– Ты называешь это новым стартом?
Он объяснил, что имеет в виду: следует продолжать распутывать дело, в том числе результаты Борнека, но под углом виновности Собески.
– Мы только что сели в калошу. Ты и правда думаешь, что выбрал правильную линию?
Корсо не ответил. Пусть у художника имелось твердое алиби, пусть они ничего не нашли в его мастерской, пусть он купил снимки убийств – чего настоящий убийца, по всей логике, не стал бы делать, – в глубине души он был убежден, что отступать нельзя.
– А остальное?
– Какое еще «остальное»?
– Отработка других следов, которую мы начали…
Копы, которых придала им Бомпар, плюс стажеры, кишевшие на их этаже, – все вместе образовали целое маленькое предприятие, которое крутилось вокруг дела «Сквонка».
– Разберись сама. Распредели задания, организуй работу. Ты же отлично знаешь, что в мое отсутствие ты единственная, кто может рулить лавочкой.
Барби, конечно, почувствовала себя польщенной комплиментом, но не отступила.
– А что насчет Людо?
– Веди себя с ним как обычно. Он сейчас будет выкладываться как никогда.
– А что сказать ребятам?
– Что нам пришлось отпустить Собески из-за моей ночной вылазки. Пусть до них дойдет: вкалывать придется по полной. Собески не рядовой противник.
– Ладно. Так могу я тебе кое-что сказать?
– Нет, это я тебе кое-что скажу: я поручаю лично тебе найти его тайник. Прочеши его банковские счета, платежи, кредитки. Если все пойдет хорошо, я вернусь вечером.
Дав отбой, он повторил себе, что движется в верном направлении. Он едет в том же поезде, что Собески, и в ближайшие два часа ничего стрястись не может.
Корсо расслабился и удобнее устроился в кресле. Но этот ублюдок не шел у него из головы. Зачем его понесло в Англию? Тысячи других вопросов приходили на ум. Как ему удалось уговорить двух своих любовниц соврать ради его прекрасных глаз? Как он похитил Софи и Элен? Назначил им свидание? Как сумел к ним подобраться? Где действовал?
Его размышления были резко прерваны сиреной. Он понял, что поезд уже катит под Ла-Маншем и включился сигнал тревоги. Собески.
Поезд сразу замедлил ход. Сирена продолжала реветь, отдаваясь эхом в туннеле, вереница вагонов остановилась за несколько секунд. Мгновенно туннель осветился – агенты службы безопасности, пожарные, все в фосфоресцирующих желтых жилетах, появились на тротуарах, идущих вдоль путей. Пассажиры вставали с мест, волновались, перекликались. Заговорили о технической поломке, о пожаре, о нападении…
Двери вагона с шипением разошлись. Агенты безопасности попросили всех выйти, не забирая с собой ни сумок, ни чемоданов. Не стоит волноваться: все пройдут по служебному туннелю и скоро окажутся в полной безопасности. Корсо вспомнил: туннель под Ла-Маншем на самом деле состоял из трех штолен: южной, которая вела в Англию, северной, по которой шли поезда во Францию, и центральной, используемой для технического обслуживания и эвакуации пассажиров в случае возникновения проблемы. Да уж, проблем хватает, дорогие товарищи!
Корсо двинулся со всеми, задаваясь вопросом, не был ли этот переполох делом рук Собески. Когда он присоединился к остальным пассажирам, ползущим цепочкой вдоль поезда, то обратился к одному из агентов, пытаясь получить информацию (в своих желтых накидках и с лампами на лбу они походили на миньонов из одноименного фильма[55]). Ему не ответили. В рядах пассажиров множились слухи, в основном поддерживающие гипотезу о начале пожара.
Но никакого подозрительного запаха не ощущалось. Напротив, по туннелю шел поток скорее приятного свежего воздуха. Колонна двинулась строем при общем спокойствии и в странной тишине, как если бы весь маневр был всего лишь учебной тревогой.
Время от времени Корсо привставал на цыпочки, пытаясь углядеть человека в шляпе. Никого.
Обстановка была давящая. С одной стороны «Евростар», казавшийся еще огромнее под сводами туннеля. С другой – вогнутая стена штольни, похожая на внутренности исполинской трубы. Больше всего на нервы действовал гипнотический повтор одних и тех же заранее собранных блоков арматуры, которые нескончаемым рядом уходили вдаль, насколько хватало глаз, неизменно воспроизводя те же очертания и те же плоскости.
Корсо чувствовал, как вокруг него нарастает тревога. Эффект неожиданности постепенно ослабевал, и каждый начинал осознавать, где он находится: почти в ста метрах под уровнем моря, среди неизвестных геологических пластов, а над головой – масса воды почти в четыре тысячи кубических километров.
