Я рванул назад, за гребень, побежал вокруг холма по часовой стрелке. Останавливался и водил ночником по шевелящейся в поле траве. Затем опять пробегал дальше по кругу – и вновь осматривался.
На третьей остановке я увидел Силаева. До него было уже около двухсот метров, он бежал по прямой, не виляя. Это он зря, но спишем на то, что он не военный: военный бы бежал зигзагом. Я опустился на колено, взял прицел на уровне мелькающих ног и открыл огонь. С пятого или шестого выстрела мне удалось попасть. Он подскочил, упал в траву, встал и опять свалился. Понимая, что с ранением убежать не удастся, он залег и приготовился отбиваться. Ночника у него не было, по крайней мере – прицела, луна светила сбоку, и я находился в тени холма. Его я видел, но не слишком четко. Шевелящаяся под ветром трава все время скрывала его, стрелять, с расчетом только ранить, я не мог.
Тогда я, не сводя с него прицела и следя за тем, чтобы ни на секунду не оторвать наглазник от лица, медленным шагом пошел к нему.
– Синий-один, я Синий-два, как слышишь? – прошептал я.
– Здесь Синий-один, слышу хорошо, прием, – ответил Джо.
– Вижу клиента, он ранен, приготовился к обороне, – сказал я в микрофон. – До него двести метров, он держит на прицеле гребень высоты. Не показывайтесь.
– Принято. Что намерен делать?
– Подберусь ближе, попытаюсь ранить в руку. Он меня не видит.
– Принял. Пошуметь? – предложил он.
– Было бы неплохо.
– Принял.
Секунд через тридцать в ложбине вспыхнула отчаянная стрельба, уже без глушителей. Силаев повернул голову в ту сторону и начал всматриваться. Это стоило ему примерно шестидесяти метров расстояния между нами. Он вновь начал осматриваться, и я замер.
Глаз любого живого существа лучше всего фиксирует движение и прямые линии. Поэтому подчас самый лучший способ замаскироваться – замереть. И не иметь четкого силуэта. Нет в природе ничего прямого. Для этого на мне лохматый камуфляж и для этого «вал» обмотан лохматой лентой. Расплывчатый неподвижный силуэт. Почти невидимка. Глаз ни за что не цепляется, взгляд скользит мимо.
И между нами не больше ста сорока уже. Я уже могу стрелять в любую точку его тела на выбор. Снова вспышка стрельбы – и снова его взгляд уходит в сторону. И я опять, продолжая целиться, двигаюсь вперед, поднимая ноги повыше и ставя на всю ступню, чтобы давить подошвами треск ломающейся травы, чтобы не зацепиться за что-то. Еще метров пятнадцать отыграно. Все, можно стрелять. Куда?
У него «абакан» с оптикой, в оружие стрелять не буду. Жалко. Себе потом возьму. Левое предплечье. Опорная рука, без нее из автомата особо не постреляешь. Как раз она на локте, а цевье на ней. Хорошая, неподвижная цель.
Прицелился в середину предплечья, выстрелил. Руку отбросило в сторону, автомат упал в траву, правой рукой Силаев зажал рану, заозирался – в прицел было видно, как он закусил губу от боли. Кажется, так и не понял, откуда стреляли. Хорошая все же вещь бесшумное оружие, не дающее вспышек.
В наушнике голос Джо:
– Как дела?
– Почти взял, – шепчу я – не должен услышать: сзади еще стреляют.
– Шуметь?
– Немножко, – прошептал я.
– Принял.
Силаев уже все, выдохся. Попытался поднять автомат правой, но опять схватился за левую. Попытался встать, уже не заботясь о маскировке, опять свалился. Я за это время еще приблизился, а он ко мне оказался уже боком. Пистолет у него еще в кобуре на боку. Другого оружия не вижу, но это не значит, что его нет. Как там у Дэшила Хэммета? «Если китаец вообще носит с собой пистолет, значит, у него есть еще один, два, три или больше». И у него тоже больше одного может быть.
Просто сел, головой закрутил. Что будет делать? Я и рисковать совсем не хочу: меня девушка дома ждет, фахитос к возвращению сделать обещала, мне геройствовать совсем неохота. Но и продолжать дырявить этого пузана не хочу – помрет еще от потери крови или болевого шока, а у нас разговор есть, не начатый еще и тем более не оконченный. Сдался бы ты сам, что ли… Встал бы, поднял руки и сказал, что – вот, мол, я, полковник милиции Силаев, понимая безнадежность и одолеваемый угрызениями, намерен сдаться в плен. Берите меня, мол, и вяжите, хочу суда скорого и справедливого. Как же, дождешься…
Ладно, подумал, сколько ждать можно? Пошел в его сторону понемногу. «Плывет» он уже от боли и потери крови, ничего вокруг себя не видит. Так почти к нему самому и подобрался. Метров с десяти он меня заметил – и снова ошибся. Потянулся к «абакану», пень мордатый, а рука-то лишь одна работает. Схватить-то он его схватил, а навести уже не смог. Добежал я до Силаева, ногой автомат выбил и ствол «вала» в рыло свинячье упер.
– Замер, падла! – заорал.
Взяли Силаева, в общем. Джо с двумя разведчиками подошли, повалили, надели одноразовые наручники пластиковые, затянули. Потом в свете фонариков перевязали ему ногу и руку. И там и там ему неслабо досталось – кости точно перебило. Крепкий кабан, другой бы от таких дырок просто вырубился.
