Добравшись до поселка Песчаного, Аустра не поехала домой, а свернула к дому Тимротов, чтобы Лаурису, если он у Рудите, не пришлось вести домой лошадь. Но он был дома и встретил Аустру у ворот.
— Я услышал, как вы подъехали, — сказал Лаурис, — и сразу понял, что больше некому.
Скрипнула дверь, кто-то вышел во двор — вероятно, брат Лауриса. Было темно.
— Вы хотели что-то сказать… — прошептал Лаурис.
— Завтра вечером я пойду в магазин за газетами, — так же тихо ответила Аустра. — Если хотите встретиться и поговорить, ждите у речки.
— Я буду там, — взволнованно ответил Лаурис. В темноте блеснули его глаза.
Аустра ушла, а дрожки, грохоча по мерзлой земле, въехали под навес. Лаурис ликовал. По темной дороге, в ту сторону, где мигал желтый огонь в лачуге Зандавов, шла, опустив голову, ссутулившаяся женщина.
3
На следующий день Алексис и Лаурис ставили килечные сети. Пришлось зайти далеко в открытое море, на глубину шестнадцати сажен. Пока они возились с сетями, поднялась метель, берег скрылся из глаз. Опустив последний якорь, они повернули моторку к берегу, ориентируясь по ветру. Компаса не было. Через какой-нибудь час они должны были подойти к берегу, прошло уже больше двух, а берега все не было. Они поняли, что моторка описывает вместе с ветром круги или идет параллельно берегу. Лодка обледенела, шуга быстро смерзалась. Видимость из-за сгустившейся мглы была не больше, чем шагов на тридцать.
Они блуждали до вечера — усталые, продрогшие и голодные. Уже смеркалось, когда утихла метель и слева показалась полоса леса, далеко в море вдавался какой-то мыс.
— Здорово! — сплюнул Алексис. — Далеко заплыли. Засветло не доберемся, да и горючее идет к концу.
Они подошли ближе к берегу, чтобы новая снежная метель не застала их в открытом море. Если не хватит горючего, пристанут где попало и пешком пойдут в поселок.
Лаурис нервничал — Аустра напрасно будет ждать его. А возможно, она встретит их на берегу, ведь она знает, что он в море с Алексисом, и они успеют договориться о встрече. Возможно… а возможно, что она передумает и больше не будет искать свиданий.
— Который час? — спросил Лаурис, когда они, наконец, добрались до отмели поселка Песчаного.
— Шесть, — угрюмо проворчал Алексис. — Весь день потерян. Я думал, что сумею подготовить новую сыртьевую сеть, да где уж теперь. Хорошо, если успеем сколоть лед с лодки.
— Ты сейчас собираешься скалывать? — проворчал Лаурис. — Лучше придем утром. — «Аустра теперь уже отправилась в магазин. Сколка льда займет не меньше получаса».
— Ты куда-нибудь торопишься? — спросил Алексис.
— Я голоден, да мы сегодня и так проболтались слишком долго, — огрызнулся Лаурис.
— Беги, мне-то что. Я и один сколю… — резко засмеялся Алексис. — Молодому человеку некогда, ха-ха! Наверно, опять бриться спешишь? Надо было захватить с собой бритву — в море побрился бы.
Неудачный день испортил обоим настроение, и они беспричинно злились.
— Делай как знаешь, — заявил Лаурис. — С меня на сегодня хватит. Всего хорошего!
— Вертопрах! — крикнул вслед Алексис.
— Я тебе не батрак! — отрезал Лаурис, уходя.
В конце концов ничего страшного нет, если оставить обледеневшую лодку до завтра. Скоро Алексис пожалел о своей резкости, но как всякого уверенного в своей правоте человека это еще больше раздосадовало его. «Пусть катится ко всем чертям! А лодка постоит, я один тоже не буду батрачить».
Закрыв на ключ кабину моторки, он отправился домой в таком дурном настроении, что маленький Дадзис вместо ожидаемой ласки получил от хозяина пинок сапогом. В кухне хлопотала одна Рудите.
— Где Аустра? — сердито спросил Алексис.
— Еще не вернулась из магазина.
— Это еще что? Ты сама не удосужилась сходить?
— Ей понадобились цветные нитки для вышивания. Самой лучше выбрать подходящие цвета.
— Нитки, ха… лучше бы поработала коклюшкой. Сети лежат нечиненые. Всем я должен заниматься.
Сняв сапоги, он яростно швырнул их в угол. Рудите не произнесла ни слова. Она изучила брата и знала, что в подобных случаях лучше всего молчать.
— Ты сейчас будешь есть или подождешь, когда придет Аустра?
— Ты считаешь, что я еще недостаточно долго ждал? С утра маковой росинки во рту не было…
Пока Рудите ставила на стол жареную салаку с картофелем, Алексис заглянул в коробку с гильзами и банку, где хранился табак. За праздники весь табак вышел. Этого еще не хватало! Остаться без курева… Они даже не способны днем сходить за табаком!
С недовольным видом он сел за стол и принялся за еду. Рудите налила ему кофе и незаметно ушла в свою комнату.
Лаурис сразу со взморья отправился на условленное место. Переодеваться было некогда. Ничего, в темноте незаметно. А если и увидит, то известно, откуда он явился.
Ему не пришлось долго ждать. Аустра тихо кашлянула, заметив на дороге темную фигуру. Сверкнул и сразу погас карманный фонарик.
— Много ли у вас времени? — спросил Лаурис, беря из рук Аустры корзинку с покупками.