Когда паника уже подступала, внезапно в туннель проник бешеный ветер. Некоторые пассажиры едва не упали, другие согнулись, третьи вцепились в соседей. Только что открыли переходный шлюз, ведущий в служебный коридор. Мелькнуло еще одно воспоминание: такой шлюз обычно находится под сверхвысоким давлением, чтобы не пропускать огонь и дым в случае пожара. Сгорбившись, пригнувшись, сложившись пополам, они добрались до переходного ответвления – желтой противопожарной двери в переплетении канализационных труб. По-прежнему высматривая фетровую шляпу Собески, Корсо решил обогнать цепочку. Царящая суета могла помочь зверю сбежать. Но куда?
Почти сразу же один из миньонов оттеснил его назад. Именно в этот момент Корсо его увидел: Собески как раз переступал порог, который разделял два кротовых хода. Одной рукой он придерживал шляпу, на спине висел черный рюкзак, на котором, как ни странно, покоился скатанный коврик, – в целом он походил на престарелого туриста, отправившегося на экскурсию.
Корсо чувствовал неминуемое приближение какой-то каверзы, природу которой не мог понять. Он снова попытался отделиться от цепочки и ускорил шаг, сгибаясь под шквалом ветра, который становился все более ледяным.
На этот раз его ухватил за плечо пожарный.
– Ну-ка, успокойтесь! – приказал он по-французски. – Спешить некуда. Подождем здесь.
– Подождем чего? – спросил Корсо, доставая полицейское удостоверение.
– Или подтверждения, что опасности больше нет, или нового поезда по северному пути.
– А какой именно опасности?
Не ответив, пожарный подтолкнул его к остальным и отправился дальше наводить порядок. Они перешагнули через порог, и Корсо снова привстал, проверяя, находится ли Собески в служебном туннеле.
Мерзавца там не было. На этот раз полицейский не колебался: он отступил немного в сторону и двинулся вдоль перекрытий. Борясь с ветром, который с этой стороны был еще сильнее, он двигался вдоль цепи пассажиров, порой подгибая ноги, опираясь одной рукой о вогнутую стену и согнувшись, как вор.
Добравшись до того места, где был Собески, он смог только удостовериться, что тот исчез. Он отступил еще на шаг, окидывая взглядом хвост колонны. Никакого художника в шляпе. Куда он мог подеваться? И главное – почему? Какой смысл остаться в западне под морем?
Корсо прошел против ветра до головы колонны, где на смеси французского и английского разговаривали агент службы безопасности и пожарный. Увидел какую-то потайную дверь в стене и попытался ее открыть. Разумеется, она оказалась заперта. Он вспомнил, что любой замок в туннеле приводится в действие с контрольных пунктов, расположенных на континенте, в сотне километров отсюда.
– What the fuck are you doing here?[56]
Корсо не нашелся что ответить.
Его мозг был поглощен одной необъяснимой очевидностью: Филипп Собески исчез где-то под Ла-Маншем.
Английская эстетика всегда наводила его на мысли о рождественских украшениях: все эти витрины и позолоченные надписи, красные телефонные кабины и автобусы, множество обитых медью дверей, бобби в забавных, похожих на жокейские шапочках на головах, – Лондон сохранил аромат изысканного волшебства и напоминал о звуке колокольчиков и нарядно упакованных подарках под елкой.
Именно это ощущение нахлынуло на Корсо, когда он выходил с вокзала Сент-Панкрас. Хотя Лондон и вступил в третье тысячелетие, выстроив целые кварталы из стекла и металла, его потрясающие здания, созданные гениями архитектуры, да и сама площадь, развернувшаяся перед глазами Корсо, напоминали скорее коробку шоколадных конфет в золотой фольге с серебряными узорами.
После ложной тревоги все заняли прежние места в вагоне, и «Евростар» прибыл в Лондон всего лишь с сорокаминутным опозданием. Это ничем не умаляло абсурдность его положения. Корсо упустил своего подозреваемого и зря потратил бо́льшую часть дня, к тому же наверняка подхватил простуду на сквозняке в туннеле. И по-прежнему совершенно не понимал, что произошло. Единственная данность пульсировала у него в висках, как колокольный набат: в разгар уголовного расследования он оказался на другом берегу Ла-Манша, жалкий и растерянный, в толпе развеселых туристов, под солнцем, которого трудно было ожидать в столице Великобритании.
Ему ничего не оставалось, как пойти съесть гамбургер в ожидании обратного поезда. Что он и сделал, устроившись в глубине зала, механически жуя свой «чиз» и ощущая, как его мысли буквально вязнут в зеленоватой тине. Он проверил мобильник, спохватившись, что на все время поездки перевел его в режим полета, чтобы сэкономить батарею. (Он уже представлял, как преследует Собески по всему Лондону, названивая Барби, чтобы получить информацию о том или ином адресе, по которому направилась его добыча: как бы не так…)
Действительно, с момента его отъезда Барби оставила ему как минимум пять сообщений. Мгновенно вернулась надежда: новости в Париже? Он перезвонил ей, чувствуя себя человеком, который из последних сил дополз до оазиса – с лихорадочно блестящими глазами, пересохшим горлом и мозгами, получившими ожог третьей степени.
– Собески едет то ли в Ливерпуль, то ли в Манчестер, – огорошила она его, не дав ему времени рассказать о своих злоключениях.
– Откуда ты знаешь?