– Мне неудобно, что пришлось поселить тебя в кабинете, – призналась Анацеа. – Но свободных комнат в доме больше нет. Я должна извиниться за причинённое неудобство.
Нери робко приподнял голову. Анацеа сидела напротив, в деловитой задумчивости перебирая столовые приборы. Рядом скромно примостилась Зейдана. Молодая жрица напряжённо поглядывала на часы, висящие над столом.
– Не беспокойтесь по этому поводу, – Нери старательно подбирал слова, боясь нарваться на гнев. Уже забытая боль внезапно стрельнула по нервам перебинтованной руки вспышкой напалма. – Мне было очень комфортно. К тому же, я люблю книги.
– Книги? – Брови Анацеа поползли вверх. Глаза сощурились в неподдельном любопытстве. Пожалуй, это была первая искренняя эмоция, которую продемонстрировала прародительница клана.
– Удивительно, – подхватила Зейдана следом за матерью. – Тебе повезло. На Третьем Холме много неграмотных. Практически никто из беженцев не умеет читать и писать.
Пальцы Нери задрожали. Прокушенная ладонь отвратительно заныла, снова породив серию болевых вспышек. Он сжал руки в кулаки, чтобы не выдать волнения.
– Да, – Нери подумалось, что лучше будет согласиться с ней, дабы не накликать беду. – Практически все мои друзья не умели читать. Но мать обучила нас с сестрой грамоте. К тому же, Миа некоторое время посещала Наставню на Девятом Холме.
Слова рождались сами собой, с запалом вырываясь из горла. Нери смутился, оценивая, как легко далась ему ложь.
– Ты должен быть ей благодарен, – отметила Зейдана. Тёплая, как весенний день, улыбка озарила её круглое лицо.
Мысли спутались в голове Нери в плотный клубок. Пожалуй, если так пойдёт и дальше, он не сможет выплыть. Следить за своей ложью становилось всё сложнее: непротоптанные тропы петляли и обрывались, маня в самое сердце трясины. Упоминание о матери заставило сердце заколотиться чаще. Как же он ненавидел эту оторванную от реальности, непрактичную и беспечную женщину, лишившую его всех радостей детства!
Как же ему хотелось в её холодные, сухие объятия…
– Я и так благодарю её, – выцедил Нери полушёпотом.
Ему действительно было, за что благодарить мать. Например, за то, что ни разу не подняла на него руку. За неиспитое шампанское, что она непременно доставала под Новый Год. За отсутствие запретов, кажущееся подозрительным настолько, что он вынужден был создавать их себе сам.
И за её редкие, нелепые попытки продемонстрировать своё неравнодушие – тоже.
– Не переживай, – улыбнулась Зейдана. – Она сейчас с Покровителями. Это – лучший приют для чистой души. Мама всегда будет оберегать тебя и твою сестрёнку.
За пределами комнаты послышались тяжёлые шаги. Огонёк свечи заплясал в тёмном проёме.
– Прошу простить меня, Госпожа, – в столовую заглянул черноволосый юноша удивительной красоты. За спиной его нелепо торчали два странных сизых треугольника, напоминающих крылья. – Господин Элатар приехал с вечерней колесницей. Принимать ли его?
– Нахальный мальчишка, – буркнула себе под нос Анацеа. Желтоватые глаза её сердито сверкнули. – Он ведь должен быть с женой и дочерью!
– Так принимать? – повторил юноша, сощурившись, словно от яркого света.
– Впусти его, Азаэль, – смиловалась Анацеа. – Горячее вот-вот подадут, пусть заходит.
Зейдана кивнула, словно подтверждая решение матери.
Развернувшись, Азаэль засеменил обратно. Огонёк свечного фитиля растаял во тьме, увлекая за собой тёмную нить дыма.
– Вот так чудит, – Анацеа недовольно сдвинула брови. – Почему мне всегда приходится краснеть за собственного сына?
– Видно он испуган, мама, – попыталась пояснить Зейдана.
– Страх ему сейчас не помощник, – Анацеа нетерпеливо покосилась на дверь кухни, за которой уже во всю стучали тарелки. – Он должен гордо исполнить свой Долг. Как исполнил его твой отец, Зейдана.
– А что, если Эладе… – промямлила Зейдана, внезапно побледнев.
Бодрые шаги, доносящиеся из коридора, прервали её робкую речь.
– Азаэль, опять ты здесь вертишься? – засмеялся вдалеке знакомый голосок. – Кого ищешь? Уж не меня ли?
– Аза… кто? – Нери узнал голос Мии. Высокие интонации его звучали удивлённо.
– Ну, вот этот вот. Постоянно за мной таскается, разрушитель крылатый… Нам, кстати, сюда!
В столовую вошли Кантана и Миа. Обе выглядели утомлёнными, но довольными.
– Да помогут вам Покровители, – улыбнулась Кантана, деловито рассаживаясь во главе стола. – Я уж думала, мы опоздаем.
Миа, напряжённо кивнув в знак приветствия, опустилась на стул рядом с Нери.
– Сегодня долго возятся, – пояснила Анацеа. – Зейдана потратила много сил на исцеление Нери. Поэтому я велела ей отдохнуть и не заниматься альтруизмом. Мои дочери должны быть здоровы.
Кантана лукаво улыбнулась, захлопав ресницами.
– Мне тоже не помешает расслабиться, – вольготно выдохнула она, – отдохнуть от Наставни, например. Хотя бы завтра. Мои ноги промокли, пока я полночи разбиралась с бедами своих друзей. Вдруг лёгочная схватит?
