Симпкинса начальственно залихорадило:
– Та-ак, надо подготовиться. Черт их знает, кто они такие! Вдруг вздумают катер захватить? Может, к тому берегу пристанем?..
Несмотря на суету, какие-то резоны в словах сыщика были. Насчет другого берега, правда, Моррелл сказал, что там-то как раз можно сесть на мель, поэтому после некоторых дебатов сошлись на полумерах: вытравить швартов подлиннее, так, чтобы в случае чего его можно было обрубить, мгновенно включив «самый полный» – ну, а чтобы до этого не дошло, почти всем мужским составом, кроме рулевого, механика и негров, от которых толку чуть меньше нуля, во всеоружии быть на палубе. Тогда у тех, кто появится на берегу, не должно возникнуть никаких соблазнов.
Негров приняли на борт, отправили в трюм, велев не высовываться, чего они делать и не собирались. Дохлого крокодила, брезгливо морщась, отпихнули шестами, течение выволокло его из заводи, потащило дальше…
Симпкинс энергично взял организацию встречи на себя. Распределил личный состав по борту катера так, чтобы мгновенно и убийственно открыть огонь по берегу – если что. Вивиан Гатлинг он велел отправляться в каюту, но та заявила, что будет вместе с мужем и от него ни на шаг. Симпкинс хотел было настоять на своем, но взглянул на ее лицо, на лицо супруга – и отступился от них. В конце концов, муж и жена – одна сатана, их дело.
С востока долетел очередной выстрел, теперь уже точно ближе, нет сомнений. Ему ответили одиночным, дав понять, что слышат, ждут.
Реджинальд ощутил, что ожидание нервно поджимает его, во рту пересыхает, то и дело хочется облизать губы… Заметив это, он встряхнулся, сказал себе: «Я спокоен…» чувствуя рядом дыхание жены. Все будет хорошо!
Ван Брандт предостерегающе поднял руку.
– Идут, – сказал он после краткой паузы.
Через несколько секунд и Реджинальд услышал отдаленный шорох. Кто-то продирался сквозь заросли. Коллинз предложил крикнуть, но идею не поддержали. Зачем, в самом деле?.. Скоро все станет ясно.
И верно, вот уже пошло движение. Листва заколыхалась, сотрясаемая еще неведомыми людьми, послышался невнятный гомон… Наконец заросли раздвинулись и предъявили экипажу G-201 человека.
Белого. В новенькой, отличного качества и ладно пригнанной тропической экипировке. В пробковом шлеме, ставшем уже объектом иронии при изображении европейцев в Африке. Взгляд Реджинальда сразу заметил, что устойчивого местного загара, как, скажем, у Ланжилле, у этого человека нет: стало быть, в тропиках недавно. Выражение худощавого, со впалыми глазницами и щеками лица вряд ли можно было назвать приветливым, скорее оно было настороженным и недоверчивым. И в руках человек держал наготове автоматическое оружие: массивный пистолет-пулемет наподобие американского «томпсона», но поувесистее, покрупнее и с секторным горизонтальным магазином, а не с дисковым.
Тем не менее интонация голоса этого человека была вполне корректной, когда он негромко, но внятно сказал:
– Guten tag! Wer sind Sie?
Глава 6
Занятно было видеть Симпкинса в данный момент.
Круглое загорелое его лицо с приоткрытым ртом и выпученными глазами было идеальной иллюстрацией к идиоме «потерял дар речи».
На миг с ним это и случилось. Гатлинг среагировал быстрее.
– Вы говорите по-английски? – крикнул он.
Человек с автоматом чуть помедлил, прежде чем сказать:
– Та. Немношко. Плехо.
И обернувшись, окликнул:
– Ханс!
Из зарослей возник Ханс – помоложе, круглолицый и улыбчивый.
– Требуется переводчик с английского?..
…Через пять минут американцы знали, что непредвиденный случай свел их с экспедицией Берлинского географического общества. Семь человек, превосходно вооруженные и снаряженные, даже с походной рацией. Тот, что вышел на берег первым, – руководитель экспедиции, магистр Генрих Шеффлер. Переводчик Ханс Бродманн оказался биологом, коллегой Йенсена. По-английски он говорил прекрасно, кроме того, как выяснилось, вполне приемлемо мог объясняться по-французски. Ну а пятеро прочих – так или иначе специалисты разных направлений.
Разумеется, немцев прежде всего интересовала причина стрельбы: шум-гром экспедиция Гатлингов подняла знатный. Пришлось объяснить.
– Приносим вам соболезнования, – вежливо сказал за всех Бродманн.
Первое время так и переговаривались: одни на борту, другие на берегу. Затем Реджинальд спохватился:
– Да что ж мы так и будем?.. Прошу к нам, здесь и побеседуем.
Реджинальд Гатлинг крайне негативно относился к Гитлеру, к его идеям и созданному на их основе политическому режиму. Особенно после прошлогодних Олимпийских игр в Берлине, где эти идеи и режим явили себя во всей отвратительной красе. Однако Реджинальд считал, что надо быть справедливым и не распространять неприязнь на обычных граждан Германии, тем более на коллег-исследователей. К людям науки он относился с неизменным уважением.
Немцы не стали возражать и всем личным составом перебрались на катер. Гатлинга удивило то, что у них нет местных проводников, о чем он простодушно и сказал.
