Оглядев сидящих за столом «колоннонистов», спросил:
— А куда девался Витька?
— Сбежал. Тебя пошел искать, — сказал старший Рихардович, усмехнувшись. — Как в детстве! Прибегает Витька и спрашивает у меня: «А где Андрейка!» Получив ответ, убегает. Затем, почти сразу прибегает Андрейка, — Рихардович кивнув в сторону Егеря, — и спрашивает, где Витюша. И так дальше. Раньше думал, что игра такую для них Лизка придумала, что бы и меня в свои детские игры вовлечь. А сейчас то и Лиза далеко и вы два здоровых мужика. Так что это было, а, Андрей?
— А–а–ах. Так себе. Не обращай внимание Старший на это наследие нашего буйного детства. Ерунда все это.
Рихардович видно сильно хотел сказать про интимные связи этой самой ерунды с Егерем и тому подобное безобразие. Но Григорьич ловко придержал своего друга и сам спросил:
— Зачем тебе Витька?
— Меня на охоту пригласили. Хочу спросить у него — пойдет со мной или нет.
— Что охотник почуял здесь добычу? Разве там, на Старой Земле тебе плохо охотилось, — с озорством спросил у Егеря:
— Там зверья почти не осталось. Все повыбили. Так по мелочи: сайгаки в степи, птица на перелете, а в лесу так теперь уже вообще уже не охота. А про новые правила слышал, когда на охоте с разобранным ружьем можно только находиться. Смех и грех. Даже байки на эту тему появилась.
Идет охотник по лесу видит заяц хрумчит чем‑то. Охотник, подкрадываясь к зайцу, говорит: ты это подожди я сейчас мигом. Шустро снимает чехол и начинает собирать руж–жо. А заяц хвостиком махнул и был таков. Охотник обратно разбирает с сожалением свое руж–жо, приговаривая — уже пятый заяц за сегодня и никак не угнаться за ними. «Тренироваться надо, тренироваться — тогда и будет получаться» передразнил он кого‑то — а когда охотиться.
Вот такие байки. Если раньше мог зарабатывать охотой и егерством — купил землю, построил на ней дом, купил «шишигу». Всегда были деньги.
То мясо–дичину на заказ.
То для начальника какой‑нибудь фирмы устраиваешь охоту с загоном.
То зарубежные братья по оружию на сафари к нам приезжают. А сейчас все это прикрыли.
Зато московские чиновники всех рангов зачистили сюда на охоту пьянствовать. Без допусков и разрешений. Даже липовых охотничьих билетов нет. И все приезжают с «калаша» зверя брать. А сами, в большинстве своем, первый раз оружие видят. Соответственно и стреляют куда ствол поведет, да еще и с закрытыми глазами. Хорошо, что рожок на тридцать патронов был. А то этот «ганфайтер» сначала требовал, чтобы ему банку от «ручника» дали. — Вся гармония чувств к таким «ганфайтерам» промелькнула в одно мгновения на лице Егеря. — Повезло мне тогда. Интуиция не подвела. Упал, а очередь как раз над головой прошелестела — а то бы привет, — саркастически добавил он. — Еще и платить сначала отказывались. После этого случая я и сам завязал участвовать в такой охоте и Витьку перестал брать с собой.
— Но вы же вместе с Витькой в охране вроде неплохо зарабатывали, — заметил Григорьич.
— А охраной так не заработаешь — чисто на жизнь хватает. А парень третий год как женат, а вынужден жить у меня во флигеле.
И перспектив никаких. А как услышал, что Старший куда‑то собрался ехать, так они с Настюхой тоже сразу засобирались. А я ведь даже и не думал никуда ехать. А тут с ними и этот Линдин брат, разгильдяище собрался «в землю незнаемую», — кивнув в сторону флегматично пьющего пиво Антона. — Только что «дембельнулся», а на работу никак не может устроиться уже третий месяц. Так по шабашкам и «мотылялся». И жил тоже у нас. Так что вслед за братьями своими и мы с Линдой стали собираться. Хорошо, что на мой коттедж сосед давно «облизывался» — начальничек местный. Вот ему и продал. Он и «Урал» кунг подогнал за полцены и станки по остаточной цене нам сдал, когда узнал что мы далеко и надолго. Видимо наворованное решил в звонкую монету перевести и следы замести. А еще дал спокойно собраться и дождаться вас. Можно сказать, повезло нам. Тут ребята из патруля такое порассказали — как Орден квартиры и другое имущество у людей за полцены выкупал. Вот так вот! Так что можно сказать мы Ордену не дали заработать на нашем имуществе.
— А он тут сколь хочешь, с тебя поимеет. Только за перевод денег и золота сколько слупил. Да и товар оттуда дороговат сильно. На одном только оружии и патронах с нас капитально сдирает. Так что Орден в накладе не будет — высказался Григорьич. — Вот и с Егором пока ничего не ясно. Чувствую, «оденут» его по полной программе, без скидок.
— Не без этого. Кстати, завтра мы с Витькой хотели с орденскими, которые с патруля, на охоту — Поедите? — спросил он у нас.
— Вот фанатики!!! — едко высказался Григорьич. — Но вообще‑то хотелось бы посмотреть, какая тут живность обитает, а то на картинках в Памятке не понятно что. А с чего это вдруг решили на охоту вас пригласить? — спросил Григорьич.
