В городе было два отделения фельдъегерской службы. Основное – в центре, возле главных коммуникаций: автомобильного и железнодорожного вокзалов; и вспомогательное – для обслуживания штаба бригады, державшей фронт на этом направлении. Наша задача была в течение первых часов оценить активность вокруг обоих отделений, вскрыть график поставок корреспонденции и меры усиления, если такие будут наблюдаться.
По данным разведки, нужная папка уже находилась в одном из отделений и готовилась к переправке в центральный штаб языкового сектора. Нам нужно было определить, в каком именно, и реализовать план захвата.
Конечно, всё время торчать возле отделения, считать входящих и выходящих, фиксируя транспорт, было невозможно. В городе были патрули, и праздно шатающийся контрразведчик рано или поздно привлечёт внимание. Поэтому я действовал по сложной схеме, предполагающей наблюдение из многих точек и перемещения по всему периметру.
У нас была достаточно глубоко проработанная легенда, объясняющая все мои перемещения; я был «прикомандирован» к группе тестирования молодого пополнения и направлялся в учебку, расположенную на границе сектора. А в городе ждал пересадку на автобус, который ходил раз в сутки. По предписанию мне полагалось свободное время в городе, которое я использовал, чтобы найти редкий тип местной настойки, которой славился город. Её производили в полукустарном цеху на пищекомбинате из трав, собранных в окрестных лесах. Производство не входило в план сектора, чисто местная инициатива, поэтому объёмы были совсем небольшими и попадалась она далеко не везде. А вокруг штаба бригады было достаточно торговых точек, чтобы составить сложный маршрут, не привлекая особого внимания.
Когда подошло время обеда, я собрал достаточно сведений, чтобы с очень высокой степенью достоверности предположить: нужный пакет находится во вспомогательном отделении. Тут были значительно усилены меры безопасности. Установлено наружное наблюдение, в том числе скрытное. Я даже изменил первоначальный маршрут, чтобы минимизировать вероятность вызвать подозрения.
Чтобы пообедать, я зашёл в одну из столовых, где принимали как продовольственные талоны из пайка, так и местную валюту. Тут можно было разжиться не только стандартными рационами и типовыми блюдами, но и заказать что-нибудь повкуснее. У нас таких мест было совсем мало – только в крупных городах возле досуговых центров. А тут почти на каждом шагу. Об этом вскользь говорили на занятиях, просто как о данности, не давая никаких комментариев и объяснений. Но мне кажется, дело тут в самом отношении к войне. На нашей стороне люди каким-то непостижимым образом чувствовали, что это бесконечное состояние – ненормально, что возможна другая жизнь. А тут война была абсолютной нормой. Мне вдруг в голову пришла неприятная мысль: что, если противник специально затягивает противоборство, даже обладая превосходящими силами? Впрочем, вряд ли. Даниил сказал об этом. Победив, они бы пошли искать новый конфликт за пределами родной планеты.
Размышляя, я на секунду отвлёкся от внешней обстановки и не заметил, как к моему столику подсела девушка. Поймав мой удивлённый взгляд, она широко улыбнулась, продемонстрировав безупречные белые зубы, и сказала:
– Привет, красавчик! Не против?
Я растерянно моргнул; потом неловко подвинул свой поднос, едва не уронив его на пол.
– Буду рад, – ответил я.
Внимание девушки тут – событие экстраординарное. На нашей стороне я его не удостаивался ни разу, хотя дома совсем не был им обделён. Причём странное дело: с возрастом его становилось даже больше, хотя седых волос на моей голове было ровно столько же, сколько чёрных. В какой-то момент я даже решил, что тут немного другие стандарты привлекательности, и перестал задумываться об этом вопросе. Не до этого мне было.
И вообще личные отношения тут, в этом мире, были очень… своеобразными. Они считались атавизмом, «приветом» из мира животных, следом информационных матриц существ, лишённых разума. Поэтому сброс напряжения любым доступным способом считался совершенно нормальным – как и другие естественные процессы, о которых не принято говорить вслух.
При этом малейшие намёки на непристойность в сторону немногочисленных женщин были абсолютным табу. У нас это считалось прямой дорогой на ту сторону, но, что интересно, такой же негласный запрет был и у противника. Чем это грозило нарушителям у них, кроме длительного пребывания на гауптвахте, а то и в штрафных частях, нам никто не объяснял.
Девушка поставила поднос напротив моего. Её заказ был довольно скромным: овощной салат и какое-то воздушное пирожное.
– Как зовут? – Она снова посмотрела на меня своими огромными зелёными глазищами. И я немного поплыл. В груди всколыхнулись чувства, давно уснувшие за ненадобностью. Девушка была красива. Шелковистые прямые брови, чуть вздёрнутый носик, полные губы, высокие скулы. Упругие большие груди не мог скрыть даже комбинезон лётного состава. Я растерянно глянул на петлички. Вертолётчица. Редкая специальность, особенно для девушек. Чаще всего они были снайперами или медиками.
– Сергей, – наконец ответил я и, набравшись храбрости, добавил: – А тебя?
