Испуг и отвращение запульсировали под кожей. Нери осторожно поднёс ладонь к островку повязки. Пальцы подцепили краешек пластыря и резким движением сорвали ткань. Внезапная боль обожгла шею: липкая полоска зацепила волосы. Иммортельские женщины наверняка оценили бы медовый пластырь, как прекрасное средство для эпиляции.
Всё было не так страшно. Припухшая алая линия смыкала воедино два рваных края кожи у основания шеи. Чистая рана походила на аккуратный взбухший зигзаг. Никакого смрада разложения, никакой мерзкой сукровицы с ошмётками гноя. Удивление согрело грудь, как глоток «Номера один»: всего лишь за сутки рана, которая несла смертельную опасность, затянулась и срослась! Коснулся сукровичной корочки, ожидая подвоха, но неприятных сюрпризов не последовало.
Нери поймал в отражении собственный взгляд: изумлённый и настороженный. Казалось, что всё происходящее вокруг – сон. Вечные истины рушились одна за другой, уступая место полнейшему непониманию. Больше не было точек опоры и остова, за который можно было бы зацепиться. Почва, держащая фундамент, проседала разрастающимся оползнем, а рушащийся пол оставлял его беспомощно болтаться в невесомости. Мир вокруг теперь казался восхитительной изменчивой иллюзией, а жизнь – театрализованным представлением. Лишь такая нелогичная концепция могла объяснить всё происходящее.
Кто знает, может, так оно и есть?
Смятение взметнулось за грудиной. Однако страха в этой неопределённости не было. Напротив: мир впервые за добрый десяток лет обрёл первозданную свежесть.
Нери сдержанно улыбнулся и пристроил повязку на место. Отражение послушно повторило его движения. Похоже, он отмотал линию жизни до самого детства, где каждый новый день изумлял открытиями. Удивительнейшее ощущение, когда ты не можешь предсказать свой следующий шаг. И когда не уверен в том, что паркет под ногами в следующую секунду не разверзнется бездонной пропастью, увлекая тебя в смрадную темноту.
3
Арочные перекрытия отбрасывали тени на белокаменные полы. Высокие окна затапливали холлы солнечным светом, воспламеняя облака мелких пылинок. Первый сигнал уже три минуты как отзвенел, и теперь коридоры зияли пустотой.
Стук каблуков эхом отдавался в пахнущей сыростью и мелом глубине холлов Наставни. Перебросив сумку через плечо, Кантана бежала в дальнее крыло. Разлетающаяся накидка хлопала по спине. Квадраты секций и приоткрытые двери аудиторий неслись мимо, превращаясь в светящиеся разводы. Сердце вторило поспешному цоканью каблуков: ближайшие два часа обещали быть настоящей пыткой! Лекции по арифметике – это даже хуже, чем издевательства! Ведь одно лишь упоминание об этом бесполезном и бессмысленном учебном предмете вызывает тошноту и головокружение.
Кантана раздражённо поправила причёску. Шпилька с отделкой чёрного жемчуга вывалилась из начёса и звякнула о мраморный пол, отлетев в дальний угол. Кантана засопела от отчаяния: в таком отвратительном настроении она пребывала крайне редко. Наклонившись, потянулась за шпилькой. Да не допустят Покровители, чтобы какая-нибудь нерадивая слушающая присвоила её имущество и попыталась наслать проклятие на владельца. Бывали такие случаи в Наставне и не всегда они кончались хорошо.
– Бессамори! – кто-то подлетел к Кантане сзади, дерзко обхватив за талию.
– Тилен?..
Такого поворота событий она не ожидала. Кантана остановилась, щурясь от яркого света. Она понятия не имела, кем ей теперь приходилась Тилен. Не самый приятный вечер в библиотеке, наконец, разрушил иллюзии, расставив всё по своим местам. Правда оказалась слишком тухлой. Словно залили прогорклое масло в рот и приказали проглотить. После такого противно даже делать шаг навстречу.
Впрочем, Тилен это совершенно не волновало. Она выглядела бодро и свежо в стареньком чёрном платье: даже красные точки прыщей на выпуклом лбу и жирный блеск кожи не портили её. Скромная дочь рабочих кварталов, как ни в чём не бывало, улыбалась.
– На арифметику? – переспросила Тилен, сверкнув зубами. – Тебе повезло! Я тоже. Поэтому сегодня ты напишешь контрольную на «отлично»!
– Сказала же: не приближайся больше ко мне, – сквозь зубы выцедила Кантана. – С чего это вдруг ты заговорила со мной?
– Тебя вчера не было на занятиях, – Тилен усмехнулась. Кажется, она не восприняла всерьёз угрозу. – Я, если тебе это интересно, волновалась.
Возмущение накрыло Кантану едкой волной. Неискренность и откровенное лицемерие закололи душу иголками. Вот бы убежать прочь со скоростью зимней повозки, скользящей с горы! Унестись, сверкая пятками, в никуда! Всё, что угодно, лишь бы не видеть самодовольной физиономии Тилен. На языке застыла горечь невыплаканных слёз и спёртый душок разочарования.
– Свежо придание! – выплюнула ей в лицо Кантана.
Тилен вздрогнула и отпрянула, едва не стукнувшись плечом о массивную колонну.
– Ты кричишь, – недовольно констатировала она. – Всё ещё в обиде на меня?
