Синтетики походили друг на друга, как два брата-близнеца. Даже рисунок бровей и манера задирать вверх подбородки с видом полной уверенности в себе – все было одинаковым. Видимо, для этих особей использовались одни и те же программы.
А вот у того мальчишки-робота, что пинал Эмму, были совсем другие настройки. Его делали максимально похожим на человеческого детеныша. И даже процесс обучения у него проходил совсем по-человечески.
Что происходит на этой станции? Кому подчиняются здешние роботы? Есть ли у них главный интеллект, отвечающий за все процессы? Кто у них за штурмана?
Между тем коридоры, по которым вели пленников, постепенно расширялись, по проемам переходов горели белые диоды. Такие же диоды сияли и вдоль прорезиненной дорожки, словно указатели, направляющие движение.
Наконец повернули на широчайшую магистраль, загибающуюся в кольцо. Ее покрывала зеленая резиновая дорожка, по которой двигалось несколько грузовых роботов. У стен стояли деревья в кадках, на скамейках сидели дети и взрослые.
Дети и взрослые!
Вот что отличало здешнюю станцию от Моага!
Вот светловолосая девчушка, восседающая на коленях у такой же светловолосой женщины. Обе читают книжку с картинками, а под мышкой у девчушки вниз головой торчит розовый кролик с длинными ушами. Под скамейкой кукольная тележка с пультом управления, на спинке скамейки – небрежно брошенная детская толстовка с капюшоном.
Две головы рядом – детская и взрослая. Светлые волосы переплелись, детская ручонка лежит поверх взрослой. Все спокойно в этом мире. Все хорошо и спокойно. Дети под присмотром взрослых, детям хорошо. Им не грозит нападение фриков.
Только это не люди! Это роботы, которые живут так, как должны были жить люди…
Эмма сглотнула горький комок, повернулась, встретилась с черными серьезными глазами Ника. Тот тоже осматривался, но его больше занимали рабочие андроиды, на умеренной скорости сновавшие по магистрали. Вид матери и ребенка его не изумил и даже не привлек. Ведь у него была мама, и он всегда жил в семье.
Фиксаторы на ногах обхватывали каждую голень отдельно, но оставляли небольшой зазор, чтобы можно было передвигаться. Идти получалось медленно, и потому Эмма старалась все подметить, все рассмотреть. Вот двое подростков, совсем уже взрослых. Высокие мальчишки с золотисто-рыжими волосами, в коричневых курточках, в коротких, чуть ниже колен, джинсах. С капельками наушников в ушах, с магнитными досками под мышками. Между ними подпрыгивает невысокая девочка лет пяти, этакая пигалица с двумя рыжими косицами, волосы светлее, чем у братьев. Она держит воздушный шарик и постоянно что-то рассказывает, размахивая руками.
Оба ее спутника морщатся и помалкивают, но идут рядом с ней, терпеливо приноравливаясь к ее прыжкам. Эти трое очень похожи на семью. Братья-близнецы и их маленькая сестренка.
Жак и Ник ненамного старше этих двоих, и они тоже близнецы. Но они не носят под мышками магнитных досок, у них мечи на поясах. И летают они с семилетнего возраста, как рассказал однажды Ник. Жак и Ник – люди, воины. И они привыкли убивать.
А тут живут мирные, спокойные и уравновешенные роботы, которые наверняка начнут говорить, что никому не желали зла…
Эмма вздохнула.
С большой синей магистрали свернули в проход, где их встретила шеренга роботов-стражей. Все они были на одно лицо: голубоглазые, светловолосые, коротко стриженные. Роботы-клоны, догадалась Эмма.
Видимо, более дешевый вариант для наведения порядка, с упрощенными схемами. Роботы, которые не рассуждают и не эволюционируют, можно так сказать. Очень удобно, ничего не скажешь.
Прошли сквозь туннель, через шеренгу синтетиков-охранников и попали в огромный зал. Внутренний круг, где не было жилых кают, а вместо них находились центры управления.
Ну конечно, у синтетиков только один уровень, но зато самый большой. Поэтому все центры управления находятся в самой середине. Центры в центре.
Эмма улыбнулась этой мысли и снова посмотрела на Ника.
Тот не боялся. Ни страха, ни тревоги, ни капли беспокойства на смуглом лице. Глаза блестят, губы слегка улыбаются. Такая же самоуверенная улыбочка, что и у нее самой. Улыбка победителя.
Жак более серьезен, он идет последним, и Эмме пришлось оглянуться, чтобы увидеть его лицо. Он тоже невозмутим и уверен в себе. Что они видели в своей жизни, эти двое? Бывали ли у них мирные дни, спокойные и веселые? Или только война, на которой они чувствуют себя как рыба в воде?
Эмма, как бы там ни было, несколько лет жила в покое и уюте. Рядом жили Лонька, Колючий, Соня. Правда, Колька довольно быстро ушел на Нижний уровень, но он все равно был на станции, где-то недалеко. И всегда помнил об Эмме.
Теперь она, Эмма, всегда помнит о Коле…
Перед пленниками разъехались здоровенные двойные двери, покрытые полупрозрачным пластиком, и они оказались в огромном зале, где под самым потолком сияли шестиугольные плоские лампы дневного света, а вокруг центра поднимались зрительские ряды.
Помещение чем-то напоминало древний амфитеатр – Эмма видела такой на голограммах учебников. Недалеко от двери находилась высокая платформа со стеклянным кубом. К платформе и проводила своих пленников стража синтетиков.
