К удивлению Жанет, сын вернулся домой после обеда и сразу же стал звонить по телефону комиссару Эриберту. Затем, положив трубку, он сказал матери:
— Приготовь комнату для своей внучки, очень скоро она будет с нами.
Жанет не была бы Жанет, если бы, любя одного, не ненавидела другого. Глаза ее радостно вспыхнули, и она тут же распорядилась, чтобы Шикинью поместили в угловую комнату, потому что его спальня, большая и светлая, будет теперь спальней маленькой принцессы.
Жанет была счастлива, в ее распоряжении вновь было обширное поле деятельности, она снова становилась королевой, управляя своим сыном, внучкой, а заодно и Франческо.
— Не многого стоит их любовь, мой милый, — шептала Мариана, перенося своего любимца в угловую комнату. — Их принцесса, если ее не заберет обратно мамочка, скоро будет брошена, как ненужная кукла.
Комиссар Эриберту, появился спустя полтора часа с девочкой на руках. Он сообщил, что изъятие ребенка произошло в полном соответствии с законом. И промолчал о том, что арестовал Матео за незаконное сокрытие младенца, а на самом деле — опасаясь его сопротивления. Промолчал одушераздирающих рыданиях несчастной матери, у которой отобрали ее дитя. Все это не имело ни малейшего отношения к закону, по которому отец имел право забрать ребенка у матери, ушедшей к любовнику и нарушившей супружескую верность.
Франческо, вернувшись домой довольно поздно, полюбовался крепко спящей внучкой, но, будучи гораздо лучше осведомлен в законах своей страны, забеспокоился о Жулиане. Он вовсе не хотел ей беды.
А при виде счастливого лица Жанет, которая не скрывала своего торжества, Франческо стало совсем тошно.
«Представляю, каково там Жулиане и что она о нас думает», — мучился он, ворочаясь с боку на бок. На следующий день он отправился к Жулиане. Нищета, в которой жила несчастная пара, привела его в ужас. Узнав, что Матео арестован, Франческо пообещал Жулиане свою помощь. Он прекрасно понимал, что никаких оснований для ареста нет и комиссар превысил свои полномочия.
Разумеется, комиссар не отказал банкиру Мальяно в любезности. Матео был тут же отпущен на свободу, но никакой благодарности к богатым и имущим он не испытал. Ночь, проведенная в тюрьме, его только озлобила. Утрата дочери Жулианы его не слишком огорчила. «Я же оставил ради нее сына», — говорил он себе, вспоминая славного черноглазого малыша, который не слишком охотно пошел к нему на руки. А вот то, что в любую минуту к нему могли ворваться и обвинить в чем угодно, заставляло Матео серьезно задуматься.
Франческо вернулся к Жулиане с доброй вестью.
— Знай, что я всегда готов помочь тебе, — сказал он. — Я вижу, что ваш брак с Марко Антонио был ошибкой, но ты дорога мне как родная дочь, и я всегда буду рад прийти к тебе на помощь.
— Тогда помогите мне вернуть мою доченьку, — попросила Жулиана, заламывая руки.
Франческо еще раз оглядел нищую комнату пансиона и сказал:
— Неужели ты думаешь, что она будет обижена у дедушки?
Работалось ему в этот день плохо, он никак не мог сосредоточиться, вспоминая отца Жулианы, вспоминая молодость. Наконец сообразив, что никакие дела не клеятся, он отправился к Паоле, неиссякаемому источнику радости и жизненных сил. Она сразу поняла, что ее дорогой Франческо сегодня печален, что у него тяжело на сердце, и принялась расспрашивать его, в чем дело.
Франческо не стал таиться. Он рассказал ей то, что никому еще не рассказывал — свою тайну, свою боль и печаль.
— Я бежал из Италии, Паола, потому что убил там одного мерзавца.
— О Мадонна! — воскликнула Паола и приготовилась слушать исповедь того, к кому тянулась всем сердцем.
А Франческо вновь видел городскую площадь, нарядную молодежь и прелестное девичье личико. Беатриче улыбалась Франческо, соглашаясь с ним танцевать, но ее потянул к себе паренек, который считал, что ему все позволено, раз его отец — первый богач в городе, а она — девчушка из простых. Он тянул ее нагло, бесцеремонно, а рядом с ним стояли еще несколько парней, они помогли бы ему, если бы кто-нибудь вздумал сопротивляться. Франческо оттолкнул наглеца, на него навалилась свита, Жулио бросился на помощь другу. Дерущихся быстренько разняли, но потом в переулке те ждали их с ножами, чтобы отомстить. Франческо и Жулио были безоружны, их ранили, но они все же сумели отобрать ножи. АФранческо ранил зачинщика, и, как потом оказалось, смертельно.
— Тогда Жулио сказал мне: беги! Все видели, как ты дрался с ним на площади. Они убьют тебя. Ты же видишь, они ни перед чем не останавливаются. Я рассказал обо всем отцу, тот отвез меня в Неаполь, посадил на корабль, и я оказался в Бразилии. Я хорошо помню отца. Как он махал мне на прощание. Больше я его не видел. А мой друг Жулио заявил, что он виноват в смерти этого парня, и четыре года провел на галерах. Вот почему я хотел, чтобы остаток жизни он провел вместе со мной, без забот и печалей, но и он, и его жена умерли по дороге. Я не могу бросить Жулиану, я должен ей помогать. Всегда. Во всем.