Кантану передёрнуло от бешенства. Мурашки заиграли на плечах. С неё словно сняли кожу и кинули на раскалённый железный противень. Тилен притворяется, просто притворяется, пытаясь восстановить выгодную связь. Потому что невозможно быть настолько жестокой и непроницательной! Неужели Тилен думает, что столь подлые и некрасивые проступки можно простить и забыть?!
– То есть, – Кантана не могла прийти в себя от возмущения, – ты считаешь, что нормально поступила позавчера в Башне?!
– Кантана, рано или поздно тебя всё равно пришлось бы приучить к ответственности! – Тилен нервно всплеснула руками. – Я была против твоей безумной идеи! Это – только твоя оплошность, поэтому ты и должна была ответить за неё! Впредь так и будет: кто придумал, тот и отвечает.
Леденящая боль пробрала до костей. Внезапно захотелось окунуться в беспечное лето. Фиолетовые тени задрожали на стенах, как лепестки цветов на ветру. Кантана захлопала веками, проверяя, не вызвана ли эта иллюзия нечаянными слезами. К счастью, глаза были сухими.
– Впредь ничего не будет. Ты бросила меня в беде, – Кантана вжала кулаки в бока. – Наедине с чужаками. Они чуть не убили меня, к твоему сведению!
– Да они и не выглядели сильными!
– Я дралась против парня, что куда крепче! – продолжала Кантана. – И моё счастье, что этот неумеха совершенно не понимал, как нужно вести себя в бою.
– Но ты ведь победила? – Тилен горделиво усмехнулась. – Я в тебя верила! Я сразу знала, что ты выйдешь из боя невредимой, поэтому и не побоялась оставить тебя одну. Зато теперь ты понимаешь, какой опасности подвергла весь Девятый Холм.
Кантана отпрянула, словно получив пощёчину. Прошлое замелькало перед глазами полосой ярких слайдов. Сколько раз она подставляла Тилен плечо, рискуя собственным благополучием! Сколько раз она спасала подругу, принося в жертву часть себя! Каждый раз Кантана делала это совершенно бескорыстно: ведь настоящие друзья стоят друг за друга, несмотря на обстоятельства. Она ожидала, что плечо Тилен будет для неё столь же надёжной опорой, а её спина – такой же глухой стеной. Первый раз в жизни Кантана Бессамори кардинально ошиблась в человеке!
– Хватит придумывать глупые оправдания своей трусости! – Кантана топнула ногой. Звук громким хлопком сотряс воздух. – Вспомни, как я выгородила тебя перед твоим дядей, когда мы загнали его кобылу, пытаясь добраться до Седьмого Холма?! Я не отходила от тебя, когда ты умирала от лёгочной в прошлом четвёртом сезоне. Мы шли бок о бок все эти годы, но как только настоящая опасность добралась до меня, ты кинула меня в бурлящее жерло и умыла руки!
– Ты драматизируешь. Не принимай близко к сердцу, – Тилен, склонив голову, облизнула иссохшие губы.
Горячая ярость сомкнулась петлёй вокруг горла. Венчая эмоциональный шквал, стая жирных грачей за окном поднялась в воздух. Чёрные силуэты птиц, хаотично перемешавшись, потерялись в утреннем небе.
– Да, кстати: эти двое с Первого Холма мертвы? – прервала недолгое молчание Тилен.
– Не твоё дело, Тилен Лазовски, где они и живы ли! Не твои ли слова, что это – только моя оплошность. Значит, и проблемы это только мои!
– Пойдём, хватит дуться уже, – Тилен настойчиво потянула Кантану за руку.
Кантана брезгливо вырвала ладонь из цепкой хватки. Ярость снова опалила кожу, пробежавшись по щекам всполохом пламени.
– Оставь меня, – рявкнула она, сорвавшись с места.
– Бессамори, это на тебя не похоже, – Тилен, не мешкая, помчалась следом. В беспечном взгляде её, наконец, сверкнуло разочарование. – Ты что, не помнишь нашу клятву? Мы сражаемся плечом к плечу против глупых устоев этого мира…
– Но нам не быть в одном отряде. Мы больше не подруги, Тилен, – Кантана помотала головой.
– Постой, и ты позволишь одной глупой ссоре уничтожить всё? Стереть все те эмоции, что мы чувствовали вместе? Вот как ты дорожишь дружбой, Бессамори?
Ярость вырвала звериный рык из горла. Тилен рассуждала о дружбе с тем же переменным успехом, с которым Кантана решала квадратные уравнения и брала производные функций. Как урождённый слепец в тёмном лесу, разговаривающий о звёздах! Кантана крепко сжала кулаки, чтобы не сорваться окончательно.
– Дружба – это не только эмоции. Способна ли ты жертвовать прихотями своего эгоизма ради другого? Готова ли прийти на помощь в беде? – яростно отчеканила она. – Ты не умеешь так, Тилен! А, значит, и дружить не умеешь.
Гордо подняв голову, Кантана полетела по коридору. Завязки накидки больно резали ключицы, тяжёлые разлетающиеся полы хлопали по спине.
– Говорила мне мать, не связываться с богатеями! – прогремел вслед разочарованный вопль Тилен. – Вы только и умеете жировать на золотые, которые по праву принадлежат нам, рабочим!
Острое лезвие обиды врезалось в живот, отдавшись тянущей болью в каждой клеточке, но Кантана даже не обернулась. Тилен была слишком юна и понятия не имела о том, какой ценой досталась её матери благополучная жизнь. Анацеа никогда не рассказывала, сколько пыли она вдохнула в ткацкой мастерской прежде, чем её выбрали в Совет. Но Зейдана и Вайрана застал