— Немного. Дома будут ждать. Отойдем куда-нибудь в сторону, скоро здесь должна пройти Байба. Нехорошо, если…
— Что у вас на ногах?
— Резиновые сапоги.
— Хорошо. Значит, мы можем идти берегом. Возле Зандавов тропинка выходит на дорогу.
— Знаете что, — заметил Лаурис, когда они свернули с дороги и подошли к одинокому кусту. — Я сегодня поссорился с Алексисом, и вам лучше не задерживаться. Жаль, что так вышло, но будет хуже, если у него возникнут подозрения.
— Разве он… о чем-нибудь догадывается?
— Кажется, еще нет. Я спешил вовремя встретить вас, а он хотел, чтобы я остался и помог сколоть лед с моторки. Я отказался…
— Тогда он может догадаться. Подозрительное совпадение: я первый раз иду в магазин, и как раз в это время вы не хотите задержаться у лодки.
— Ну, надеюсь, ничего страшного не случится, — Лаурис нащупал в темноте ее руку и крепко пожал. — Как хорошо, что вы пришли! Как мне вас благодарить…
Ответом ему было торопливое нервное рукопожатие.
— Вы все знаете обо мне, — продолжал Лаурис. — Я раскрыл перед вами себя как на ладони.
— О боже, как все же я мало знаю, — ответила Аустра. — Вы говорите… что любите меня…
— Это правда, — с горячностью откликнулся он.
— На что вы надеетесь? Чего хотите? Обманывать своего друга? Может быть, это и есть предел ваших мечтаний?
— Если бы мне пришлось довольствоваться только этим, я был бы признателен и за это.
— А меня это не удовлетворяет. Я потребую все или ничего.
— Берите все, ведь я ваш! Только скажите, значу ли я для вас хоть что-нибудь?
— Вы… — пальцы ее схватили пальцы Лауриса, стиснули их и отпустили. — Вы могли бы стать для меня всем, но для этого нужно выполнить то, что я потребую.
— Я выполню.
— Все?
— Для меня нет ничего невозможного.
— Я потребую многого, очень, очень многого. Прежде всего… я не желаю быть ничьей любовницей. Мне не нужно счастья, которое заставляет лгать, обманывать, обкрадывать кого-то. Вы понимаете? Я не могу принадлежать двоим.
— Именно такой я вас представлял в своих мечтах.
— Потом… я хочу выбраться отсюда и никогда больше сюда не возвращаться.
— Тогда наши желания совпадают. Это все?
— Об остальном вы узнаете, когда придет время.
— Буду ждать. Значит, вы все-таки любите меня?
— Об этом узнаете, когда настанет время. А пока… пока будем жить так, как будто ничто не изменилось. Вон уже виднеется дорога, не ходите дальше. Дайте мне корзинку.
— Знаете что… Если вы мне верите, — Лаурис с волнением схватил ее руки, — и если я для вас действительно что-то значу… — он приблизился к ней вплотную и ждал, не спуская глаз с лица Аустры.
Несколько мгновений Аустра пытливо вглядывалась в его глаза, затем молча склонилась к нему. Он поцеловал ее. Аустра ушла не оглядываясь. Лаурис тоже пошел домой, затаптывая тяжелыми сапогами маленькие следы, оставленные на снегу Аустрой. Но это была излишняя предосторожность: к ночи опять пошел снег.
«Теперь я виновата, я провинилась перед мужем… — подумала Аустра. — Он бы имел право судить меня, если бы знал. Но почему мне не страшно? Почему молчит голос совести? Или мне больше не жаль Алексиса? А он хоть раз пожалел меня?..»
И все же по мере приближения к дому ей становилось все тревожнее. «Как посмотрю ему в глаза?»
В кухне никого не было. Алексис хмуро взглянул на жену из угла комнаты.
— Здесь газета, Алекси… — сказала Аустра, положив газету на стол. — Ты поужинал?
— Ты принесла табак? — сурово прервал он ее.
— Табак?.. Разве…
Он только сплюнул и швырнул коклюшку.
— Ну ничего в голове не держится! А о глупостях думает весь день.
— Что с тобой, Алекси?
— Я с самого полудня не курил!
— Ты мог сказать об этом более спокойно. Не случилось ничего страшного, чтобы так кричать.
— Уж не знаю, как тогда и разговаривать. Целый день вам нечего делать, и ты не могла заметить, что у меня нет табаку, и я должен молчать… Не зажужжала ли опять у тебя в голове оса? Старик целых три дня напевал да бормотал, теперь у тебя только Эзериеши на уме.
— А при чем тут табак?
— Ох, оставь меня в покое!
Таким грубым он еще никогда не был. Слушая его, Аустра чувствовала, как она постепенно освобождается от какой-то тяжести: этот человек заслужил, чтобы с ним поступали так, как поступила она. После минутного замешательства она молча завязала платок, который собиралась было снять, и направилась к двери.
— Куда? — крикнул Алексис.
— В магазин. А то мне сегодня житья не будет.
— Ты идешь назло мне? — он вскочил, загородив ей дорогу. — Я из тебя выгоню эту дурь.
— Через полчаса магазин закроется, — спокойно проговорила Аустра. — И ты до утра останешься без табаку.
— Никуда не пойдешь! — Алексис оттолкнул ее от двери. — И хватит об этом! Ни слова больше.
Аустра уставилась на него гневными глазами, затем тихо прошла в комнату и сняла пальто. «Вот когда он открыл свое настоящее лицо! Уже сейчас он такой. Каким же он будет через несколько лет, когда почувствует полную власть надо мной? Нет, этого не будет. Нечего его жалеть. То, что я собираюсь делать, правильно. И я сделаю это».