Паола обняла его, прильнула к нему.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Хочешь, она будет моей компаньонкой?
— Она сама решит, кем ей быть, — ответил Франческо. — Я слишком много решал за нее, хотел сделать ее счастливой, а принес много горя и беды.
— Я люблю тебя, — повторила Паола.
— Не обманывай себя, ты годишься мне в дочери, — сказал Франческо, с усилием отстраняясь от нее.
— В дочери не гожусь, — рассмеялась Паола. — Не решай за меня. Я привыкла все решать сама.
Франческо вернулся домой только утром. Жанет ждала его с высокомерным и презрительным выражением лица: она не примет никакой лжи, на этот раз макароннику придется сказать ей правду и выслушать от нее все, что она захочет ему сказать.
— Я жду твоих объяснений, — процедила она.
— Напрасно, — ответил он.
— Я хочу знать, где ты провел ночь?! — повысила она голос. — Как жена я имею на это право!
— Не разбуди нашу внучку, успокойся, — очень тихо и очень спокойно попросил Франческо.
— Не прикрывайся внучкой! Я посмотрю, как ты будешь выкручиваться, Франческо Мальяно! — прошипела она.
— Никак, Жанет. Я скажу тебе всю правду: больше мы с тобой не сможем жить вместе.
Жанет онемела. Она ждала всего, чего угодно, но только не этого.
— Тебе останется дом, обстановка, словом, все, что ты любишь и ценишь. У тебя будет достаточно денег, — продолжал Франческо, — а я сейчас соберу чемоданы и уеду.
— А если я не соглашусь? — поинтересовалась притихшая Жанет.
— Я не буду скрывать, что я тебе неверен, и боюсь, что твое доброе имя от этого пострадает.
— И давно ты спишь с этой... с этой.
— Сегодня в первый раз, — серьезно ответил Франческо. — И понял, что я еще жив.
Он направился к лестнице и стал по ней подниматься.
Жанет стояла как статуя. Она стояла так долго, что увидела, как по лестнице спускается Франческо с чемоданами.
— Счастливо оставаться, дорогая, — сказал он и закрыл за собой дверь.
Глава 20
Жанет искренне привыкла считать себя выше мужа, видела в нем одни недостатки, рассматривала свой брак как мезальянс, а себя как несчастную страдалицу и жертву обстоятельств. Своими страданиями, скандалами, упреками она отравила семейную жизнь, затравила мужа, но в горчайшую из минут именно эта отрава и послужила ей противоядием.
Оправившись от первого шока, высокомерно поджав губы, она процедила:
— Чего и ждать от этого макаронника? Разве может он жить с порядочной женщиной?
Она честила его макаронником всю жизнь, — вот и ирония судьбы! — в конце концов, он ушел к женщине, которая сама делает макароны и мечтает о макаронной фабрике!
Женщина помягче усмехнулась бы юмору насмешницыжизни, однако Жанет чувство юмора было чуждо, ее оружием и защитой была гордыня.
Гордыня служила ей броней, спасая от окружающих, от их разъедающего сочувствия, всплесков эмоций. Гордыня спасала Жанет от многого, но не сейчас. На сей раз ее ничто не могло спасти. Она была несчастна и во всем винила своего мужа.
Марко Антонио сразу заметил скорбную складку, которая появилась возле губ матери. Знал он и причину этой скорби, но отца не осуждал, а матери сочувствовал.
— Я счастлив, что моя доченька наконец со мной, сказал он, — этому счастью я обязан сеньоре Розане, и мне кажется, я должен поблагодарить эту благородную женщину. Она сплошное очарование. Уверен, что ты оценишь ее по достоинству и найдешь с ней общий язык.
Жанет вопросительно уставилась на сына.
— Я собираюсь съездить на «Эсперансу» и предлагаю тебе проехаться со мной.
— Спасибо, сынок. Думаю, поездка — это именно то, что мне сейчас нужно.
Собирались они недолго, Жанет поручила дом Мариане и отправилась с сыном на вокзал.
Мариана неодобрительно посмотрела им вслед. Так она и знала, вся их любовь — одни пустые слова! Маленькая девочка плачет, от коровьего молока вся покрылась пятнами, а им хоть бы что! Лишили ребенка матери и сами его бросили, укатили неведомо куда! Но она не будет потакаті, их глупостям, она знает, что ей делать!
Как только Дамиао вернулся, она попросила отвезти ее в пансион к Жулиане.
Когда по тихой улочке зацокали копыта лошадей и загромыхала коляска, окна стали отворяться одно за другим, и из них появились любопытные лица: подумать только, коляска! Такое здесь было редкостью.
Домик, в котором размещался пансион, был совсем невелик. Мариана спросила о Жулиане у смуглой пожилой женщины, и та с улыбкой объяснила ей:
— Она сейчас в саду, вместе с моим внуком Хуаниту.
Долорес вздохнула про себя и вытерла навернувшиеся слезы: у Ортенсии с Эрнандесом снова нелады, на этот раз он выгнал ее из дома. Хорошо, что ей есть куда пойти, взяла и приехала к матери, а иначе?.. Но дело-то вовсе не в Ортенсии, она кроткая как овечка, дело в ее негодяе муже. Он завел себе любовницу, жену своего подчиненного, отправляет его в командировки, а сам с ней развлекается. Теперь и жену с ребенком из дома выставил, чтобы свободы больше было. Бедная, бедная Ортенсия!..