6. Время отъезда от швейцарской границы до шведской и технические детали будут установлены.
Берн - Цюрих, 30 апреля 1917 г."
Этим поездом 12 мая уезжала группа в 257 человек. Накануне отъезда цюрихские социал-демократы устроили в зале "Эйнтрахт" прощальный митинг. Выступил и Платтен, который вернулся из путешествия в Россию, и Отто Ланг, который будет проводником следующего эшелона.
Специальный поезд провожала вся колония и несколько сот швейцарских товарищей. Вагоны украсили цветами, поезд отошел от станции Цюрих под звуки "Интернационала".
Братьев Маневичей среди пассажиров не было. Их перевели в третью, более позднюю группу, и это решение совпало с их личными планами, потому что старший брат должен был закончить работу в клинике, а младшему предстояли экзамены, без которых ему не выдадут диплома.
Немало провожающих собралось и 20 июня, когда третья группа - еще 206 эмигрантов - покидала Цюрих. На этот раз в числе пассажиров были и братья Маневичи - старший с дипломом врача, младший с дипломом об окончании политехнического коллежа.
На следующее утро, после ночевки в Шафгаузене, эмигранты покинули Швейцарию, проехали всю Германию с юга на север, а утром в воскресенье 24 июня благополучно прибыли в Стокгольм...
Этьен давно не помнит, сколько пересадок пришлось тогда сделать ему и брату, прежде чем они добрались домой, в Чаусы. Но помнит, что дорога была длинная и трудная.
109
Прошли времена, когда Апостол Пьетро покупал для Чинкванто Чинкве что-нибудь из провизии на свои деньги в долг. Неожиданно для себя Чинкванто Чинкве стал одним из самых богатых людей на Санто-Стефано, так как, еще до перевода от Анки, получил 2450 лир в погашение старого долга братьев Плазетти; эта сумма была переслана стараниями Джаннины.
К сожалению, лиры после начала войны сильно обесценились, их покупательная способность стала падать. До войны пяти лир хватило бы на день прокормиться троим. А нынче на такие деньги в лавке и купить-то нечего. Этьен помнит, что в 1936 году один доллар приравнивали к 20 лирам, сейчас, по слухам, за доллар платят чуть ли не 100 лир. А в тюремном обращении по-прежнему сольдо и чентезимо. Вот и приходится покупать у подрядчика все кусочками, ломтиками, щепотками, а сигареты - поштучно. Все равно Этьен был счастлив тем, что подкармливает своих друзей.
Но тем сильнее ощущал Этьен недостаток духовной пищи, страдал от отсутствия информации о положении на Восточном фронте, от лживости ее.
По-прежнему заключенные имели право читать только иллюстрированные воскресные газеты. Иногда Апостол Пьетро за отдельное вознаграждение ухитрялся на неделе доставать и приносить неведомо где подобранные или украденные газеты. А иногда капеллан Аньелло приносил под сутаной газеты, на которые наложен запрет. Капеллан отлично знал, что Марьяни, Лючетти и Кертнер - люди не религиозные, и тем больше уважения заслуживали его заботы.
Бомбежки, обострившееся чувство опасности вызвали у иных угрызения совести, тягу к молитвам, исповедям. В дальнем углу подвала за выступом стены стояла скамья, и там капеллан устроил подобие исповедальни.
"Какой мучительный груз отягощает память добряка Аньелло! - подумал Этьен. - В стольких злодеяниях уже покаялись ему грешники Санто-Стефано! И все это не смеет забыть капеллан. Но в каких таких грехах эти набожные убийцы и грабители исповедуются сейчас, после того, как они давно покаялись в самом страшном своем грехе? Сущие пустяки: один упомянул всуе имя Христово, другой непочтительно отозвался к божьей матери. А наказание за это известно какое - прочесть столько-то страниц из Евангелия..."
Недавно капеллан получил письмо с Восточного фронта от бывшего подполковника, ныне полковника Марио Тройли: письмо мрачное, как завещание. Тройли жалуется на русский климат, на русские дороги, на русскую еду, на русский характер, на неуступчивость и бессердечие русских женщин и еще на что-то. Он охотно вспоминает Санто-Стефано. Там по крайней мере нет морозов, нет снега, а живой христианин не чувствует себя все время мишенью. Тройли не верит, что вернется домой. Дон - последняя река, которую он видел в своей жизни, не увидеть ему больше ни голубого Неаполитанского залива, ни мутных вод Тибра. Он просит капеллана помолиться за его душу, на которой столько незамолимых грехов...
А в другой раз капеллан сообщил, что Куаранта Дуэ, контрабандист, который пытался убежать из эргастоло в компании с циркачом, по приговору суда расстрелян в Триесте.
Капеллан часами просиживал в камере политических. Но не страх перед воздушными налетами приводил его сюда. Узники встречали капеллана неизменной приветливостью, а он рассказывал немало интересного из истории Понтийского архипелага... Этьен и понятия не имел, что остров Вентотене был в начале нашей эры местом ссылки неугодных членов императорских семейств. Оказывается, на эти острова отправили в ссылку Джулию, дочь императора Августа, позже - Агриппину, жену Тиберия, еще позже - Октавию, жену Нерона. Октавия вскрыла себе вены, к этому ее вынудили слуги Нерона. В этих местах гребцы галеры по приказу Нерона веслами убили его мать. На Вентотене сохранились развалины богатой виллы и бассейна, а также остатки лестницы, вырубленной в скале. Сохранились характерные черты древнего порта, там во время шторма укрывался Калигула. Капеллан готов рассказывать бесконечно, была бы только аудитория...
