м положении среди нефилимов, и я знал, что его парабатай — еще один Эрондейл. Я сыграла с ним злую шутку. Надеюсь, он заплатил за свое высокомерие кровью.
— Мэттью, — прошептала Тесса, имя, звучало у нее во рту незнакомым, произнесенное впервые за многие годы.
Мэттью Фэйрчайлд был парабатаем сына Тессы, Джеймса Эрондейла. Джем знал, что эта фея обманом заставила Мэттью совершить ужасный поступок, но он думал, что это была лишь злоба, а не месть.
Даже голос этой феи звучал устало. Джем вспомнил, что чувствовал себя также, почти в конце своих дней, как Безмолвный брат. Он вспомнил, что был таким опустошенным.
— Но какое это имеет значение сейчас? — спросила женщина, как бы разговаривая сама с собой. — Тогда какое это имело значение? Прошли долгие годы. Ауралина провела десятилетие за десятилетием со своим магом в грязи обыденного мира, моя девочка родилась на золотом троне. Они были вместе все дни его жизни. Ауралина делилась с Роландом всем, чем могла, своим волшебным могуществом, и он оставался молодым дольше и прожил дольше, чем большинство из них. Она растратила впустую свою магию, словно кто-то продлевает жизнь цветку: они могут только продлить цветок еще на немного времени, прежде чем он засохнет. Наконец Роланд состарился и стал старше на пути смертных, пока не пришел к концу, и Ауралина встретила с ним свой конец. Фейри может выбрать время своей смерти. Я знала, как это будет, когда впервые увидела их вместе. Я видела ее смерть в его смеющихся глазах. Моя Ауралина. Когда Роланд Эрондейл умер, она положила свою золотую голову на подушку рядом со своей смертной любовью и больше никогда не поднималась. Их ребенок плакал за них обоих и бросал цветы на их могилу. Ауралина могла бы жить век за веком, но на нее охотились до отчаяния, и она бросила свою жизнь ради глупой смертной любви. Их ребенок оплакивал их, но я никогда не плакала. Мои глаза оставались сухими, как пыль и мертвые цветы на их могилах. Я ненавидела Роланда с того дня, как он забрал ее у меня. Я ненавижу всех Нефилимов ради нее, и Эрондейлов, большинство из их рода. Любое касание сумеречных охотников доводит до разрушения. Ребенок Ауралины был всего лишь ребенком. В мире все еще есть Первый Наследник. Когда Первый Наследник восстанет, во всей ужасной славе, купленной кровью Благого и Неблагого Дворов, и нефилимов, я надеюсь, что разрушение придет и к сумеречным охотникам, и к фейри. Я надеюсь, что весь мир будет потерян.
Джем думал, что потомок Ауралины и Роланда — Розмари, и человек, которого она любила. Возможно, у них уже есть ребенок. Проклятие фейри говорил о гибели. Эта опасность была намного больше, чем он когда-либо подозревал. Джем должен был защитить Розмари от Неблагого Короля и Всадников, которые несли смерть. Если был ребенок, Джем должен был спасти его. Джем уже не смог спасти стольких.
Джем поднялся и оставил Мать Хоторн. Он подошел к краю рынка, оборванному колючей проволокой, двигаясь отчаянно быстро, как будто он мог мчаться назад в прошлое и спасти тех, кого он там потерял.
Когда он остановился, Тесса поймала его. Она держала его за руки, и когда он перестал дрожать, она опустила его голову к себе.
— Джем, мой Джем. Все в порядке. Я дума, что это очень красивая история, — сказала она.
— Что?
— Не ее историю, — сказала Тесса. — Не историю ее искаженного зрения и ужасных выборов. Я вижу историю позади нее. Историю Ауралины и Роланда.
— Но все люди, которым было больно, — пробормотал Джем. — Дети, которых мы любили.
— Мой Джеймс знал силу любовной истории так же хорошо, как и я, — сказала Тесса. — Каким бы мрачным и безнадежным ни казался мир, Люси всегда могла найти красоту в истории. Я знаю, что они могли думать.
— Прости меня, — мгновенно сказал Джем.
Он не хотел говорить с ней о детях. Он любил детей Тессы, но они не были его. Тесса уже столько потеряла. Он не мог просить ее потерять еще больше. Её было достаточно для него: её всегда будет достаточно.
— Ауралина выросла в ужасе. Она чувствовала себя проклятой. И он потерялся и блуждал. Казалось, они обречены на страдания. Только они нашли друг друга, Джем. Они были вместе и счастливы, все дни их жизни. Ее история похожа на мою, потому что я нашла тебя.
Улыбка Тессы зажгла ночь. Она всегда приносила надежду, когда он был в отчаянии, как она приносила слова, когда все в нем было тишиной. Джем обнял ее и крепко прижал к себе.
— Я надеюсь, что вы узнали, что вам нужно было узнать сегодня вечером, — сказал Алек Джему и Тессе, когда они достигли своих комнат.
Джем выглядел расстроенным, когда убегал от костра, но они с Тессой казались другими, когда вернулись.
— Надеюсь, с ними все в порядке, — тихо сказал Алек Лили, когда Джем и Тесса отправились готовиться к полуночному визиту в дом мага.
— Конечно, Тесса в порядке. — сказала Лили. — Ты понимаешь, что она может пойти к Джему-Назие в любое время, когда захочет?