– Даже и не думай! – Анацеа постучала указательным пальцем по столу. – Хитрая лисица!
Кантана обиженно надула губы, взглянув на мать исподлобья.
– Завтра – арифметика, – умоляюще прошептала она. – Учение Разрушителей.
Смех защекотал горло Нери, пытаясь вырваться наружу. Изо всех сил стараясь сдержаться, он прикрыл рот ладонью. Миа с сомнением покосилась на него: глаза её сияли, как утренняя роса.
– Узнаю, что прогуляла – закрою в комнате! – пригрозила Анацеа. Её лицо сражало безмятежностью. Не оставалось сомнения в том, что она говорит правду.
Из кухни поспешно выскользнули две помощницы по хозяйству. Одна несла блюдо с зажаренной тушкой гуся, нафаршированной яблоками. Другая – большую вазу с круглым запечённым картофелем. От тонкой, потрескавшейся кожицы исходил, скручиваясь в завитки, ароматный пар.
Миа нетерпеливо заёрзала на месте.
– Вау! Настоящее мясо! – изумлённо выкрикнула она.
Анацеа укоризненно склонила голову на бок. Нери заметил тонкую сеточку морщин в уголках её широко расставленных глаз.
– Бедное дитя, – насмешливо прокомментировала прародительница клана, – должно быть, вы голодали.
Нери закашлялся, сглатывая слюну. В постпереломные годы мясо вытеснили с продуктового рынка более дешёвые, полезные и лёгкие в производстве соевые аналоги. Натуральная говядина, курица и свинина считались в Иммортеле настоящим деликатесом и стоили огромных финансовых единиц. Мать покупала куриное филе лишь по праздникам; говядину она считала изысканной пищей богачей. Нери уже давно не чувствовал аромата жареного мяса так явственно. Он с удовольствием вдыхал его снова и снова, представляя, как тает во рту золотистый жир с припечённой кожи гуся. Даже мораторий на жареное, допекающий его три полных года, сразу забылся.
– Нам, порой, приходилось очень тяжело, – прокомментировал он, пытаясь выручить Мию.
Зейдана привстала, чтобы разделать гуся. Нож впился в пропечённую тушку; из надреза показались волокна сероватого мяса.
– Самый большой кусок – нашей юной гостье, – улыбнулась она, укладывая на тарелку Мии внушительную часть грудки. Ароматный сок ручьями растёкся по фарфору.
Миа улыбнулась в ответ, не пряча благодарного взгляда. Нери, заметив радость подруги, облегчённо выдохнул: больше всего он боялся, что Миа начнёт лезть на рожон. В одиночку он не сможет удержать её. Он прекрасно понимал, чем грозило малейшее отклонение от намеченного курса. И если Миа в ближайшее время не сможет этого осознать, как и он, то…
– Моё почтение, – прогремел над столом низкий мужской голос.
Зейдана, вскрикнув от неожиданности, уронила нож. Холодный металл зловеще лязгнул о блюдо. Искры света заскользили по опасному краю лезвия.
– Брат? – произнесла она тихонько, будто не веря глазам.
Анацеа перевела строгий взгляд на дверь.
В проёме стоял коренастый полноватый юноша едва ли старше Нери. Медовые локоны его топорщились над ушами, как крупная древесная стружка. В глазах плескалась тяжёлая, засасывающая пустота.
– Входи, Элатар, – пригласила Анацеа. – И сразу изволь объясниться, почему ты сейчас не со своей женой.
Элатар, пассивно уставившись на носы своих ботинок, шагнул через порожек. Видимо, тяжёлые мысли настолько поглощали его существо, что он даже не заметил посторонних людей.
– Не гневайся, мама, – проговорил он, усаживаясь напротив Кантаны. Широкая чёрная тень впечаталась в оштукатуренную стену. – Я пришёл попрощаться. Впрочем, можешь и злиться. Мне уже всё равно.
– Ты нарушаешь Устои, братец, – с сочувствием сказала Зейдана. Языки пламени плясали в её расширенных зрачках.
– Я знаю, – Элатар пожал плечами и резво отрезал себе большой кусок мяса, – но это теперь не имеет значения. Ведь через три дня я попрощаюсь с этим миром.
Бордовые отсветы пламени зловеще закрутились в спираль над его головой. Ужас накрыл Нери, проморозив всё существо до костей: лик покойника стоял перед ним. Казалось, сама Смерть нависла над Элатаром, растопырив костлявые пальцы.
– Ты присоединишься к Покровителям! – возмутилась Анацеа. – Это – твой почётный долг, как отца дочери. Своим Великим Деянием ты откроешь ей Связи.
– Я вспоминаю то единственное Посвящение, что видел, – взгляд Элатара опустился, вонзившись в дымящиеся картофелины на тарелке. – Как только представляю, как мне перерезают глотку под песнопения, страх одолевает.
Нери чуть не поперхнулся. Знакомый болевой импульс снова заскользил под кожей. Кончики пальцев на миг потеряли чувствительность, а затем загорелись под натиском миллиарда уколов. Он едва удержал вилку.
– Нери, должно быть, тоже наблюдал Посвящения, – Зейдана заметила его испуг и поспешила разрядить обстановку. – Страх перед неизвестным – это нормально. Говорят, что на Третьем Холме Посвящения практически не проводятся из-за высокой вероятности народного бунта.
– Здесь с этим проще, – коротко ответил Нери, чувствуя, что сейчас взмокнет от волнения.