Все больше послаблений делали узникам эргастоло, капо диретторе Станьо не хотел с ними ссориться. Дела Муссолини шли все хуже, и в тюрьме чувствовалась растерянность. Суетливо шныряли по коридорам тюремщики, присмирел Кактус.
Еще на одну уступку пошла тюремная администрация, когда начались воздушные налеты: убрали "волчьи пасти", и теперь узники часами стояли у зарешеченных окон.
Однажды Этьен и его соседи наблюдали воздушный бой между немцем и англичанином. Позже узнали, что англичанин сбил "фокке-вульф-190" и тот упал в море, но перед тем успел подбить своего победителя, и англичанин выбросился на парашюте. Все в эргастоло гадали - утонул или спасся? - и во главе с капелланом молились за англичанина.
Но происшествия и события, подсмотренные в тюремное окно, отступили на задний план и забылись после того, как к Санто-Стефано подошел военный корабль под итальянским флагом.
110
26 июля 1943 года около полудня на рейде Вентотене бросил якорь корвет "Персефона". В тот день число ссыльных едва не увеличилось на одного человека. На борту "Персефоны" находился свергнутый Бенито Муссолини.
Не прошло и суток после исторического визита дуче на королевскую виллу "Савойя", Муссолини попросил короля принять его. Виктор-Эммануил согласился дать аудиенцию, но просил Муссолини приехать в целях конспирации непременно в штатском. 25 июля в 17 часов Виктор-Эммануил III, король Италии и Албании, цезарь Абиссинии, ждал Муссолини у входа во дворец. Тот приехал в темно-синем костюме и поношенной коричневой шляпе. В 17.20 аудиенция была закончена. Король проводил Муссолини до выхода, подал на прощание руку и вернулся в свои апартаменты. Муссолини хотел уехать в своем автомобиле, но ему сообщили, что это опасно, его ждал другой автомобиль. На месте водителя, вместо Эрколе Боррато, который двадцать лет водил машину диктатора, сидел капитан карабинеров.
Муссолини выразил желание, чтобы его отвезли на виллу в Рокка делла Камината, на севере Италии, но ему было отказано.
Из казармы карабинеров, с окраины Рима, Муссолини увезли в полицейской машине к морю. На этот раз он ехал без своего личного телохранителя Ридольти. Некогда тот обучал молодого Бенито фехтованию и верховой езде... Ридольти уже за семьдесят, дуче произвел его в почетные генералы милиции, он ходил в ярмарочно-пестром мундире и до последнего дня сопровождал дуче во всех его поездках.
У берега ждала моторная лодка, она подошла к корвету "Персефона", и, едва Муссолини ступил на палубу, корабль вышел в море и лег курсом на юг.
Еще утром на Санто-Стефано разнесся слух об отставке Муссолини и назначении вместо него Бадольо. Радио известило об этом вчера, 25 июля, в 10.45 вечера, когда в эргастоло было темно и все спали. Новость обнародовал радиодиктор Джанбатисто Ариста, который в течение многих, многих лет оповещал страну о "славных деяниях" дуче и чей голос знали во всех уголках Италии. На этот раз он бесстрастно прочел послание короля, его обращение к народу, а также обращение маршала Бадольо.
После обеда Марьяни узнал от всезнающих уголовников, что в кабинете капо диретторе со стены сняли портрет дуче и эмблемы фашизма, остался висеть только портрет короля. Тюремщики сняли со своих мундиров фашистские значки.
Судя по последней радиопередаче, народ повсеместно ликует. На улицах городов горят большие костры. Жгут портреты дуче, жгут бумаги, которые тащат из участков фашистской милиции и фашистских организаций, разбивают бюсты дуче. Народ требует, чтобы заключили перемирие, амнистировали политических, распустили фашистские организации, требует свободы печати. В Северной Италии всеобщая забастовка. Фашистский главарь Фариначчи переоделся в форму немецкого летчика и бежал в Германию...
Муссолини хотели высадить на Вентотене, но охрана сочла это опасным. Слишком много своих врагов сослал дуче на этот остров. Там томится около пятисот коммунистов во главе с Террачини, Лонго, Секкья, Скоччимарро, Камиллой Раведа. Анархисты еще опаснее, каждый из них может вытащить из-за пазухи бомбу.
Нет, Вентотене - неподходящее место для дуче. Корвет "Персефона" поднял якорь, и через несколько часов Муссолини сошел на соседнем острове Понцо.
Его поселили в рыбачьем поселке, в небольшом домике, в комнате, которую когда-то занимал пленный эфиоп рас Имру, двоюродный брат негуса Хайле Селассие I.
Муссолини разрешили расхаживать по острову, купаться, но лишили радио и газет. А ведь совсем недавно рабочий день дуче начинался с того, что он читал в оригинале сообщения тайных агентов и шпиков, на что уходила немалая часть всего времени, занят он был сверх головы. Дуче не доверял в последнее время даже близким сподвижникам и сосредоточил в своих руках министерства иностранных дел, армии, флота и авиации, внутренних дел...