— Я никогда больше не буду говорить с тобой, если эти имена не прекратятся, — сказал ей Алек, собирая стрелы и заправляя кинжалы и лезвия Серафима в свой пояс для оружия. Он нашел себя думающим о разрушительном пути Джема и его парабатая, о котором он рассказал ему. Это заставило его вспомнить тень, нависшую над его отцом, рану, где должен быть парабатай. Это заставило его подумать о Джейсе. С тех пор, как он помнил, Алек любил и чувствовал ответственность за свою семью. Выбора никогда не было, но с Джейсом все было по-другому. Джейс, его парабатай, первый человек, который его выбрал. Первый раз Алек решил выбрать кого-то, чтобы взять на себя другую ответственность. Первый выбор, открывающий дверь всем остальным.
Алек глубоко вздохнул и напечатал «Скучаю по тебе» в своем телефоне.
Он сразу же получил обратное «Скучаю по тебе тоже» и позволил себе перевести дыхание, боль в груди потихоньку начала спадать. Джейс был там, ждал его в Нью-Йорке с остальной семьей. Говорить о чувствах было не так уж плохо.
Затем он получил еще одно сообщение.
«Ты в порядке?»
В быстрой последовательности, Алек получил еще несколько сообщений.
«У тебя какие-то неприятности?»
«Тебя ударили по голове!»
Потом он получил сообщение от Клэри.
«Почему Джейс получил от тебя сообщение и выглядел очень довольным, но потом очень взволнованным? Что-то происходит?»
Говорить о чувствах было хуже всего. Как только ты делал это, все сразу же хотели, чтобы ты делал это больше.
Алек напечатал ворчливое:
«Я в порядке».
А затем осторожно позвал:
— Раф?
Рафаэль сразу выскочил из постели.
— Хочешь телефон? — спросил Алек. — Вот он. Возьми его. Не волнуйся, если будут еще сообщения. Просто покажи мне, если будут еще фотографии.
Он не знал, насколько Рафаэль понял то, что он сказал. Он подозревал, что немного, но Раф, конечно, понял жест Алека, предлагающий его телефон. Он нетерпеливо протянул руки.
— Ты хороший ребенок, Раф, — сказал Алек. — Возьми этот телефон.
— Будем ли мы тайно пробираться в дом на тележках для стирки? — Взволнованно спросила Лили Алека.
Алек моргнул.
— Нет, мы не будем. Какие тележки для стирки? Я прямолинейный человек. Я собираюсь постучать в дверь.
Он стоял вместе с Лили на мощеной улице перед тем большим серым домом. Джем и Тесса ждали на крыше. Алек буквально использовал веревку, чтобы привязать Рафа к запястью Джема.
— Я знаю, что Раф украл твой телефон, — сказала Лили, — но кто украл твое чувство приключения?
Алек подождал, и дверь открылась. Колдун моргнул. Он выглядел так, как будто ему было около тридцати, бизнесмен с коротко стриженными светлыми волосами и без видимого знака колдуна, пока он не открыл рот, и Алек не увидел его раздвоенный язык.
— О, привет. — сказал он. — Ты другой человек Клива Брейкспира?
Алек сказал:
— Я — Алек Лайтвуд.
Лицо мага прояснилось.
— Я вижу! Я слышал о тебе много чего. — Он подмигнул. — Любишь колдунов, не так ли?
— Некоторых из них, — сказал Алек.
— Хочешь свою долю, я полагаю?
— Правильно.
— Нет проблем, — сказал ему колдун. — Ты и твоя подруга-вампирша должны войти, и я объясню, чего я хочу взамен. Думаю, вампиру будет очень весело. Они не любят оборотней, не так ли?
— Мне не нравится большинство людей, — услужливо сказала Лили. — Но я действительно люблю убийства!
Колдун махнул рукой, чтобы пропустить их через двери, и повел их через шестиугольный зал с потолком, вырезанным в форме гипсовой желейной формы. Зеленый кварц пола сиял, как нефрит. Здесь не было никаких признаков разрушения или разложения. У колдуна, очевидно, были деньги.
Колдун выбрал одну и повел Алека и Лили вниз по грубо высеченным каменным ступеням в темноту. Запах ударил Алека раньше, чем его взгляд смог уловить что-то.
Там был длинный каменный проход, с пылающими факелами на стенах и с бороздками по обе стороны от грязи и крови. Вдоль прохода были ряды клеток. Глаза светились из-за решетки, ловя огонь точно так же, как глаза Джульетты сияли с трона на теневом рынке. Некоторые клетки были пусты. В других сгрудились фигуры, которые не двигались.
— Итак, вы забирали женщин-оборотней, а сумеречные охотники помогали вам, — сказал Алек.
Колдун кивнул, с радостной улыбкой.
— Почему оборотни? — мрачно спросил Алек.
— Ну, колдуны и вампиры не могут рожать детей, а для фейри это трудно, — сказал чернокнижник практичным тоном. — Но оборотни легче беременеют, и у них есть много животной силы. Все говорят, что обитатели нижнего мира не могут выносить детей колдунов, что их тела всегда отвергают их, но я подумал добавить немного магии. Люди шепчутся о колдуне, рожденном женщиной сумеречным охотником, и это, вероятно, миф, но это заставило меня задуматься. Представь, какую силу может иметь чернокнижник, с матерью-оборотнем и отцом-демоном. — Он пожал плечами. — Кажется, стоит попробовать. Конечно, ты используешь женщин-оборотней с ужасной скоростью.