— Я все помню, — ответил Тизиу. — Только тебе надо держаться подальше от дома сеньора Гумерсинду, а не околачиваться там целыми днями!
Жозе Алсеу верно подметил, что Гумерсинду был хмур и подавлен. Он и впрямь переживал не лучшие дни в своей жизни. Мария, Анжелика и даже Аугусту дружно ополчились на него за то, что он выгнал из дома Розану, и еще больше — за то, что отдал своего внука Матео без ведома его матери.
Мария не рисковала ездить к Розане, боясь гневной реакции Гумерсинду, а Анжелика навещала сестру каждый день и не скрывала этого от отца.
Новости, которые она привозила от Розаны, были сплошь печальными.
Попытка отобрать мальчика у Матео кончилась для Poзаны ничем. Она сама съездила в пансион и узнала, что Матео сидит нянькой при Маринью, а Жулиана одна зарабатывает на прокорм всей семьи.
Но когда Розана попробовала сыграть на этом, Матео разозлился и едва не вытолкал ее за порог.
— Ты бросила своего сына и теперь тебя не должно волновать, в каких условиях он живет! Я сам о нем позабочусь!
Потом он, правда, сжалился над ней и разрешил иногда навещать Маринью.
Из-за того, что мальчик жил у Матео, Розана стала ссориться с Марко Антонио.
— Мне становится дурно, как только я представлю, что эта ужасная итальянка дотрагивается до моего ребенка! — говорила она, а Марко. Антонио сразу же вставал на защиту Жулианы:
— Тебе не следует говорить о ней в таком тоне. Жулиана воспитывает мою дочь, и Маринью она тоже не обидит.
— А ты забери у нее дочь! Может, тогда она вернет мне сына?
— Во-первых, Жулиана не отбирала у тебя сына, она здесь вообще ни при чем. А во-вторых, я не хочу уподобляться ни Матео, ни твоему отцу. Уж ты-то сейчас на себе испытала, каково матери остаться без своего ребенка!
— Но что-то же надо делать!
— Я сам поговорю с Матео, и, если мне не удастся с ним договориться по-хорошему, мы обратимся в суд.
Когда Гумерсинду услышал от Анжелики, что ему, вполне вероятно, придется давать показания в суде, он расшумелся на весь дом.
— Я проклинаю тот день, когда мне вздумалось перебраться в город! Здесь я живу среди врагов! Никому из вас нет дела до того, что творится у меня в душе!..
Всю ночь он провел без сна, а утром заявил, что едет на фазенду, и строго-настрого приказал Марии не впускать в дом Розану.
Когда он садился в экипаж, ему уже в который раз попался на глаза Жозе Алсеу.
— Что ты здесь делаешь в такую рань? — спросил его Гумерсинду.
— Иду в школу, — ответил тот. — Мне надо прийти пораньше, я сегодня дежурный. А вы едете на фазенду?
— Почему ты так решил? — буркнул Гумерсинду, раздраженный чрезмерной прозорливостью этого странноватого негритенка.
— Не знаю. Просто я был когда-то у вас на фазенде, и мне там очень понравилось. Вот я и подумал, не туда ли вы едете?
— А тебе не кажется, что ты излишне любопытен? — поставил его на место Гумерсинду.
— Простите, сеньор, я не хотел вас огорчить, — совершенно искренне повинился Жозе Алсеу, и Гумерсинду сразу же оттаял:
— Ты вовсе не огорчил меня, а удивил. Я ведь и в самом деле еду на фазенду. Так что прощай, братец! Теперь мы с тобой не скоро увидимся.
Весь день Жозе Алcey вспоминал эти слова прощания, сказанные его отцом. Почему он сказал именно «прощай», а не «до свидания»? Может, он уехал навсегда? Ведь он выглядел таким расстроенным... А потом вдруг улыбнулся, хотя это была и грустная улыбка...
На обратном пути из школы Жозе Алcey вновь проходил мимо дома Гумерсинду и почувствовал такую неодолимую тоску, какой прежде не знал. Этот огромный красивый особняк показался ему пустым, мертвым.
Дома он поделился своими переживаниями с Тизиу, и тот попытался приободрить его:
— Не понимаю, какой смысл все время думать об этом? Забудь!
— Смысл в том, что я теперь знаю: сеньор Гумерсинду — мой отец! И я не могу о нем не думать!
Мальчики были так сосредоточены на беседе, что не заметили вошедшей Наны. А она услышала, о чем тут идет речь, и у нее сердце оборвалось.
— Повтори, что ты сказал! — подступила она к сыну.
— Жозе Алсеу шутит, как я когда-то шутил, — попробовал исправить положение Тизиу, но его брат был настроен иначе.
— Я все знаю, мама, и не надо меня больше обманывать.
— Кто тебе сказал?
— Я сам узнал.
— Ладно, это не важно. Собирай свои вещи, мы отсюда уходим! — распорядилась Нана.
— Не делайте этого, тетя Нана! — ухватил ее за рукав Тизиу, а Жозе Алсеу твердо произнес:
— Я никуда отсюда не пойду!
— Собирай вещи! — снова повторила Нана. — У нас нет времени!
— Я сделаю все, как она велела, только поеду на фазенду, к моему отцу! — заявил Жозе Алсеу.
— Ты должен сначала поговорить с матерью!
— Она уже все сказала, Тизиу. А я больше не хочу бегать вместе с ней от своего отца. И если ты меня сейчас предашь, я тебя никогда не прощу!
Он ушел, а спустя несколько минут Тизиу заглянул в комнату Наны и сказал:
— Вам уже не надо никуда бежать, тетя Нана, потому что Жозе Алсеу сам убежал к своему отцу!
