Корсо не сформулировал бы лучше.
Только не признавать своего поражения. Вернувшись на набережную, Барби набросилась на цифры. У Собески нет мобильника, зато есть банковские счета. Арни продолжала копаться в связях художника – ей передали его ежедневник – и досконально изучать его расписание. Что же до Людо, то он до сих пор не вернулся из Флёри.
Добравшись до кабинета, Корсо обнаружил, что через файлообменник WeTransfer ему пришел файл, содержащий все отсканированные материалы из папки расследования относительно убийства Кристины Воог в 1987 году. Остаток дня он провел, погрузившись в эти документы. В семь часов вечера он наконец совершенно убедился, что его предчувствия полностью подтвердились: убийство Кристины не имело ничего общего со смертью Софи и Элен. Жакмар дал волю своим навязчивым идеям, а он, как салага, очертя голову бросился в западню.
Факты: 22 марта 1987 года владельцы ювелирной лавки Мишель и Анна Воог, как всегда по выходным, уезжают в загородный дом на берегу озера Невшатель. Их постоянное жилище в Опито-Нёф, недалеко от швейцарской границы, будет пустовать два дня. Так, по крайней мере, думает Собески, когда проникает в дом, предварительно отключив сигнализацию. На самом деле их дочь Кристина вернулась в родительский дом, чтобы спокойно собраться с мыслями (у нее есть студия рядом с университетом в Безансоне).
Когда молодая женщина застает Собески на месте преступления, он оглушает ее и оттаскивает в спальню. Там он связывает девушку ее собственным нижним бельем, обнаруженным в комоде, и затыкает ей рот кляпом. Вскоре Кристина приходит в себя и освобождается от кляпа. Она начинает вопить, разбойник по-настоящему пугается. Он осыпает ее ударами, чтобы заставить умолкнуть, и убивает ее – почти по оплошности. Его задерживают и судят за «кражу и умышленную жестокость, приведшую к непредумышленному убийству». Корсо искал гения зла, а ему подсунули скотину под амфетамином.
Он встал и принялся расхаживать по кабинету, чтобы переварить свое разочарование. Затем схватил трубку и позвонил Жакмару, который все еще находился в Париже. Ему необходимо было выместить на ком-то свою злобу.
– Чудной вы, – ответил житель Юра, выслушав ругань Корсо. – У меня не было подробностей дела!
– Вы знали достаточно, чтобы решить, что Собески – это наш убийца.
– Меня навела на мысль о том деле история с узлами…
Сыщик опустил глаза на путы Кристины, сфотографированные крупным планом в 1987 году.
– Ничего общего с узлами нынешних жертв.
– Что это доказывает? Я вам уже говорил: он мог усовершенствоваться. Собески – убийца, он никогда не остановится. Это психопат.
Настаивать бесполезно, ничто не заставит его изменить свое мнение.
– Послушайте меня… – продолжал отставник, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно. – После предварительного следствия я встречался с Собески в тюрьме.
– Зачем?
– Просто так. Мы побеседовали. У Собески нет никакого сочувствия к окружающим, мораль чужда ему. Он не понимает, почему бы ему не убивать, у него отсутствует малейшее представление о том, что такое хорошо и что такое плохо.
– Вероятно, он испытывал к вам страшную ненависть.
– Вовсе нет. Он обращался ко мне «приятель» и сказал, что мы вместе пережили решающий момент нашего существования, и это правда. На самом деле он, похоже, постоянно чувствовал по отношению к нам, сыщикам, что-то наподобие жалости. Собески всегда пренебрегал законом, полагая, что сам он выше этого. Он руководствуется собственной логикой, а наш мир представляется ему несовершенным и ничтожным.
– О чем он вам рассказывал, когда вы его посещали?
– О своих победах.
– О каких победах?
Жакмар горько усмехнулся:
– Едва прибыв в тюрьму, он сразу стал получать мешки писем от поклонниц. А я их читал, прежде чем передать ему. Среди них были те, кто считал его невиновным, и те, кто клялись помнить его всю жизнь. Были и такие, кто понимал, что он виновен, и поэтому… хотели его еще больше. Не знаю, как вы, но я-то уже давным-давно отказался от попыток понять баб…
Корсо предпочел не продолжать тему.
– У Собески на каждое убийство есть алиби.
Жакмар ухмыльнулся:
– Вот я и говорю: он умник.
Как бы отвечая своим собственным мыслям, Корсо покачал головой: у него на одной чаше весов были алиби Собески и его прочная репутация известного художника, а на другой – уверенность неотесанного бывшего полицейского в отставке, который ходил кругами вокруг нескольких воспоминаний.
– Не дайте себя провести, – настойчиво предостерегал Жакмар. – Если он стал великим художником, почему не великим убийцей?
Корсо разъединился и решил заняться досье с самого начала – расследование Борнека, их собственные шаги, папка Жакмара… Посмотрим, что выйдет из всего этого.
Тут в дверь постучал Людо – он наконец вернулся из тюрьмы во Флёри-Мерожи.
– Ты что, проторчал там весь день?
– Так точно, – едва переводя дух, подтвердил тот. Он явно поднимался по лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки. – Я допросил кучу надзирателей и заключенных…
– И что?
