– Сдал, – коротко подытожил тренер. – Свободен.
– Сдал? – удивлённо переспросил Нери.
– Пятьдесят три из ста, – тренер показал на табло со зловещими цифрами.
Нери зажмурился, не желая лицезреть свидетельство своего позора. Вот уж точно: хуже быть не могло! Куда лучше явиться на пересдачу, как Лачино, чем иметь позорную отметку в ведомости.
Опустив голову, Нери направился в раздевалку, чтобы укрыться от любопытных глаз. Он ненавидел тренера, который не пожелал войти в положение. Он ненавидел Гандиву, для которого открыты все пути. Он ненавидел своё заболевание, медленно, но верно превращающее его в немощную развалюху.
Но больше всего на свете он ненавидел сам себя.
Свист факультетского репродуктора, пролетевший чёрным вороном над залом, ошпарил с ног до головы:
– Нери 42, срочно зайдите в деканат! – отчеканил электронный голос информатора. – Нери 42, срочно зайдите в деканат!
Сдавленный стон сорвался с губ. Деканат – священное место. Туда вызывают или за серьёзные провинности, или за большие заслуги. И в последнем Нери сильно сомневался
Задрав лицо, Нери посмотрел на решётку репродуктора, зияющую чёрным глазом под потолком, будто бы она могла дать ответы на все его вопросы. Если бы в этот момент Нери обернулся, его поразил бы ледяной стрелой торжествующий взгляд Гандивы.
7
– Нери 42, пройдите в приёмную! – гнусаво прогорланил информатор.
Неприятный холодок поднялся по позвоночнику. Нери обернулся на пустующий коридор, затопленный реками солнечного света. Он действительно не понимал, что ведёт его: страх, злоба или непонятное торжество.
Будь что будет! Нери расправил плечи, стараясь выглядеть гордо и представительно. Непросто заставить собеседника воспринимать тебя всерьёз, когда на тебе видавшие виды джинсы, нещадно истёртые на коленках, и спортивная толстовка с говорящим числом 42 поперёк груди. Нери так торопился на раздачу слонов, что даже не счёл нужным переодеться.
За баррикадой двери Нери встретила молоденькая секретарша.
– В приёмную номер три, – промямлили изящные губки, измалёванные помадой лососевого цвета.
Залпы в голове стихли, уступив место холодноватому бризу. Неужели удача перешла на его сторону?
– Дея? – переспросил он, не веря собственному счастью.
– Она, – секретарша щёлкнула языком.
Нери позволил себе выдохнуть. Нахлынувшее облегчение расслабило мышцы. Дея 26 – самая молодая, спокойная и рассудительная из трёх деканов факультета. Лучше уж выслушать её нудные нотации, чем попасть под горячую руку Тильды 7. А уж если судьба толкнёт на ковёр к Аарону 865 – всё, пиши пропало. Без жёстких санкций от привередливого старика ещё никто не уходил!
Прошаркав подошвами по бархатному ковролину, Нери толкнул третью дверь. Капли пота побежали по лбу. Нери с ужасом осознал, что забыл постучаться.
– И-и-извините! – промямлил он.
– Всё в порядке, Нери 42, – ответил монотонный голос, – проходите.
Дверь глухо стукнулась о косяк. Лёгкая дымка сандалового аромата накрыла Нери с головой. Он застыл столбом, потирая глаза. Прозрачный пол сиял до такой степени, что казался сделанным из цельного бриллианта. В центре кабинета помпезно возвышался резной стол. Дея 26 расположилась за ним, погрузив крупное тело в анатомическое кресло.
Дрожь тронула кончики пальцев. Сухой ком застрял в горле, мешая говорить.
– Приветствуй Вас, Дея 26, – растерянно пробормотал Нери. – Кажется, я уже понял, почему я здесь.
– Думаю, Вы правильно поняли, – Дея указала на стул напротив, приглашая Нери присесть. – На Вас подана жалоба.
Последняя надежда улетучилась, вырвав из груди шумный, почти жалобный выдох. Деревянные полки, уставленные безделушками и наградами, закружились перед глазами. Картина, наконец, прояснилась; скрытые карты перевернулись рубашкой вниз. Вот почему Гандива опоздал на зачёт: он дотошно заполнял жалобные акты!
– И додумался до этого, конечно же, несравненный староста, – констатировал Нери, опускаясь в кресло. – Не самое умное решение палить из бластера по клопам, но другого от него я и не ожидал. Не буду отрицать: я немножко его испачкал. Но он был виноват сам.
По губам Деи пробежала улыбка. Отблеск закатного луча тронул её прилизанные волосы.
– Я не стала бы язвить на Вашем месте, – она сложила руки на полированной поверхности стола. Во всех движениях Деи, несмотря на её внушительные габариты, сквозила гибкая кошачья грация. – Порча чужого имущества – серьёзное обвинение, приводящее к административной ответственности четвёртого уровня.
Нери почувствовал, что Дея, несмотря на сказанное, расположена к нему и неосознанно держит его сторону. Его, а не Гандивы! Вот только заносчивый чистоплюй на этот раз зашёл слишком далеко. Сможет ли она помочь?
– Какая порча?! – брови Нери удивлённо взлетели вверх. – Шоколадный крем прекрасно отмывается с гладкой поверхности! Шёлк превосходно отстирывается! Мы же не в каменном веке…
Дея поправила воротничок блузки. Было заметно, что она с трудом подбирает слова.