– Алина, – улыбнулась она, протягивая руку. – Будем!
– Будем, – согласился я, отвечая на пожатие и сдерживаясь, чтобы не поцеловать ладонь. Очень уж хотелось прикоснуться губами к её бархатистой коже, которая, казалось, светилась изнутри.
Девушка воткнула вилку в салат, подцепила несколько кусочков овощей и отправила их в рот. Я следил за её манипуляциями, забыв о еде. Во рту у меня пересохло. Я пытался убедить себя, что нужно вести себя максимально естественно, чтобы не вызвать подозрений. Но ведь моя реакция и была совершенно натуральной! Наоборот – было бы очень странно, если бы я начал бегать от девушки…
Я украдкой оглянулся. Как я и подозревал, на нас косились другие посетители. Два пехотных офицера – здоровенные бугаи с татуировками на лицах. Возможно, местный спецназ. Оба глядели мечтательно и одобрительно. Танкист у соседнего столика старательно делал вид, что нас не замечает, но то и дело не выдерживал и пялился на Алину. Я даже почувствовал что-то вроде уколов ревности.
Я оказался бы в очень затруднительном положении, если бы к этому времени уже не выполнил основную задачу, вскрыв меры усиления в отделении связи. Так или иначе, мне нужно было убить время до начала самой операции.
– Я нравлюсь тебе, да? – Алина откровенно наслаждалась ситуацией. Интересно, сколько раз она это проделывала?..
– Конечно, – кивнул я, стараясь изобразить невозмутимость.
– Хорошо, – ответила она, – тогда давай после обеда поднимемся ко мне в номер. Я тут недалеко остановилась.
Вот так скорость! Да, сердце и дыхание пришлось успокаивать сознательными усилиями. Я был совершенно недоволен собой; будто мальчишка семнадцатилетний перед первым свиданием… но выхода нет. События будут развиваться естественным путём – отступление сейчас было бы ошибкой. Оно бы привлекло слишком много внимания.
– Ты ведь очень молод, да? – спросила она, расправившись с салатом. – Думаю, и цикла нет?
– Верно, – кивнул я.
– Способный, – она посмотрела на мои знаки различия, – абы кого к вам не берут.
– Есть такое дело, – согласился я.
– Значит, не ошиблась я. Глаз намётан. Люблю я вас таких, свежих. Есть в вас что-то такое… – она мечтательно закатила глаза и щёлкнула пальцами, – не знаю. Приятное.
Вместо ответа я улыбнулся.
– Сколько у тебя времени есть? – спросила она.
– До вечера, – ответил я по легенде, – жду транспорт.
– Вот и отлично!
Она принялась за пирожное. А я терпеливо наблюдал за ней, стараясь не представлять того, что произойдёт совсем скоро.
Я вышел из душа, тщательно вытираясь, когда в окнах уже полыхал огонь заката. Полотенца тут были толстыми и мягкими – не то что на нашей стороне. Кажется, они даже пахли чем-то неуловимо приятным. Неужели тут использовали кондиционер для белья? Надо будет выяснить. Так, из любопытства.
Алина лежала в постели, едва прикрытая простынёй.
– Ты ведь не погибал ещё? – спросила она.
– Нет, – я отрицательно помотал головой.
– Возможно, дело в этом… смерть меняет людей.
– Наверное, – кивнул я.
– Не боишься?
– Боюсь.
– Правильно делаешь. Это больно. Старайся, чтобы этого не произошло как можно дольше.
– Зачем оттягивать неизбежное? – Я пожал плечами.
– Затем, что я бы ещё раз встретилась, – улыбнулась Алина. – А после смерти, как мне кажется, ты станешь мне неинтересен.
– Я буду стараться, – усмехнулся я.
– Нет, серьёзно, – она приподнялась на локтях, – мало кто придаёт этому значение у нас. А вот на той стороне, если знаешь, это считается особенной доблестью. Жить как можно дольше. Правда, об этом запрещено говорить новорождённым, тем, кому меньше одного цикла. Считается, что так выявляются те, у кого в крови стремление выжить во что бы то ни стало. Самые отчаянные из тех, кто пережил первый цикл, даже в бой идут без вакидзаси. И иногда попадаются нам. – Тут она рассмеялась. И от её смеха у меня мороз пошёл по коже.
– Интересно, – ответил я, натягивая майку.
– Ну да ты же наверняка уже был на допросах. И знаешь, что к чему.
– Ага.
– Молодец, что спокойно так воспринимаешь необходимость. А то некоторых молодых корёжить начинает. Они рискуют очнуться на той стороне. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло с тобой.
– Мне бы тоже. – Я улыбнулся, подошёл к ней. Опустился на одно колено у кровати и поцеловал её в губы. Она охотно ответила на поцелуй.
Глава 16
Мы встретились в паре кварталов от штаба бригады в тихом сквере. Пятнадцать минут назад тут прошёл гарнизонный патруль – строго по расписанию, которое я вскрыл ещё днём. Выслушав мой доклад, Даниил согласился с выводом, что объект хранится во вспомогательном отделении. Наблюдая за главным, никаких признаков необычной активности он не заметил.