– О лучшем профиле мы и мечтать не могли. Во-первых, наш парень отличался из ряда вон выходящей жестокостью и невероятной сообразительностью.
– Это не делает его серийным убийцей.
– Да. Но он не был и обдолбанным кретином, который мог бы так сильно перепугаться в ночь ограбления. Эту версию поддерживал его адвокат, чтобы избавить его от худшего наказания.
Линия защиты, которая полностью провалилась, потому что Собески схлопотал двадцатку – максимальный срок.
– На самом деле, – продолжал Людо, – это настоящий хищник, который установил на зоне свои законы.
– Мы ищем не громилу.
– Точно. Им он никогда и не был. Ты ведь его видел? Мужик худой как спичка. Однако к нему никто не смел приблизиться. Социально опасен, даже по словам тюремщиков. Его, кстати, подозревают в том, что он убил многих парней во Флёри. И в Безансоне тоже.
– Слухи. Россказни заключенных.
Людо достал протоколы допросов и разложил их перед Корсо на письменном столе.
– Убийства действительно имели место, и расследование каждый раз сходилось на Собески.
Стефан вспомнил, что художник говорил, будто его сотни раз насиловали, – было ли это до того, как он навел ужас на всю тюрьму, или он просто лгал?
– Он ни разу не был приговорен за эти убийства, – возразил Корсо, листая протоколы.
– Из-за недостатка доказательств и свидетелей. Классическая круговая порука. Клянусь, я заключенных знаю. Собески всех их заставил навалить в штаны и подчинил себе.
Однако все это никак не продвигало расследование дела «Сквонка». Похоже, Людо почувствовал скептицизм шефа.
– Но это еще не все, – продолжал он, выкладывая на стол другие документы. – Когда Собески арестовали, он не умел ни читать, ни писать. Однако в заключении сдал экзамены на бакалавра и получил диплом юриста. Он превосходил остальных своими знаниями и умом. И даже добился для себя репутации судьи.
Стефан удивленно поднял бровь:
– Судьи?
– Так его прозвали во Флёри. Когда в блоках случались конфликты, он всех примирял. И если какой-нибудь заключенный нарушил слово или наделал глупостей, он его строго наказывал.
Вот это уже интересно… Корсо кишками чуял, что убийца Софи и Элен покарал девушек за их извращения: первую – за привязанность к садомазохизму, а вторую – за некрофильские наклонности…
– Но самое лучшее я приберег для тебя под конец.
– Что еще? – спросил Корсо, поднимая голову.
– В заключении Собески занимался сибари.
Японскому слову потребовалось четверть секунды, чтобы занять свое место в мозгу Корсо.
– Ты хочешь сказать… связыванием?
– Точно. Он приобщил к веревке других заключенных и, связывая, заставлял их кончать – даже для тюрьмы это слишком.
Корсо собрал в стопку все документы уроженца Тулузы и сунул их в папку.
– Суперработа, Людо. Спасибо. Сейчас я этим займусь.
– Ну а вы? Обнаружили что-нибудь?
– Сходи к Барби, она расскажет.
Когда подчиненный вышел, Корсо не стал открывать его папку. Ему только что пришла в голову другая мысль. Взглянув на часы – начало девятого, – он позвонил одному из двух офицеров судебной полиции, которым было поручено следить за Филиппом Собески, – он назначил на это дело двух новичков, что было рискованно (бывший арестант заслуживал бывалых служак), но эти ребята обладали важным козырем: от них единственных за версту не несло сыщиком.
– Вы где?
– В «Силенсио», на улице Монмартра.
Корсо знал этот расположенный всего в нескольких кварталах от «Сквонка» модный бар, оформленный Дэвидом Линчем.
– Что он там делает?
– Записывает передачу для радио «Франс-Культюр». Он один из постоянных ведущих.
– Это надолго?
– Не меньше чем на два часа.
Корсо уже сунул оружие в кобуру и надел куртку. Выходит, Жакмар оказался прав: с таким мерзавцем держи ухо востро.
А цель оправдывает средства.
Здание фабрики отчетливо вырисовывалось на фоне ночного неба. В этот час мастерская Собески обладала, казалось, какой-то особенной плотностью, словно громада погасшей звезды. По соседству с окруженным просторным мощеным двором строением располагались лишь другие такие же, обращенные к нему задним фасадом. В результате – уединенность, неожиданная прямо посреди парижского предместья и благоприятная для полицейского, выбравшего эту ночь, чтобы стать взломщиком.
Первый замок легко сдался, но Корсо опасался возможного наличия сигнализации. Но пока – никакого признака тревоги. Не входя в здание, он включил электрический фонарик и посветил вокруг в поисках датчика движения, какого-нибудь огонька или камеры. И, ничего не увидев, шагнул внутрь.
Закрывая за собой дверь, Корсо подумал, что Собески не из тех, кто следит за сохранностью своего жилища. Разумеется, его полотна стоят очень дорого и он достаточно хорошо осведомлен о том, что взломщик – такая же профессия, как многие другие, – но вор и убийца вроде него не опасаются себе подобных. Напротив, по отношению к преступному миру, к которому они сами принадлежат и который принимают, они испытывают нечто похожее на солидарность.