— Да там, в патруле оказался друг охотника–любителя, фанатика экстремальной охоты, который приезжал охотится из России к нам в Казахстан, еще во время моей работы егерем. Тот так разукрасил свой рассказ, что они поехали на следующий сезон — а там уже какой‑то казах устроился. Расстроились.
А я как раз после того бешенного, но денежного сезона подался в N–ск.
Так вот, тот вояка и хочет показать, что здесь охота покруче, чем там. А я хочу обязательно попробовать ПТРС как новое охотничье ружье против местного зверья. Мне ребята из патруля обещали привезти. Если понравиться, то куплю после того как землю оформим.
— Как ПТРС. А чего на танки охотится будем.
— Так Рогач — как танк и будет — прикинь размер черепа, то как раз со слона должен быть ростом. Так поедешь с нами, охотник на голубей.
— Конечно, поеду поохотиться, даже заготовщиком или грузчиком, лишь бы посмотреть на местное зверье под профессиональным надзором, — согласился я. — Так сказать зоопарк на выезде и под охраной.
— Ну, раз так, то сбор рано утром у входа в хостел. Оружие, патроны и воду не забывать. Пошел и я готовиться, а то Витька меня уже потерял.
— А Линда — не потеряла? — поддел Григорьич Егеря.
— А она меня сразу через десять секунд теряет. Так, что не важно — минута или пару часов. Ну, пока. Спокойной ночи на новом месте! — и забрав свое оружие и рюкзачок, направился в хостел.
Смотря вслед уходящего Егеря, спросил у Григорьича:
— А что ты Егеря по поводу Линды подкалываешь. Может у них там большая любовь.
— Ага! Сплошная «Санта–Барбара».
— Точно. Как в «Санта–Барбаре» кипят страсти и страстишки — поддержал своего старого друга Рихардович.
И оба заулыбались о чем‑то очень только им понятном.
Когда Рихардович отправился за очередной порцией пива к стойке бара, я спросил Григорьича:
— А родители Рихардовичей с сестрой Лизой остались.
Тяжко вздохнув, Григорьич поведал эту историю.
Лиза вместе с мужем Андреем, точнее Генрихом эмигрировали в Германию около десяти лет назад вместе с его семьей.
Рихардовичей не взяли бы. Они по отцу только немцы. Мать у них была хохлушка.
Сразу резануло мой слух слово «была» — значит уже нет.
— У Рихардовича же жена узбечка. Так, что путь в Германию ему заказан. Он туда и не рвался. Отец с матерью и младшей сестрой Катей жили в построенном им самим доме. Кате бы сейчас было сорок лет. Мать называла сестер — мои царевны. Елизавета и Екатерина.
Рихардович же жил отдельно, в своей квартире со своей семьей.
Увидев подходяшего к нам Рихардовича, замолчал.
— О чем балакаете? — спросил вернувшийся от бара Рихардович.
— Да, вот Егор поинтересовался, где твои родители.
Лицо Рихардовича сразу помрачнело.
Узнав, что успел рассказать Григорьич, он продолжил рассказ:
— Отец вместе с сестрой Катей поехали в горы и попали под сель.
Зачем поехали? Почему? Никто не знает. Мама так и не сказала, зачем их туда понесло в такое время. Все себя винила, что отпустила их. Я как раз в отьезде был. Андрей уже в N–ск перебрался, а Витька по контракту служил. Меньше года оставалось. А Эльза уже жила в Германии.
В общем на похороны вместе с мамой был только я. Егерь и Лиза смогли приехать только на девять дней. Витьку не отпустили даже на похороны. После похорон Лиза уговаривала уехать маму в Германию. Та категорически не хотела уезжать отсюда, от свежих могилок своих родных — тяжело вздохнув, продолжил свой грустный рассказ.
— За год мамы не стало. Рак. Знакомый врач сказал после осмотра, на который ее кое‑как удалось уговорить, сказал, что из‑за это стресса, на нервной почве. Осталось ей жить меньше года. Я сообщил братьям и сестре. Витька не стал продлевать контракт и вернулся домой. Через полгода мамы не стало.
После похорон Витька уехал в N–ск, к Андрею. Женился. Мы, старшие, хотели продать родительский дом и отдать деньги ему на строительство. Он категорически отказался. Я, говорит, может еще вернусь домой.
Тяжело вздохнув, подытожил:
— Вот и не получилось ему вернутся домой.
Вот так и завершилась это печальная семейная история.
Задумавшись о произошедшем еще как бы недавно, сидел Старший из Рихардовичей, попивая местное пиво, уставив грустные глаза в пространство.
Мы с Григорьичем старались не мешать ему.
— Перед отъездом сюда, когда Витька выразил желание ехать с нами, продал родительский дом родственникам своей жены. Теперь здесь, на новой Земле, как и у всех у нас, у него будет свой дом!
Мы еще немного поговорили о том — о сем и тоже собрались идти в хостел.
Мне еще надо постирать всю грязную и рабочую одежду с себя. Грязной одежки у меня многовато скопилось — вспомнил я, увидев у стойки бара Арама. Подойдя, спросил, можно ли будет сейчас устроить постирушки.
— Лучше приходи завтра, после обеда — народу в постирочной почти не бывает.
— Ладно. — Последуем совету знающего человека. — Тогда до завтра Арам! Спокойной ночи! — попрощался я и пошел догонять своих, направляющихся в хостел в теплой компании отдохнувших и немного повеселевших «колоннонистов».