Нана поначалу бросилась вдогонку за сыном, но ее остановил Дамиао. Потом домой пришел Антенор, и Нана попросила его съездить на фазенду за мальчиком. Тогда в их разговор вмешался Тизиу:
— На фазенду поеду я! Меня Жозе Алсеу точно послушается. Не плачьте, тетя Нана, я привезу вам вашего сына!
На том они и порешили.
А Жозе Алсеу тем временем ехал в поезде и представлял, как он скажет Гумерсинду:
– Здравствуй, отец! Не удивляйся, я знаю, как вы с моей матерью зачали меня в гамаке. Я — твой родной сын, просто не унаследовал от тебя цвета кожи...
Ему было несложно вести такой разговор в воображении, однако, приехав на фазенду, Жозе Алcey понял, что не сможет вот так просто открыться Гумерсинду.
Он вообще побоялся показываться ему на глаза и, возможно, так и уехал бы оттуда, не поговорив с Гумерсинду, если бы его случайно не увидела Леонора.
— Ты что здесь делаешь, сорванец? — спросила она. — Я тебя знаю. Ты — друг нашего Тизиу, не так ли?
— Да, меня зовут Жозе Алсеу...
Леонора привела его в дом, накормила, и тут как раз вернулись с плантации Гумерсинду и Бартоло.
Они только что продлили договор с итальянцами, и Гумeрcинду сказал Бартоло:
— Кум, ты, наверное, уже истосковался по своим виноградникам? Если хочешь, можешь теперь уехать. Ты очень помог мне в самое трудное время, и я больше не смею тебя задерживать.
— А кто же останется на фазенде? — спросил Бартоло.
— Я сам буду проводить здесь большую часть времени. А в помощники себе возьму Винолио. По-моему, он толковый парень, и твои земляки его слушаются.
— Спасибо, кум! — растроганно произнес Бартоло. — у меня и правда неспокойно на душе из-за моего виноградника. Пойдем к Леоноре, я скажу ей, что мы можем собираться в дорогу.
Они вошли на кухню и увидели там Жозе Алсеу.
— Этот проказник говорит, что сбежал из дома, — доложила за него Леонора.
— А почему ты сбежал именно сюда? — спросил Гумерсинду.
— Не знаю... Просто вспомнил о вашей фазенде. Может, вы найдете для меня какую-то работу? В лавке, например.
— Я отправлю тебя домой!
— Никто не сможет отправить меня обратно! — заявил Жозе Алсеу.
— Ладно, оставайся пока здесь. А потом решим, что с тобой делать дальше, — махнул рукой Гумерсинду.
Жозе Алсеу не захотел ночевать в доме — попросил Леонору постелить ему в той хижине, где когда-то жили рабы.
Там его утром и нашел Тизиу.
— Я приехал за тобой! — сказал он. — Ты не должен был так жестоко поступать со своей матерью. Она плачет, места себе не находит. И мой отец тоже переживает, и Антенор. Он даже собирался ехать сюда, но я пообещал ему, что сам тебя привезу.
— Да, я очень обидел маму. И Антенора, Он же был мне как отец.
— Почему был? Он и сейчас остался твоим отцом! А ты говорил с сеньором Гумерсинду?
— Говорил, только не отважился сказать ему самое главное.
— Ну и слава Богу, – рассудил Тизиу. — Пусть все остается по-прежнему. Поедем!
— Я не могу уехать, не попрощавшись с сеньором Гумeрcинду.
— Тогда пойдем к нему. И ничего не бойся. Помни, что ты свободный человек!
Слова Тизиу подхлестнули в Жозе Алсеу гордость. Он вспомнил, на какую чудовищную сделку была вынуждена пойти его мать, чтобы освободить свою семью от рабства. А ее господин сеньор Гумерсинду без зазрения совести принял эту жертву!
Ненависть к нему — сытому белокожему сеньору — вдруг Вскипела в сердце Жозе Алсеу, и он, войдя к Гумерсинду, сказал ему:
— Я пришел проститься с вами, мой господин!
— Что это на тебя нашло, негодник? — рассердился Гумeрcинду. — Я тебе не господин! У меня давно уже нет рабов.
— Но моя мама когда-то вас так называла!
— И что с того? А ты не должен ко мне так обращаться!
— Хорошо, тогда я буду называть вас отцом, своим отцом! — неожиданно для себя выпалил Жозе Алсеу.
— Что?! Что ты сказал? — подступил к нему Гумерсинду.
Жозе Алсеу молчал, хотя и понимал, что отступать уже поздно.
Тизиу тоже это понял и взял всю ответственность на себя:
— Жозе Алсеу — тот самый мальчик, который родился у тети Наны от вас, сеньор Гумерсинду!
— Это правда? — пристально посмотрел ему в глаза Гумeрcинду. — Ты не лжешь мне, Тизиу?
— Нет.
— Значит, Антенор лгал?
— Он просто защищал тетю Нану и Жозе Алсеу.
— От кого защищал? От меня?
— Да, мой господин! — подал голос Жозе Алсеу. — Моя мама нарушила то ужасное соглашение, к которому вы ее склонили. Она не хотела отдавать меня вам, и я сейчас должен вернуться к ней. Прощайте!
— Нет, постой! — ухватил его за руку Гумерсинду. — Мой сын не уйдет отсюда без моего разрешения! Оставь нас на время, Тизиу!
— Я буду здесь, за дверью, — сказал тот брату, прежде чем выйти.
— Не бойся, ничего с ним не случится, — бросил ему Гумерсинду, а затем обратился к Жозе Алсеу: — Я должен быть уверен, что ты действительно мой сын. А то твой шустрый братец уже не раз морочил мне голову.