Узкая дверь зашипела, открываясь, светящийся пол слегка дрогнул, когда на него ступил Ник. Эмма шагнула следом и почувствовала, как ослабли фиксаторы на ногах. Скатились, превратившись в шары, и замерли в углу кабины.
Последним на платформу ступил Жак, и двери закрылись, запирая своих пленников в прозрачной тюрьме.
Стражники тут же встали у входа в зал, вытянулись в струнку.
Заиграла бравурная музыка, вспыхнул яркий свет, и бодрый голос объявил, что заседание суда можно считать открытым.
Тут же повалил народ, вернее, роботы. Шагая неторопливо и спокойно, они занимали места на многочисленных рядах, рассматривали Эмму и братьев. Несколько подростков принялись корчить рожи, но их тут же одернул высокий мужчина, сидевший рядом с ними.
Через стеклянное покрытие платформы отлично слышались голоса, и Эмма могла различить разговоры роботов. Кто-то интересовался, будут ли раздавать сюрпризы-бонусы, кто-то спрашивал о вечерних развлекательных программах. Маленькие дети таращились на пленников с открытым ртом.
– Мама, это и есть люди? Они выглядят совсем как мы? – спросила какая-то кудрявая девчушка лет семи, остановившись недалеко от платформы.
– Они выглядят как мы, но это биологический вид людей. Они как животные, они ничего не чувствуют, у них только инстинкты, детка, – ласково ответила ей такая же кудрявая молодая женщина и, взяв девочку за руку, повела ее по ступенькам, выбирая, где бы поудобнее устроиться.
– Что они сказали? – обернулся Жак.
– Мы как звери, – невозмутимо пояснил Ник.
– Драконьи потроха! А мы-то считаем, что это они – генетические уроды.
– Эти генетические уроды сейчас будут нас судить, – сказала Эмма и подняла голову, оглядывая ряды.
– Что-то на этой станции явно пошло не так, – хмыкнул Жак. – Наверху живут люди без родителей и все время с кем-то воюют. А внизу живут роботы с родителями и судят людей. Ник, взорвать бы и эту станцию к дохлым ящерам!
– Надо, – без улыбки согласился Ник. – Эмма говорит, что ее программы сработают.
– А если не сработают? – тихо спросила Эмма.
– Тогда будем действовать по нашим программам. Зарядим кулон и заблокируем этих суперлюдей, – тихо хмыкнул Ник.
– Как мы зарядим кулон? – с недоверием уточнила Эмма. – Мы сидим в стеклянной суперпрочной клетке!
– Есть наша собственная энергия. Живой металл может забрать и ее, – принялся пояснять Жак. – Нас двоих с Ником хватит. А ты сбежишь, найдешь Люка.
– А вы? – Эмма уставилась на Жака и недоверчиво прищурилась.
Закончить Жак не успел. Снова зазвучала бодрая веселая музыка, и платформа поехала вверх, поднимая пленников. Промелькнули перед глазами нижние ряды, забитые многочисленными зрителями, и наконец появилась трибуна с темными матовыми пультами и коротким рядом кресел с высокими мягкими спинками.
– Интересно, кто у них судьи? – тихо проговорил Ник.
Словно в ответ на его вопрос заработали сразу все пульты, и появилась голографическая проекция высокого мужчины. Эмма сразу догадалась, что это и есть главный искусственный интеллект Нижнего уровня. Ну а кто еще это мог быть?
Это вам не искусственный синтетик: никакой человеческой плоти, никакого бионоваторства. Только голый интеллект, только высшее сознание.
Таким мог быть Мартин-Моаг, если бы решил остаться без физического воплощения. Но Мартин-Моаг присматривал за детьми, поэтому он решил обитать в теле одного из роботов. У него была такая возможность.
Здесь главный интеллект уровня предстал в виде немолодого мужчины. На висках седина, черные волосы зачесаны назад – этакая густая грива. Глаза мягкие, большие, губы крупные. И короткая бородка, совсем короткая.
– Мы собрались здесь все вместе, чтобы вынести совместное решение, – заговорила голограмма.
Ник покачал головой, уселся на пол, достал из-под рубашки кулон и прижал к губам.
– Глупость какая-то, – фыркнул Жак и последовал примеру брата, устроившись на полу.
– Перед нами биологический вид людей, не обладающих развитым интеллектом, – продолжал человек на голограмме. – Рассмотрите их как следует, свободные граждане свободной станции. Все мы знаем, что этот вид людей почти уничтожил собственную планету. А также мы знаем, что этот вид виновен в том, что убивает себе подобных. То есть перед нами животные особи, которые хотя и обладают серым веществом головного мозга, но не всегда руководствуются им, предпочитая низменные инстинкты.
– А, вот оно что, – пробормотал Ник и почесал голову. – Они ставят нас на один уровень с животными.
– А сами, видимо, считают себя настоящими людьми, – добавил Жак и похожим движением поскреб шею. – Слушаем дальше?
– Эти три особи обвиняются в незаконном проникновении на мирную станцию. Эти люди неуправляемы. Ими нельзя управлять, у них нет искусственного интеллекта. Потому наша задача – обезопасить наш дом. Здесь у нас с вами, – при этом черноволосый мужчина на голограмме обвел взглядом весь зал и развел в стороны руки, – родной и безопасный дом. Здесь мы рождаемся, трудимся, думаем и творим. Здесь мы все чувствуем себя в безопасности. И мы должны сделать все, чтобы так оно и оставалось!