Он вспомнил тот день, когда ушел из Института и отправился на поиски Магнуса. До этого он видел колдуна дважды и никак не мог перестать о нем думать. Институт тогда остался позади, прорезая небосвод суровыми контурами. Он едва мог дышать от ужаса, а в голове билась единственная четкая мысль: неужели ты хочешь прожить всю свою жизнь именно так?
А затем он явился к Магнусу на порог и пригласил его на свидание.
Алек не мог вынести мысли, что когда-нибудь заставит одного из своих детей чувствовать себя дома, как в ловушке. Он знал, что отец это сделал не намеренно. Но все же он так поступил.
— А как там мой маленький M&M? — поинтересовался Роберт.
Еще одно имя Макса было Майкл, в честь давно погибшего парабатая Роберта.
Обычно при этом вопросе Алек доставал телефон и показывал папе все новые фотографии Макса, но сегодня он торопился.
— Он — просто чудо, — ответил Алек. — Тебе что-то нужно, пап?
— До меня дошли слухи об Институте Буэнос-Айреса, — произнес Роберт. — Слышал, ты был там.
— Все верно, — ответил Алек. — Под управлением Клива Брейкспира, главы тамошнего Института, Сумеречные охотники действовали, словно банда наемников. Они должны предстать перед судом. Но я способствовал смене руководства, и теперь Институт Буэнос-Айреса будет в порядке.
— Именно поэтому мне и нужно было поговорить с тобой, Алек, — заметил Роберт.
Алек внимательно рассматривал трещины на асфальте и старался придумать, как объяснить ситуацию, не упоминая всех причастных лиц.
— Ты знал, что пост Консула и Инквизитора зачастую передается от отца к сыну? Я размышлял о тех временах, когда мне пора будет выйти в отставку.
Алек уставился на сорняки, упорно пробивающиеся сквозь трещины на тротуаре.
— Не думаю, что Джейс захочет стать Инквизитором, пап.
— Алек, — возразил Роберт, — я говорю не про Джейса. Я имею в виду тебя.
Парень вздрогнул от неожиданности.
— Что? — он оторвался от созерцания асфальта под ногами и поднял голову: отец улыбался ему, словно на самом деле так думал.
Алек вспомнил, как сам сказал, что Инквизитор является вторым по важности человеком в Конклаве. Парень позволил себе на мгновение представить, что значит быть Инквизитором. Тогда он смог бы сам приложить руку к созданию нового Закона. Смог бы вернуть обратно Алину и Хелен. Смог бы смягчить условия Холодного перемирия. Смог бы жениться, подумал Алек с медленно пробуждающейся в нем надеждой.
Его отец верил, что Алек справится. Парень знал, что отец его любил, но вера — нечто совсем иное. Это было в новинку для него.
— Не утверждаю, что это будет легко, — предупредил Роберт. — Но несколько членов Конклава упомянули такую возможность. Ты же в курсе своей популярности среди обитателей Нижнего мира.
— Не особенно, — промямлил Алек.
— А остальные люди в Совете постепенно согласятся с нами, — продолжил Роберт. — На стене в моем кабинете висит гобелен с твоим изображением, и это дает мне повод часто упоминать твое имя.
— Я-то думал, ты его повесил потому, что любишь меня.
Роберт моргнул, выглядя обиженным из-за этой шутки.
— Алек, так… так и есть! Но я хочу для тебя большего. Именно поэтому я и пришел: спросить, хочешь ли ты сам занять эту должность?
Алек подумал о той власти, которая может изменить Закон и превратить его из карающего людей меча в щит, ограждающий их от опасностей.
— Ага, — отозвался парень. — Но ты уверен, что хочешь видеть меня на своем месте, пап? Люди не обрадуются, когда я стану Инквизитором, ведь я собираюсь разнести Конклав на части.
— Ты в самом деле собираешься так поступить? — спросил Роберт ослабевшим голосом.
— Я должен буду, — ответил Алек. — Потому что нужно все менять. Ради всеобщего блага. Ради Магнуса и наших детей.
Роберт удивленно заморгал:
— Ваших кого?
— О, да во имя же Ангела! — простонал Алек. — Не надо задавать мне вопросов! Мне пора идти! Я должен сейчас же поговорить с Магнусом.
Роберт только и смог сказать:
— Я совершенно запутался.
— Мне правда надо идти, — произнес Алек. — Спасибо тебе, пап. Серьезно. Заходи на ужин в ближайшее время, хорошо? Тогда и обсудим все, касающееся должности Инквизитора, подробнее.
— Хорошо, — ответил Роберт. — С удовольствием. Когда мы последний раз ужинали с вами втроем, несколько недель назад? Это был самый счастливый мой день за очень долгое время.
Алек вспомнил, как сложно было поддерживать беседу, когда Роберт приходил последний раз, тогда только лепетание сидевшего на коленях деда Макса нарушало постоянно повисавшие паузы. Сердце Алека сжалось при мысли, что для отца тот натянутый, неловкий ужин был счастливым воспоминанием.
— Приходи в любое время, — предложил Алек. — Максу очень нравится бывать с дедушкой. И — спасибо тебе, пап. Спасибо за веру в меня. Прости, если сегодня тебе придется заполнять множество отчетов по моей вине.
— Сегодня ты спас много жизней, Алек, — просто сказал Роберт.
