— У вас свободно? — улыбнулась подошедшая к столику женщина.
Первое, что бросалось в глаза, — бордовый цвет. Его было слишком много. Гранатовое платье, длинное, до самых лодыжек, но с вырезами, которые сводили на нет всю его закрытость. Коралловые сережки и колье, роняющие на гладкий стол и псевдоиллюминатор багровые отблески. Ярко-красные, цвета крови, губы. Даже темные волосы незнакомки, казалось, имели рубиновый оттенок.
— Совершенно свободно, — сказал я. — Странно, однако.
— Что странно?
— Что они плавают, — пояснил я. — Омары должны ползать по дну, а не изображать из себя рыб. Я — Воронов. Охотник Павел Воронов, если вас интересует мое имя и род занятий. Не просто незнакомец-за-столом.
Женщина опустилась на стул — подол платья волнами скользнул по ее ногам и коснулся пола. Интересно, сколько надо тренировать этот жест, чтобы он так изящно получился? Кстати, ноги были ничего себе, стройные. Тут же подошел официант — живой человек, в лайнере «Гордость Земли» могли позволить себе элитное обслуживание — и принял у гостьи заказ.
— Ангелия Джум, посол Совета на Джайтерре, — представилась моя собеседница и подарила ослепительную улыбку.
— Дайте угадаю — вас выбрали из-за того, что ваше имя начинается, как и название планеты? — предположил я.
— Не совсем. Так уж сложилось. А вы на кого охотитесь?
— Конкретно сейчас?
— Нет, вообще. Спасибо, — кивнула она официанту, принесшему на тарелке что-то зеленое, возвышающееся и неровное, как Пизанская башня.
Над тарелкой витал аромат дрейка — лучшей пряности в изученном секторе Галактики. Острее майорана, восхитительнее шафрана, слаще ванили — дрейк бывает совершенно разным и меняет вкус продукта до неузнаваемости. Гурманы готовы отвалить кучу денег за грамм этой сушеной пряности.
Но растет она только на Джайтерре.
Мой проклятый омар никак не хотел оставаться на дне. Доиграется-таки, что я его съем. Я перевел взгляд на псевдоиллюминатор, в котором проносились далекие звезды и туманности.
— Для кого эта обманка? — ткнул я в него ложкой. — Ведь всем известно, что в квазипространстве нет звезд. Вернее, есть, но они не видны. Позвольте сменить эту лживую заставку на что-то более интересное?
Ангелия пожала плечами. Я вызвал меню. Так, что у нас в списке? Ага — вот именно то, что нужно. «Пейзаж Пендрагона. Детям и легко впечатлительным людям просьба не активировать». Я исподтишка глянул на Ангелию. Точно не ребенок. Интересно, не относится ли она к легко впечатлительным? Сейчас проверим.
Я запустил выбранную заставку, и в псевдоиллюминаторе к нам бросился крозавр. Вилка Ангелии испуганно звякнула о тарелку, Пизанская башня окончательно рухнула, разбросав по скатерти зеленые листья салата. Я прицелился указательным пальцем в оскаленную пасть хищника.
— Бах! Вот на него в последний раз и охотился. Яростная тварь, я вам скажу. Яростная и глупая.
Я достал из кармана фигурку крозавра и поставил на стол возле своей тарелки. Зубастая пасть хищника отражалась в бульоне среди плавающих омаров и гранатовых вспышек драгоценностей.
— Он сделан из бедренной кости моей добычи. У меня есть знакомый художник… Скульптор. Хорошо, кстати, у него вышло, согласитесь. Очень похоже. Люблю оставлять себе что-то на память. А весь скелет находится в Московском Космическом музее. Можете глянуть на досуге. Он там во втором крыле сразу возле входа. Повернуть направо. Я придерживаюсь двух принципов: раз — никогда не охочусь на добычу, которая не может тебя убить, и два — никогда не стреляю из засады. Только лицом к лицу с хищником, когда у тебя есть один выстрел. Поднимаешь ружье… Пули, конечно, разрывные, но должен же быть у меня хоть какой-то шанс? Поднимаешь ружье и ждешь, пока эта тварь не подбежит на близкое расстояние, потому что у нее броня прочная, как эльбор, и нужно попасть в раскрытый рот. Знаете, перед нападением крозавр встает на дыбы. Подбираешь момент — ни раньше и ни позже. А потом — бах!
Я опрокинул фигурку хищника на стол.
— И все.
Виртуальный крозавр отошел от экрана в глубь саванны, а потом, очевидно, передумал и вновь бросился к нам.
— И все, — сказала Ангелия, промокая губы салфеткой и поднимаясь со стула. — Как и вы, терпеть не могу лжи. Эта ваша детская игрушка продается в любом сувенирном магазине. Ну, мистер неудачливый Альфонс, счастливо оставаться.
Я посмотрел ей вслед и поднял фигурку крозавра на ноги, заставив ее вновь смотреться в суп.
— Подумаешь, — тихо сказал я. — Ну соврал. Какой же дурак будет ему в пасть стрелять? Он и с выбитыми мозгами тебя растопчет. Стрелять надо в мягкое место над гениталиями, чтобы раздробить позвоночник. Вот это его конкретно остановит. Бах! — Я щелкнул по фигурке, и она кувыркнулась в суп.
Пришлось достать и вытереть салфеткой. Надо будет сообщить Пьеру, что его шедевры принимают за детские игрушки. Потом. Как-нибудь при случае. А вот испуганных омаров следовало съесть сейчас из чувства гуманности и сострадания. Чтобы им было приятнее, я активировал заставку их родной планеты, и в псевдоиллюминаторе заколыхались бирюзовые волны Посейдона. По ту сторону зазеркалья суетились карликовые медузы и плавали рыбы. Разбрасывая лапами разноцветную гальку, прополз пришлый омар.
