километра до осолонителя ей, замерзшей и усталой, с неудобным контейнером наперевес, не проплыть по ночному холодному морю. Но там была безопасность, связь, тепло, убежище — матушка (мама?) велела плыть туда — значит, следовало как-то добраться.
Аля сняла футболку, завязала рукава, сделав мешок для мозга, стало чуть поудобнее. Нырнула, выбираясь из-под парапета. Сегодня ночь была темная, Карлик полностью опускался за горизонт — но свет его последних красноватых лучей еще дрожал на холмами, блестел на воде. Аля сориентировалась и решительно поплыла к осолонителю, стараясь побольше находиться под водой, а выныривать, только чтобы глотнуть воздуха. Вкоре стало совсем темно, а Аля пару раз глотнула воды и начала паниковать.
— Ну, буду первой утопленницей на Зионе, — решила она, пытаясь отдохнуть, лежа на спине. Над Доммой стали видны звезды, их было неисчислимо много, они соединялись в пути и дорожки, по которым, казалось, можно было уйти далеко в небо, вслед за Иисусом.
Что-то толкнуло Алю в голую спину — живое, холодное, скользкое. Аля взвизгнула, ушла под воду и тут же обрадовалась — Тешка! Дельфины!
Тешка Алю узнала, свистела и клекотала радостно, позволила взяться за плавник.
— Помогите доплыть! — попросила Аля.
Дельфины не понимали, начинали плыть, куда Але было не надо, Никитка любопытно тыкался носом в контейнер с мозгом Павлины, Самсон плавал кругами и свистел.
— Ну вас, — обиделась Аля, отпустила Тешку, поплыла дальше сама, пытаясь не замечать свинцовую тяжесть в ногах и боль в спине. Дельфины отстали, потом догнали Алю, подтолкнули, стали помогать. Когда Аля увидела подсвеченный синий буек осолонителя, она чуть не расплакалась от облегчения. Нырнула по веревке, нашла люк, ввела код. Все уже как во сне было, реальность сместилась.
Когда вода ушла, Аля открыла внутренний люк, отжимая волосы, вошла в маленькое помещение. Было тепло, воздух пах озоном. Настенные экраны показывали, что происходит в Домме, — и почему-то все казалось таким простым, обыкновенным, будто ничего сегодня ужасного не случилось, а тогда почему Аля сидит голышом глубоко под морем и стучит зубами? Девочки спали в спальнях при свете ночника, в клубнике у крыльца копалась пара молодых барсуков, беззастенчиво лопая недозревшие ягоды. В спальне мальчишек половина кроватей пустовала, а за столом сидел рыжий Никита и зорко осматривал стены, будто чувствовал с одной из них взгляд…
В углу, за стопкой термических пледов, было «стойло» для зарядки тела. Аля достала Павлину из мокрой футболки, подключила контейнер к разъемам с физраствором. Пусть спит. Пусть все спят… ночь…
Девочка уснула, укутавшись в одеяла, — уставшая, потерянная, одинокая, как никогда в жизни. Вращалась вокруг сдвоенных звезд, большой и маленькой, планета Зион, и крохотными пузырьками воздуха в толще ее льда мерцали Доммы. В огромном корабле на орбите спал отец Яромир, спала в корпусе спускаемого модуля плазменная установка «Меч Господень». Мир замер в тревожном сне, прежде чем продолжиться и протянуться в будущее, которое еще не определилось, не качнулось ни в какую сторону. Утром Аля проснется и примет решение. Но сейчас еще можно подождать.
Валерий КамардинСказ о том, как сайбер-казаки за зипунами ходили
Бесконечное белое поле нестерпимо сияло в лучах голубого полуденного солнца. До восхода желтого светила оставалось еще несколько часов. Мама очень любила это время суток. Дети спали, утомившись после утренних игр. Можно спокойно проанализировать их поведение, рассчитать кластер воздействий на вторую половину дня. И полюбоваться монотонным пейзажем из окна детской. Мама обожала однообразие. Это компенсировало ей суету и шум в часы общения с детьми.
Вечером взойдет торопливое желтое солнце и на краткий миг мир снаружи станет изумрудно-зеленым. Но пейзаж останется неизменным — все те же снег, лед и хаотичный узор тонких трещин до самого горизонта. Здесь, на экваторе замерзшей планеты, вдоль линии разлома топорщатся глыбы торосов. Словно корона вокруг верхней части небесного гостя, пробившего своим тяжелым телом вековечный лед и застрявшего в нем навсегда.
Самого падения мама не помнила. Ее тогда еще не активировали. Но в программу обучения малышей входил краткий курс истории нового мира. И начинался он чуть раньше, чем сход с орбиты первого обитаемого модуля. Прежде всего полагалось объяснить детям, что они прибыли из другого мира, но жить будут здесь. Сначала в тесноте прочного модуля, а после, когда эффекторы растопят лед и преобразят планету, везде, где только захотят.
Так она им утром и сказала — где захотят. И малыши из первого потока сразу стали строить планы. Это так мило. Люди тоже любят строить планы. Хотя они для этого плохо приспособлены…
По внутреннему каналу связи немедленно отозвался папа. Он шел в изначальном комплекте с мамой, чтобы у детей с раннего возраста формировались правильные установки. Папа предпочитал не баловать детей своим присутствием. К тому же Искра постоянно поручала ему надзор за эффекторами и общей обстановкой. Собственно, все разумные машины были частицами этого могучего интеллекта, руководящего Освоением. Так что можно сказать, папа сам себе отдавал приказания.
— Эмосфера у тебя не слишком разболталась? Как давно запускала самодиагностику?
— Стоп! Это мой профильный фон…
Шутка, конечно, оба это прекрасно понимали. Но старались не выходить из образа и тренировать друг друга. Когда твоя задача изо дня в день воспитывать людей, ты должен постоянно оставаться человеком. Для Искры это было несложно, а для ее отдельных частиц иногда становилось проблемой. Слишком много входящих сигналов, слишком мало вычислительных ресурсов. Приходилось распределять потоки между собой.
— С южной стороны разлом достиг материковой породы. Можно устроить прогулку.
— А ты просчитал все вероятности? Если защита ниже максимальной…
— Стоп! А это уже мой профиль… И вообще я имел в виду не детей, а нас с тобой… Но детям это будет гораздо полезней.
Мама ответила ему многослойным эмодзи. Так проще и быстрее. Тем более что дети уже стали просыпаться, и ее внимание полностью переключилось на них. Прогулка была одобрена и стала частью плана на сегодня. Надо только как следует подкрепиться перед первым выходом на поверхность родного мира.