– Да, – как-то туманно откликнулся Бродманн, – мы сами… Все необходимое имеем, не нуждаемся…
Что-то малость насторожило Реджинальда в этих словах, но что – он не понял.
И еще одно. Из семерых исследователей трое по фактуре, по выражениям лиц показались ему что-то не очень похожими на ученых. Это были крепкие, спортивного вида молодые парни… впрочем, молодыми и подтянутыми были все, кроме одного, которому явно за сорок, но и тот сухощавый, без пуза. Нет, дело в другом. В лицах. Суровые, опаленные тропическим солнцем, с твердо сжатыми губами, массивными подбородками, с заранее настороженными взглядами – лица людей, далеких от атмосферы ученых коллективов, творческих поисков… А вот для военной части такие лица в самый раз. Да и у пожилого был вид, свидетельствующий скорее о силе воли, нежели о силе ума.
Впрочем, Реджинальд не стал морочить себя дедукцией в духе Шерлока Холмса.
– Прошу, – любезно пригласил он немцев в каюту.
Те переглянулись, коротко потарахтели по-своему, в результате чего в покои Гатлингов отправились Шеффлер, Бродманн и тот самый пожилой, самый среди всех неприметный и невзрачный. Он, как выяснилось, числился заместителем Шеффлера. Фамилия его была Ветцлих. Реджинальд же со своей стороны взял на переговоры весь научный персонал, ну и супругу и Симпкинса, естественно.
Переговоры потекли конструктивно, чему в немалой степени способствовала Вивиан. Ее врожденное и развитое обаяние подействовало даже на малоприступных немцев, и на кирпичных лицах стали появляться скупые улыбки. Бродманн даже отважился на комплимент:
– О! Мы счастливы, фрау Гатлинг, видеть в вашем лице современную генерацию энергичных и прекрасных американских женщин… – Примерно так, в духе старого доброго фатерланда девятнадцатого века.
Никудышный Ветцлих, однако, нахмурился и, обратясь к Хансу, что-то проскрипел, от чего переводчик поспешил улыбнуться пошире:
– Господа! Не покажете ли план вашего маршрута? Это ведь не секрет?..
Реджинальд ощутил, как взгляд Симпкинса стрельнул в его сторону, и легко расшифровал: о Слейтоне говорить не следует, просто частная исследовательская экспедиция…
– Разумеется, – ответно улыбнулся Гатлинг. – Разумеется, никаких секретов. Мистер Симпкинс, позвольте карту…
К карте немцы проявили неподдельный интерес, а Реджинальд комментировал толково, увлекательно и грамотно, делил карту на сектора, объяснял, как они намереваются исследовать эти сектора – в общем, все методично и даже педантично.
Немцы постарались не выдать своих чувств, хотя видно было, что они удовлетворены. Двое старших кратко перекинулись парой фраз меж собой – и отпасовали слово переводчику. Тот, чуть запнувшись, деликатно начал:
– Мы еще раз выражаем вам свое почтение и имеем желание сделать поддержание… то есть предложение…
Если отбросить шелуху субстантивов, то тевтонская идея была разумной и простой: объединить усилия. Действовать вместе.
Американцы переглянулись. Именно американцы. Норвежец Йенсен глаз не поднял, задумчиво глядел в пол. Гатлинг даже хотел его окликнуть, но мгновенно передумал, заговорил с немцами:
– Вместе, говорите?.. Ну что ж, идея интересная, заслуживающая внимания…
Он намеревался потянуть время для обдумывания, но ни с того ни с сего встрял Симпкинс, да так резво, точно с привязи сорвался:
– Вместе? Отлично! Конечно, согласны! Пойдем вместе!..
Тут уже все, включая Йенсена, взглянули на детектива – молча, но с некоторым недоумением: какая муха его укусила. Он же выразительно ответил глазами на взгляд Реджинальда: знаю, мол, что делаю!
Знает он… А хотя, что там! Реджинальд вдруг ощутил усталость от всех этих недомолвок. Знает так знает. Да ведь и правда, что ж теперь: мы направо, немцы налево?.. Глупо. Лучше уж стать союзными попутчиками, тем более что никто никому ничем не обязан. Что не так – расстались и прощайте. А если все так – что же лучше?..
– Согласны, – подтвердил Гатлинг.
– Отлично! – Симпкинс прямо-таки просиял. – Ну а раз так, то давайте собираться, не будем время терять!..
Сборы почти всегда оказываются длиннее, чем предполагаешь. Вот и сейчас повозились порядком: как всегда, один не мог найти одно, другой другое, вчера-позавчера куда-то засунутое… Немцы из вежливости перебрались на берег, сказали, что подождут там.
Гатлинги, будучи людьми глубоко упорядоченными, собрались чуть ли не раньше всех. Убедившись, что ничего не забыто, Реджинальд решил проконтролировать прочих, вышел из каюты и увидел, как Гринвуд что-то озабоченно втолковывает Симпкинсу. Тут же при виде хозяина вскинулся:
– А, вот и мистер Гатлинг! Отлично. Мистер Гатлинг, можно к вам? Есть дело.
Пришлось втянуться обратно в каюту. Вивиан вопросительно взглянула на всех:
– Что-то случилось?
Гринвуд кашлянул:
– Пока ничего, но…