В команде незаметно, сама собой сложилась негласная иерархия. У немцев в лидеры явно вышел Бродманн, он всячески демонстрировал, что главный в объединенной экспедиции – мистер Гатлинг, и дисциплинированные немцы это молчаливо признали, а магистр Шеффлер окончательно слился на позиции рядового ученого. Кто знает, может быть, внутренне он с этим не смирился… но демонстрировать не рисковал.
Дымная струя над лесом тем временем заметно погустела и раздалась вширь. Похоже, в костер толково подбрасывали веток или сухой травы, отчего и клубило таким мощным столбом, да плюс благодаря безветрию. Ориентировались на дым, а когда группа вошла в лес, ориентироваться пришлось по мысленному азимуту – ну, здесь Борисову карты в руки, он возглавил колонну… и трех минут не прошло, как вывел на едва заметную, но все же протоптанную тропинку.
И логика и эмпирика подсказывали, что дорожка должна привести к костру. Ну а там… Воображению разгуляться не дали, а чтобы это «там» не привело к неприятностям, во главу колонны поставили бойцов: Эйленса и Хофбауэра, а в замыкающие определили ван Брандта и Рейнеке. Пошли в темпе, оружие наготове, сами настороже, без болтовни и даже без окликов. Молча Реджинальд видел перед собой спину Бродманна, позади слышал дыхание Вивиан, шагал, не оглядываясь, собрав мысль в простейшую формулу: что чувствую и вижу, о том думаю, а больше незачем. Главное – Вивиан рядом, вот ее дыхание, ее легкие шаги…
Но тут принцип экономии мысли дал сбой. Эмпирика уступила место расцвету образов, перед мысленным взором побежали картины прошлого, молодости, безбрежной Атлантики, Острова погибших кораблей… Все это вычурно сплеталось с настоящим и еще с каким-то совсем неведомым, чего мистер Гатлинг и сам уже не мог разобрать. Оплошал, словом. Со стороны посмотреть – идет человек цельно, жестко, четко; а в голове – кино.
Надо сказать, что не один Реджинальд упустил контроль над обстановкой. Собственно, прошляпили все, кроме Пьера. Лишь его привычное к дикому лесу чутье уловило то, что не заметил никто другой. Даже Поль. Видно, Пьер был опытнее.
Его отчаянный крик хлестнул всех как кнутом. Реджинальд вздрогнул, спина Бродманна перед ним дернулась очень странно, сразу влево, вниз, назад – в трех измерениях. И Реджинальд обомлел, увидев, как шедший впереди Эйленс провалился сквозь землю – буквально как в преисподнюю.
А лес взорвался воплем, ревом и треском.
Точно из ниоткуда – а по сути, так и есть – из засады, не замеченной идущими, с обеих сторон тропки вырвалась толпа дикарей.
То, что это дикари, было ясно сразу же, но при этом они были белокожие, заросшие грубыми русыми или рыжими волосами, почти шерстью, бородатые, косматые, орущие. Кто они?! Вопрос, может, и полыхнул в мозгах путников, но ровно никакого смысла в нем не было. Биться надо, а не думать!
И все сработали мгновенно, оружие к бою – огонь! Выстрелы грянули через секунду после атаки.
Пистолеты-пулеметы – идеальное оружие как раз для такой схватки, ближнего боя, почти рукопашной. А жить захочешь – обойдешься без команд. И потому точно внутренний голос рявкнул всем: «На первый-второй рассчитайсь!» – первые влево, вторые вправо – и обрушили смерть на дикарей почти в упор.
Те были не больно рослые, но мощные, кряжистые парни, в ручищах цепко держали дубины, способные размозжить череп, – но огнестрельное оружие оказалось для них шоком. Залпы сметали с ветвей листья, в щепы крошили сами ветви и стволы, а главное – косили насмерть и не насмерть нападавших, чью лютую ярость быстро смел ужас перед могуществом демонов, ошибочно принятых за людей. Ну кто, как не демоны, мог извергать смертоносный огонь! Если одни из сраженных вряд ли успевали что-то подумать, даже ощутить, то раненых, сбитых пулями, разрывала волна боли, ужаса и дикого осознания того, что весь прежний мир разлетелся в хлам, в нем вдруг возникло то, чего не должно быть. Культурный шок, как говорят ученые люди.
Огонь, грохот, дым, вопли – лес на минуту превратился в ад кромешный. Примерно столько длился этот бой. Уцелевшие дикари в страхе и панике бросились через лес, и страшная минута осталась в их навсегда опаленной памяти как встреча с грозными богами, на которых люди по дурости вздумали поднять слабые руки.
Реджинальд хладнокровно срезал наповал очередью из «томпсона» одного из нападавших, не ощутив ничего. Он вообще не успел пережить ни испуга, ни азарта, ни злого торжества победы, настолько скоротечной оказалась схватка. Спокойная твердость в душе и быстрый взгляд на жену. Та бледна, но тоже спокойна.
А вот Бродманн, казалось, не идет, а летит в вихре упоения битвой.
– Живы? – крикнул он Гатлингам.
– И здоровы. Что с Эйленсом?
– Плохо с ним, похоже. Сейчас точнее гляну. Но как будто других потерь нет.
Лес оглашался стоном и воем раненых – больше от пережитого кошмара, чем от боли.
– Джимми, Вилли, – велел Реджинальд Симпкинсу и Хантеру, – попробуйте оказать помощь раненым и допросить, насколько это удастся. Только без лишнего рвения, Джимми! Помните, что мы цивилизованные люди.