– Гандива 2 утверждает, что его конспектор пришёл в негодность.
– Не может такого быть! – накопившаяся злость попёрла наружу. – Да даже если так – виноват он сам! Он подставил меня на лекции, и я не мог просто так это оставить!
– Нери, он был прав, – Дея снисходительно улыбнулась. – Он – староста потока, и выполнял свою работу. Его задача – следить за качеством вашего обучения. Делать замечания и докладывать лектору о невыполнении учебного плана – прямая обязанность старосты.
Нери на мгновение воскресил в себе здравомыслие. Нужно молчать и соглашаться, иначе можно подставить себя так, что вовек не отмоешься. Да, он знал эту простую истину. Только вот бессознательное было куда сильнее усвоенных правил приличия.
– А Вы не находите, что это подло?! – Нери с вызовом посмотрел на декана. Эмоции буйным ураганом рвались наружу. – Грязно, непорядочно и не по-человечески?
– Это другой вопрос, – вздохнула Дэя, – я даже скажу больше, Нери. На Вашем месте я поступила бы ещё хуже. Но, тем не менее, принципы у каждого свои. У Гандивы они с законом не расходятся. У Вас… Вы сами понимаете. Надеюсь, что только в этот раз.
Прохладный ноябрьский ветерок просунул руку сквозь открытую створку окна, коснувшись занавески. Он нёс с собой запах городских дорог и сухой пыли. Вдалеке басисто гудели оживлённые трассы, порождая чувство тоски и безысходности.
– И какое наказание меня ждёт? – усмехнулся Нери с откровенной издёвкой.
– Всё, к счастью, можно решить мирным путём, – успокаивающе проговорила Дея. – На следующей комиссии по разбору нарушений Вы публично извинитесь перед Гандивой 2. На этом всё закончится. Никаких дополнительных санкций.
Кол отчаяния вошёл в грудь, пронзив сердце. Дыхание спёрло, волна спазмов атаковала пустой желудок. Такого варианта развития событий он не предусмотрел.
– Ну уж нет! – выкрикнул Нери, задыхаясь от ярости. – Можете лишить меня всего, но извиняться перед ним я ни за что не буду! Я готов понести административное наказание четвёртого уровня! Я ничуть не раскаиваюсь в совершённом, и считаю, что поступил по совести!
– Подумайте, Нери 42, – Дея посмотрела на Нери почти умоляюще, – не мне Вам объяснять, на что способен Гандива 2.
Нери не слышал её слова. Адская смесь из возмущения, отчаяния и бессилия ослепила и оглушила его, отрезав от мира.
– Да плевал я! – вскричал он, со всей силы стукнув кулаком по столу. Сенсорный дисплей, лежащий перед Деей, подпрыгнул на гладкой полировке. – Никогда ему меня не унизить!
– Нери, Нери… – пробормотала Дея с долей удивления. Ладонь придвинула стакан минеральной воды. Солнечные лучи мелко дрожали на поверхности жидкости. – Вы вправе поступить так, как сочтёте нужным. Я лишь даю совет, потому что не хочу, чтобы этот проступок сказался на Вашей учебной истории. Из-за этого у Вас могут возникнуть трудности при устройстве на работу.
Всполох заката дерзко ударил по глазам Нери, заставив его захлопнуть веки.
– Я… – он захлебнулся, подавляя новую вспышку агрессии.
– Всё в порядке, Нери 42, – Дея сдержанно кивнула, – никто не собирается Вас линчевать. Каждый имеет право оступиться.
Нери неуверенно приподнял стакан. Кубики льда мелодично звякнули. Вспомнился весёлый вечер в компании отчима. Правда, сомнительного, резкого запаха на этот раз не было. Лишь весёлые пузырьки, подпрыгивая, резвились под носом. Колючий глоток освежил разум, затушив пыл раздражения.
Всего лишь минералка. Хотя, он не отказался бы сейчас и от «Номера один».
– Что теперь? – Нери бросил неуверенный взгляд на город, распластавшийся за окнами кабинета. Улицы дразнили, выставляя острые шпили высоток в небо.
– Для начала, объяснительная записка, – Дея показала на пачку чистой бумаги, – на имя заявителя. Вы должны объяснить Гандиве 2 мотивы своего поступка и как-то себя оправдать.
Нери торжествующе сощурился. Красноречие – его конёк. Сейчас он повернёт события так, что члены комиссии по разбору нарушений ахнут. Как бы Гандиве в итоге оправдываться не пришлось.
– Я объясню, – Нери ухмыльнулся, доставая из кармана джинсов устаревший пережиток прошлого – чернильную ручку. Кнопочка упруго щёлкнула под пальцем, обнажив блестящий стержень.
Дея промолчала в ответ. Заходящее солнце подпалило тёмные силуэты городских зданий за её спиной, сделав их края ослепительно-оранжевыми.
Нери уставился на безупречно-белое пространство бумажного листа. Его разбирало безумное желание надавать Гандиве по самомнению. Чернильный стержень любовно коснулся бумаги, выводя на снежном поле круглые буквы. Нери сосредоточенно прикусил губу, любуясь результатом.
«Гандива, ты – урод! Ты лижешь сильным и топчешь слабых!» – кричали в никуда фиолетовые разводы.
Не пойдёт: слишком эмоционально. Слишком искренне. Не пристало выставлять свои слабые места напоказ. После такой тирады велика вероятность прослыть перед комиссией несдержанным и недалёким скандалистом.