— Дайте слово, что не бросите нас! — выпалила вдруг девушка.
Антон вздрогнул: голос у девушки был точно такой же, как у мужчины, один в один. В следующее мгновение Антон понял. Чудовищная догадка, отринутая им несколько минут назад, стала вдруг осязаемой, четкой. Антон почувствовал себя так, словно на него вылили ведро с помоями.
— Мы здесь для того, чтобы помочь вам, — мягко ответил девушке Франсуа. — Поэтому можете считать, что слово мы…
— Постой! — Антон ухватил Франсуа за предплечье. — Не говори ничего больше. Вы — не люди, так? — бросил Антон девушке в лицо. — Отвечайте! Ну!
— Как это «не люди»? — ошеломленно пробормотал Васко и смолк. Его смуглое лицо стремительно побледнело, лоб пробило испариной, и затряслись, ходуном заходили руки.
— Да, мы не люди, — не изменившись в лице, подтвердил мужчина. — Я не успел рассказать. Прошу вас, выслушайте меня. Мы…
— Кто вы?! — гневно выкрикнул Франсуа. — Доброта и благожелательность слетели у него с лица, как не бывало. Обычная дружелюбная улыбка превратилась в оскал.
Визитеры молчали. Их лица по-прежнему не выражали ничего.
— Это роботы! — взвизгнул Васко. — Не видишь, что ли? Порке коньо, они прислали к нам роботов! Где люди? Я спрашиваю: люди где?! — заорал, разбрызгивая слюну, Васко. — Ну же!
— Люди погибли, — прежним бесстрастным голосом ответила девушка. — Давно, больше ста земных лет назад. Позвольте, я расскажу вам.
— Все погибли? — ужаснулся Васко. — Все до единого?!
— Все.
— И тогда вы послали нам SOS? Вы, чунго мариконе, послали нам SOS?!
— У нас не было другого выхода.
— «Не было другого выхода»? — Васко вскочил. — Вот вам выход — шлюз, — заорал он. — Убирайтесь отсюда, паль карахо! Вон, пока я вас не расшлепал обоих, железная рухлядь, дрянь! Во-о-о-он!
— Мы должны вернуться и узнать, как было дело, — твердо сказал Антон, едва посадочный модуль взмыл в воздух. — Потом будем решать.
— Что решать? — переспросил Франсуа тоскливо. — И так уже все решено.
— Я настаиваю. — Антон усилием воли заставил себя рассуждать связно. — Если люди погибли больше ста лет назад, как эта банда очутилась здесь? Что-то не так — полтораста лет назад человекоподобных роботов еще не было. И ни при каких обстоятельствах они не могли пилотировать корабли без участия человека. Я думаю, эти двое соврали нам.
— Какое там «соврали», — вскипел Васко. — Ради чего? Хотя… — Он сник, потупился. — У меня в голове не укладывается, — признался Васко. — Мы летели сюда из-за кучи железного хлама. Какого черта эти твари послали сигнал? Пресвятая Мадонна, зачем?
Франсуа тряхнул головой, насупился.
— Антон прав, — сказал он. — Нам придется выяснить, что к чему. Я снижаюсь.
Даг и Сола так и стояли в сотне метров от прежнего места посадки.
— Они что же, знали, что мы вернемся? — проворчал Васко. — Расчетливые, сволочи.
— Скорее, надеялись, — возразил Антон.
— Что? Надеялись? Роботы? — Васко истерически расхохотался. — Скажи еще, что они тут молились.
— Не исключено, — на полном серьезе ответил Антон. — Давайте пригласим их вовнутрь и на этот раз выслушаем.
Рассказ занял добрых полтора часа. Сменяя друг друга, бесстрастными одинаковыми голосами роботы излагали историю миссии Харриса за сто пятьдесят лет ее существования. Сначала их прерывали азартными, недоверчивыми вопросами. Потом вопросов стало меньше, и недоверие пошло на убыль, а затем и вовсе исчезло.
— Невероятно, — подытожил рассказ Франсуа. — Однако у меня нет сомнений, что они говорят правду. Хотя бы потому, что не вижу, как оно могло быть по-другому.
На расстоянии в двенадцать световых лет от Земли корабли миссии угодили в ионную бурю. Все живое на них погибло мгновенно.
— Остались библиотеки, — объяснил Даг. — Остались банки данных и банки знаний. И остались мы — четыреста тринадцать механических душ. Мы выбрали одного из нас, с самым высоким уровнем интеллекта. Этот робот был координатором на флагмане, распоряжался досугом экипажа. Мы, все остальные, объединились в сеть, по сути, мы стали серверами избранного. Мы учились, каждый из нас, и все вместе учили координатора. Это заняло почти сто земных лет.
— Где сейчас координатор? — спросил Франсуа устало.
— Здесь. — Механический голос Солы впервые за все время вдруг дрогнул. — Я была распорядителем на флагманском корабле. Правда, выглядела я не так, как сейчас. Мы многому научились — пилотировать корабли, модифицировать внешность, ремонтировать оборудование и друг друга. Но мы…
— Почему же тогда вы не вернулись? — спросил Антон с горечью. — Вы могли бы вернуться на Землю, так? И сейчас могли бы.
— Мы не захотели. Мой народ решил, что желает жить в своем доме.
— Твой народ? — изумился Васко.
— Да. Мы считаем себя новой расой. Что бы люди ни думали об этом. Наши знания и умения глубже и обширнее человеческих. Мы не умеем лишь одного — чувствовать. Мы хотели научиться, пытались, но нам не удалось, ни одному из нас.