Он неловко сделал шаг в сторону сына, поднял руку, словно собирался похлопать его по плечу, затем уронил ее. Он посмотрел в лицо Алека, и его глаза были полны печали.
— Ты — замечательный человек, Алек, — выговорил он, наконец. — Намного лучше, чем я сам.
Алек любил отца и никогда не смог бы сказать ему что-то обидное. Поэтому он проглотил фразу: «Приходится», и вместо этого потянулся к отцу, притянул его к себе в неуклюжем объятии, похлопав по спине, прежде чем отступить назад.
— Поговорим потом.
— Когда захочешь, — отозвался Роберт. — У нас в распоряжении все время мира.
Алек помахал отцу, а затем поспешил к лестнице. Он открыл дверь и взбежал по ступенькам, только чтобы найти Лили, стоящей в одиночестве. Дверь в квартиру была чуть приоткрыта, пропуская полоску света, но Лили оставалась в темноте, полируя ногти.
— Лили, — угрожающе спросил Алек, — где Рафаэль?
— А, этот ребенок, — вампирша пожала плечами, — он услышал, как Магнус напевает какую-то индонезийскую колыбельную и проскользнул внутрь. Я просто ничего не могла поделать. Сумеречные охотники очень быстрые.
Никто из них не упомянул охранные заклинания Магнуса, которые вообще невозможно было снять, насколько знал Алек. Волшебник не поставил бы чары, останавливающие беззащитного или любого, кому нужна была его помощь. Само собой, ребенок смог пройти.
Алек наградил девушку укоризненным взглядом, но его внимание отвлек любимый низкий голос Магнуса, донесшийся через дверь. Он говорил что-то очень мягким тоном, с характерной для него усмешкой. Алек вспомнил, как Джем называл голос Тессы музыкой, которую он любил больше всего на свете.
— А вот и твоя улыбка, — поддразнила Лили, — я соскучилась по ней за эти два дня.
Алек прекратил улыбаться и состроил ей суровую гримасу, но когда он посмотрел на нее внимательнее, то заметил, как она теребит молнию от кожаной куртки, а ее губы сжаты так плотно, словно она не хотела выдать их дрожание.
— Спасибо, что пошла со мной, — произнес Алек. — А еще, ты была просто ужасной помощницей.
Это замечание заставило ее улыбнуться. Она помахала рукой в прощальном жесте.
— Никогда не забывай об этом.
Она тенью скользнула прочь, а Алек открыл дверь и вошел, наконец, в квартиру. Его кофе-машина стояла на стойке, а кот мирно дремал на диване.
Он увидел открытую дверь в комнату, которой раньше не было, что время от времени случалось в его доме. Пол в этой комнате был выложен золотисто-коричневым паркетом, а стены сияли белизной. Магнус стоял внутри бок о бок с Рафом. Волшебник был облачен в красный с золотом шелковый халат, мальчик же, запрокинув голову, смотрел на Магнуса, из уст которого раздавался плавный поток слов на испанском языке. Комната была потрясающе красивой.
Алек понял, что Магнус заметил его присутствие по тому, как тот начал скороговоркой переводить на английский то, что говорил, так быстро переключаясь с языка на язык, что каждый понимал, о чем идет речь.
— Давай пока уберем крест, и поговорим об организованной религии потом, — сказал Магнус, щелкая пальцами в сторону распятия на стене. — И, может, добавим окно, чтобы впустить немного света? Как тебе нравится это?
Он широким жестом сделал взмах в сторону стены, и на ней возникло круглое окно, выходящее на улицу, где было видно дерево с запутавшейся в ветвях луной. Еще один жест — и на месте стекла появился красно-золотой витраж.
— А это нравится? — Магнус взмахнул рукой в третий раз, и окно сменилось высоким арочным проемом, как в церкви. — Или это?
Раф кивал в ответ на каждый вопрос, а на лице его застыла напряженная улыбка.
Магнус улыбнулся в ответ, глядя на ребенка с высоты своего роста.
— Хочешь, чтобы я просто продолжал творить волшебство?
Раф кивнул еще более рьяно. Магнус рассмеялся и положил руку на курчавую голову Рафа. Алек собирался предупредить его, что Раф — застенчивый ребенок и может поначалу отшатнуться, но мальчик этого не сделал. Он позволил Магнусу погладить его по волосам, и в кольцах на руке волшебника отразился свет, проникавший через новое окно. Слабая улыбка Магнуса стала шире. Они с Алеком встретились глазами над головой ребенка.
— Мы знакомимся с Рафом, — проинформировал Магнус. — Он сказал, что любит, когда к нему так обращаются. Мы сделали для него спальню. Видишь?
— Вижу, — ответил Алек.
— Раф, — сказал Магнус, — Рафаэль. А у тебя есть фамилия?
Мальчик затряс головой.
— Ничего страшного. У нас их целых две. Что думаешь насчет среднего имени? Ты бы хотел его?
Раф разразился потоком слов на испанском языке. Алек был почти уверен, судя по кивкам, что тот соглашался на все предложенное.
— М-м, — пробормотал Алек, — думаю, нам следует поговорить.
Магнус рассмеялся.
— О, ты так думаешь? Прости, мы отлучимся на минуту, Раф. — Он двинулся к Алеку, но очень скоро был вынужден остановиться, так как мальчик изо всех сил вцепился в край халата. Магнус выглядел встревоженным.