— Будешь себя плохо вести — последуешь за собратьями в тарелке, — сообщил я ему. — И вообще — пора завязывать с карьерой охотника. У меня родилась одна гениальная идея, которую надо привести в жизнь. Только это наш с тобой секрет.
Я вынул из кармана комм, запустил файл: «Агрокультура иных планет. Как начать свой бизнес» и углубился в чтение.
Джайтерра встретила меня желтым, словно лимон в чашке черного чая, солнцем, надоедливыми гидами, которые так и норовили охмурить вновь прибывшего туриста, и моим другом Валераном «Стреляю-первым» Уальдом. Он уже пять лет тут помощник мэра. Считай — главный охотник. Деньги гребет лопатой, как глава финансовой пирамиды. С него не убудет предоставить мне на год… ну на два небольшой загородный домик, пока не обзаведусь собственным хозяйством.
— Старик! — Валеран похлопал меня по спине. — Здоровый! Крепкий! Уважаю! Как Алена?
— Какая Алена? — спросил я.
— Не было Алены? Ну и ладно. Будет другая. Главное, что ты у нас! Как в славные добрые времена! Помнишь, как мы завалили ту амфибию с Гефеста? Ох и здоровая была зверюга!
— Я.
— Что?
— Я завалил, а не ты.
— Ну хорошо, ты, ты… Зато здесь я тебя всему научу. И как стрелять, и как добычу выслеживать. — Он подмигнул проходящим мимо смуглокожим красавицам. — Завтра начинается сезон охоты. Дрейков в этот раз обещает быть больше обычного. Всем хватит. Рейнджеры только у города три колонии выследили.
Мне показалось, что на остановке монорельса мелькнуло багровое платье Ангелии. Я тяжело вздохнул. Подумать только, все благосостояние этой колонии зависит от охотников на дрейков. Дрейки — это нечто среднее между растениями и грибами. Во всяком случае, так написано в путеводителе по Джайтерре. Здесь царит жесткая торговая монополия. Осуществляется строгий контроль над приезжими, введен полный запрет на вывоз «живых» плодов Дрейка и нелицензионную охоту. Повезло, что на планете не найдено разумной жизни и Совет позволил колонизацию.
А мне повезло, что Валеран добился для меня разрешения. Как говорится, взял под свое крылышко.
«Спустя три месяца созревший плод дрейка уходит искать новое место для грибницы», — мысленно процитировал я книгу. Плод — уходит… Бред. Растения не должны ходить.
— Что ты сказал? — переспросил Валеран.
Очевидно, я думал вслух. Глупая привычка, которую приобрел, три года прожив Робинзоном на Нью-Гвинее. Не той, что на Земле, а на ее тезке в системе Эты Кассиопеи.
— Говорю, помнишь то хищное растение с Гвинеи? Оно росло, а не ходило.
— А вот теперь поохотишься на ходячие растения, друг мой, — хлопнул меня по спине Валеран.
Плоды Дрейка принимают вид одного из животных Джайтерры. Чаще всего — их тезок, драконов, хищных ящеров, живущих стаями. Точная копия — не отличить. Идеальная мимикрия. Дрейки охотятся вместе со своими животными собратьями, пока не придет время основывать новую грибницу. Тогда они разваливаются на куски, каждый из которых дает подземные побеги.
Главное для рейнджеров — найти грибницу до раскрывания плодов. Остальное — дело охотников.
— Поохотимся, — улыбнулся я. — Дрейки ведь опасны?
— О! Весьма! — Валеран продемонстрировал висящее на шее ожерелье, выполненное из больших изогнутых когтей. — Знаю я твои правила! Предоставим тебе самого страшного из них! Пошли, я покажу твое бунгало, раз не хочешь остановиться в городе.
Мы сели в монорельс, колея которого кольцами и спиралями охватывала всю колонию. Прозрачные капсулы-вагоны мчались мимо небоскребов. Люди загорали на залитых солнцем площадках и купались в воздушных бассейнах. Нет, это неправильно. Вода не должна висеть в пузырях посреди неба.
Я прислонился лбом к стеклу, ощущая легкую вибрацию от двигателя. Все должно быть совсем не так. Я закрыл глаза, вспоминая болота Новой Гвинеи, когда из оружия оставались лишь лук и копье, а спать можно было только на деревьях, чтобы за ночь тебя не сожрали хищные пиявки. Тогда вода не висела в воздухе, а чавкала болотной жижей под ногами. Вот это была жизнь! А здесь куча бездельников, зависящих от смерти несчастных растений.
— Что ты сказал? — спросил Валеран.
— Ничего.
Я отодвинулся от запотевшего стекла и нарисовал на нем пальцем улыбающегося омара. Затем поднял на колени чемодан с моим разборным «Банджо» шестого калибра и плотнее прижал к себе. Это меня успокоило. Близость оружия всегда успокаивает. С ним обычно все понятно — есть лишь ты и добыча. Главное, не перепутать кто из вас кто.
— Долго еще?
— Нет, уже подъезжаем, а там пройдемся пешком. Вон, видишь, начинается лес.
Город закончился резко. Раз — и колея монорельса утонула в зелени густой листвы. Два — и вагон снова вынырнул под солнце саванны, а я смог сполна насладиться зрелищем природы иного мира. Если только что у домов росли привычные привезенные колонистами клены и каштаны, то дальше возвышались дикие великаны Джайтерры — блуждающие деревья, по сравнению с которыми даже земные бао