— И для этого вы… — Антон поперхнулся воздухом. — Вы послали SOS, — выдохнул он, справившись, — чтобы спасатели научили вас чувствовать? А о самих спасателях вы подумали?
— Я сожалею. — В бесстрастном механическом голосе Солы Антону вдруг и в самом деле послышалось сожаление. — Мы думали, что будут мужчины и женщины. Что они останутся, потом появятся дети. Как в миссии Харриса. Мы не знали, что вы не возьмете с собой женщин.
— В экспедициях такого толка участвуют люди одного пола, — со злостью сказал Васко. — Не думали они. Не знали, видите ли. Проклятье!
— И что же, вы думаете, мы способны научить вас чувствовать? — Франсуа усмехнулся невесело. — Вы ошибаетесь. Чувство — это особое состояние души, которое вызывают органические вещества, ферменты. У вас их нет и быть не может. И потом — люди существуют потому, что воспроизводят себя. Думаете, репродукции мы тоже можем вас научить?
— Мы не думаем, — ответил Даг. — Мы знаем. Репродукция не проблема, мы уже сейчас можем клонировать себя. Что до ферментов… Наш коллективный и изначально искусственный разум превосходит естественный. Мы — вечны, и мы прогрессируем. Ферменты не более чем химические соединения. Мы сможем произвести их, органического материала на планете хватает. Нам только нужны модели — носители ферментов, и нужны испытываемые ими чувства. Взамен мы сделаем для вас что хотите. Построим вам дома или дворцы. Добудем или синтезируем любую пищу. Станем исполнять ваши желания, все, что вам заблагорассудится. Ваши имена навсегда останутся в исторических анналах расы. Подумайте, мы просим вас, умоляем! Хотите, по земному обычаю на колени перед вами встанем?
Створки шлюза за спинами визитеров сошлись. В кабине посадочного модуля зависла, давя на барабанные перепонки, мертвенная гнетущая тишина. Васко застывшим безучастным взглядом уставился в потолок. Горячности и импульсивности больше не было в нем, на осунувшемся и заострившемся, будто у покойника, лице осели лишь усталость и обреченность.
Франсуа, ссутулившись, разглядывал пластиковое покрытие пола. И тоже молчал. Живые карие глаза его, казалось, потухли, словно жизнерадостное веселье в нем отключили, заменив безрадостной унылой безнадегой.
Антон взглянул на себя в зеркало и не узнал. На него смотрел обрюзгший, побитый жизнью старик с расчерченным морщинами лбом и набухшими под глазами мешками. Светлые волосы взмокли от пота и топорщились неопрятными лохмами.
— С меня хватит, — не выдержав, разорвал наконец тишину Васко. — Преодолеть полгалактики, чтобы в результате оказаться подопытными крысами. Да еще у таких хозяев. Это издевательство, циничное и мерзкое. Железяки возомнили себя людьми. Кто бы мог подумать.
— Что ты предлагаешь? — тихо спросил Антон.
— Не знаю. Ничего. Я просто не хочу жить дальше.
— А ты? — обернулся Антон к Франсуа.
Тот долго, собираясь с мыслями, молчал. Потом сказал:
— Надо разгрузить «Одиссей». Оставим им технику и утварь. Пускай пользуются, в конце концов, для этого мы сюда прилетели. Обратно пойдем порожняком. Нам будет по шестьдесят пять, когда вернемся, это еще не старость. Мы терпели двадцать лет. Потерпим и еще двадцать, теперь хотя бы у нас есть привычка.
— Я не вытерплю, — сорвался Васко. — Порке дьябло, они же нас поимели, вы что, не видите?! Я не смогу жить с этим, понимаете вы?! Не смогу дышать, зная, что подарил сорок лет жизни банде ублюдков, которые меня попользовали.
— Не попользовали, — поправил Антон. — Они всего лишь пытались. И еще: я только что попробовал посмотреть на вещи с другой стороны.
— С какой это другой? — ожесточенно выкрикнул Васко.
— С их стороны. Они ведь нас ждали. Боялись, что не доберемся, боялись посылать сигналы, чтобы мы не догадались, как обстоят дела. Сотню с лишним лет учили друг друга, поддерживали. Будь они людьми, я бы сказал — горы свернули. Потом еще сорок лет ждали. Для того чтобы мы сейчас развернулись и бросили их?
— С тобой все в порядке? — спросил Франсуа заботливо. — Они же искусственные. Какая разница им, сколько ждать? У них впереди вечность, у каждого. А у нас ее нет, у нас лишь жалкая надежда оказаться на старости лет дома.
— Ты прав, — ответил Антон тоскливо. — Прав. Только я — остаюсь.
— Что-о?
— Я сказал, что остаюсь с ними. Возможно, сумею быть им полезен.
— И что, бросишь нас? — с ужасом в голосе спросил Франсуа.
Антон не ответил.
Местное светило медленно заплывало за горизонт. Антон, опершись на ограждение крыльца, ловил последние лучи веками зажмуренных глаз. Дом был большой, слишком большой для двоих. Они жили в нем с Франсуа, который вернулся на Харизму через полгода — после того, как на выходе из очередного тоннеля застрелился Васко. Франсуа не упрекал Антона, он после возвращения скупо расставался со словами. Со временем он отошел, завел себе несколько железных подружек и казался довольным жизнью.