– Ну, еще немного, и мы это забудем, – хмуро пошутил Симпкинс, однако обещал быть сдержанным. Прихватив еще и Гринвуда с Дэвисом, он с устрашающим видом направился к раненым. А Реджинальд подошел к Бродманну, стоявшему над ямой.
Да, на этой лесной тропинке, полупротоптанной, полузаросшей, была искуснейшим образом устроена ловушка. Тонкий слой дерна, уложенный на несколько ветвей, выдерживавших его вес, создавал полную иллюзию твердой поверхности. Но стоило на эту конструкцию ступить какому-нибудь массивному существу, как он проваливался в яму. А там…
Ханс смотрел вниз с видом, от которого вряд ли стоит ждать чего-то хорошего. Реджинальд это понял, еще глядя со стороны, а подойдя, убедился.
В дно ямы глубиной метра три были с разумным расчетом вкопаны длинные колья, заостренные до состояния русского трехгранного штыка. С разумным расчетом – значит так, что провалившаяся добыча гарантированно напарывалась как минимум на один из кольев. С учетом высоты падения и остроты копья такое поражение, безусловно, было смертельным.
Эйленс же, падая, оказался пронзен сразу двумя пиками, и хотелось думать, что смерть наступила мгновенно.
Подошел и Борисов, посмотрел.
– Вот так, – прокомментировал он. – Век живи, век учись.
Гатлинг кивнул, но думал уже о другом.
Если мы шли на дым, но не дошли до него, то это значит?..
Тут подскочил Симпкинс.
– Ну потолковал. Дураки дураками, конечно, что с них взять! Один сдох. Со страху, не иначе.
– Ну, Джимми, вы к ним шли с таким кровожадным видом…
– Да ладно!.. Кстати, удивительная вещь: эти черти по-английски понимают! И даже сказать могут несколько слов. Представляете?
Гатлинг оторопел. Вот сюрприз так сюрприз!
– Как так?
– Да вот так. Я одному говорю…
– Стоп, стоп, Джимми. Ну-ка все по порядку!..
Детектив согласно мотнул головой и начал излагать системно.
Прежде всего осмотр поля боя выявил потери нападавшей стороны. Семеро убитых; если уж быть точными, то шесть. Один при последнем издыхании – доктор Хантер осмотрел его, выпрямился, отрицательно покачал головой:
– Даже из жалости добивать не надо. Пусть свои три минуты протянет.
Ну а умеренно раненных оказалось трое. Подошли к первому – тот от лютого перепуга безумно таращил светло-голубые глаза, а затем вдруг начал судорожно икать, икать… глаза закатились, из горла вырвался хрип…
– И помер. Представляешь?
– Представляю, – задумчиво сказал Гатлинг. – А глаза прямо-таки голубые?
– Прямо так. И рыжий, как огонь. Весь обросший, бородища как у этого… русского писателя знаменитого, как его…
– Льва Толстого.
– Вот-вот! Только рыжая. А рожа страшная какая! Зверь зверем.
– А те двое?
– Да такие же уроды. Но слушайте дальше!
– Слушаю.
Дальше Симпкинс поведал о том, что, наученные горьким опытом, они подошли к двум другим раненым предельно корректно, даже улыбаясь, что вроде бы помогло. Те хоть и таращились так, словно ждали от безбородых людей адских невзгод (заросшие трехдневной щетиной американцы должны были казаться им без бород), спустя полминуты-минуту все же догадались дремучими мозгами, что к ним подошли не со злобными намерениями.
Хантер, делая руками успокоительные движения, осмотрел обоих. У одного оказалось сквозное ранение, у другого пуля засела в мякоти бедра. Доктор, осматривая, заинтересованно хмыкнул:
– Однако интересно. Очень интересно…
– Да, – вдруг брякнул первый раненый, со сквозным. – Интересно. Там! – и махнул рукой на северо-запад, туда, где еще должен был подниматься дымный столб.
Американцы обалдели.
– Твою мать, – вырвалось у Гринвуда. – Откуда он это знает?!
– Твою мать! – обрадованно вскричал дикарь и выпалил еще несколько словечек, опасных для слуха благовоспитанной миссис Гатлинг, – неизвестно, слышала она или нет.
Пострадавший же, сообразив, что владение языком богов – а именно так он во все глаза смотрел на пришельцев – производит благоприятное впечатление, заторопился выложить все, что знает, и в сумме понес чепуху, от которой Симпкинс рассерчал, плюнул и ушел, оставив доктора объясняться и делать перевязки.
– Теперь ясно, – сказал Реджинальд и осмотрелся.
Можно было утверждать, что временную безопасность экспедиция себе обеспечила. Вокруг было тихо, ни динозавров, ни рыжих светлокожих дикарей, ни каких-то иных. Но расслабляться, разумеется, не следовало.
Пока стрелки зорко осматривали окрестности, отчасти даже осторожно прочесывали их, Хантер свое дело сделал и быстро вернулся к начальству. Сразу было заметно его странное выражение лица: одновременно радостное, изумленное и еще какое-то такое, что словами не передашь.
– Слушайте! – воззвал он. – Я, честно говоря, раньше такого не встречал!..
– А динозавров встречал? – хмуровато поддел Редуотер, но не сбил эскулапа.
– Да я не о том, – миролюбиво отмахнулся он.