А я с травы «абакан» подобрал, новенький. Я из такого еще не стрелял. Теперь моим будет. Проверю, испытаю. Если не врут про две пули в одну дырку – то Боните вручу торжественно, пусть вместо своей носит. Надежность почти та же, а вот если остальное – правда, как рассказывают… Еще взял с толстяка ГШ-18. Откуда они такие взяли? Лично я эти ГШ-18 только на картинках пока видел, ну и слышал, что их вроде как на вооружение каких-то спецчастей в системе МВД приняли. А в руках не держал. Попробовал, покрутил – удобно. Точно удобно. И компактно. К нему у злодея три запасных магазина было. Подумал – и отложил для Бониты. Может, ей больше «глока» понравится? У нее ладонь маленькая, трудно что-то подобрать, а этот в самый раз.
Подогнали машины, проверили окрестности. Шестеро их было в лагере, считая с Силаевым. Всем за тридцать, все славяне. Приехали на двух «тиграх». Причем бронированных, но без вооружения. Две гранаты рядом с ними шарахнули, а им хоть бы что. Взяла разведка трофеи. Джо сказал, что, скорее всего, в ППД отправят, на что-то поменяют полезное. Хотя бы даже на трофейные «хамви», какие в ППД тоже имелись, потому как «минитмены» тоже стараются стандарты выдерживать. Всем выгодно. А мне еще два трофея перепало – с того, что из палатки стрелять пытался, и часового, каковых я сам израсходовал. Два укороченных АК-104, зато каждый с пластиковым чемоданчиком КДО, в смысле с дополнительными приблудами, только без подствольников. А это очень даже неплохо. Очень. Ну и еще два «Грача» ко мне перешли – в общем, все, что на двух «моих» было из оружия.
Новый год просто. И трофеи, и Силаев у нас.
А вот Красный-два скончался. Его из «сто третьего» в бронежилет пулями с ТУС. Керамические пластины проткнуло как масло спицей. А как оно в теле бывает, когда пуля спереди жилет пробивает, а потом от спинной пластины рикошетит – сами понимаете. Жалко парня, через пять минут отошел, как ни бились над ним, пока Джо еще с одним шумел, чтобы меня прикрыть. И Желтого-один успело осколками посечь, но ничего слишком страшного – разве что красоту попортило. Хорошо, что очки глаза защитили, выдержали.
Джо оглядел поле боя и подвел итог:
– Плохо вошли, грязно. Людей потеряли. Ночью спящих атаковали – и не сумели тихо.
Я из фляги вискаря хлебнул, поморщился. Мандражило меня немного. Даже не то чтобы немного – нормально так мандражило, до трясучки в руках. И ответил:
– Я на них посмотрел повнимательнее. Волки. Не дилетанты. У одного трезубец на руке – видел татуировку? А рядом надпись с датами.
– Да, – кивнул Джо. – Видел. Что это?
– Думаю, что наемники из украинцев, которые за чеченцев воевали, – предположил я. – У Силаева вообще чеченских связей, как я посмотрю, хватает.
– Может быть, – задумчиво сказал он. – Спали ведь они, часового мы тихо сняли, вошли – и все равно успели среагировать.
– Опытные они. Битые. Их же в Чечне в плен не брали – за предателей считали, у нас в армии украинцев много. Так они и не сдавались. Ладно, пошли с Силаевым беседовать.
Суверенная Территория Техас, отроги Сьерра-Невады. 22-й год, 33-е число 6-го месяца, среда, 09:00
Силаева разговорили быстро. Трусом он не был – просто пообещали его связать и так, раненого, оставить здесь. А большего и не надо в этих местах никому. Представьте себе, что вас так бросают: кругом кровь и трупы… И на запах крови падальщики со свинками и гиенами собираются. Как перспектива? Я, например, за себя совсем не уверен в подобных обстоятельствах. А поверить нам он сразу поверил, когда ему сказали, что его собственные подельники заложили, и что мы знаем, что он людей продать хотел, и знаем, что продал маршрут конвоя Русской Армии, и что своих же омоновцев в засаду вел, и что погиб один парень по его вине. Ни на секунду он не усомнился, сразу поверил. И правильно сделал – оставили бы, не задумываясь, сволочь такую.
С его слов, банда покупателей ждала в Проходе уже третий день. Он ее по радио вызвать должен был. Спросил я его, почему он сам катается на эти дела – послать некого разве? Некого, говорит, обманут и кинут немедля. Только сам. Ну раз сам, так сам банду и зови, у нас к ним тоже дело есть. Если не приедут – вспомним прошлые обещания, скормим местным тварям.
Радио их в «тигре» стояло, в драке не повредили. Вызвал Силаев банду и численность их доложил, что не меньше сорока и что ездят на «дефендерах» военных, с пулеметами на турели и на капоте, тоже когда-то отбили, когда их гнали кому-то в колонне. Что знал – все рассказал. С его слов, людей продавали наркоторговцам, по пять тысяч за человека. Имущество перегружалось в другие машины и сбывалось в основном в Нью-Рино, – и дал имена и адреса скупщиков. А машины продавались в Латинском Союзе. Сам Силаев с этих операций 25 процентов получал. Немало выходило. Машина здесь стоит в два с лишним раза больше, чем за «воротами», так что если продать целый конвой…
Ну а дальше, как говорится, «Занимайтесь по плану!». План был, все приготовились. Потом пыль появилась, банда пришла. Мы со своими двумя «хамви» за высоткой пристроились, и когда банда на добром десятке «сто десятых» подошла, обстреляли их из пулеметов быстренько – и давай ноги уносить. Латиноамериканцы – люди горячие, обиделись – и за нами припустили. Решили, наверное, что на обычный дальний патруль нарвались.