– Майор Стефан Корсо! – рявкнул коп, не давая себя запугать. – Вы арестованы за убийства Софи Серей и Элен Демора. С настоящего момента вы…
– ¡Hijo de puta![79]
Корсо едва успел отвести голову, чтобы избежать удара ножом. Свободной рукой Перес вцепился ему в горло – с неестественной, вневозрастной силой, – удерживая его на месте. Он снова замахнулся, но Корсо сумел вывернуться и согнуться пополам, как боксер, уходящий от удара. Нож вошел в мякоть плеча – он ничего не почувствовал, только стало горячо от крови, которая брызнула на затылок. Корсо инстинктивно выбросил вперед руку и схватил смертоносное запястье. Одновременно другим кулаком он нанес боковой удар в живот нападавшего. Ноль реакции. Во всяком случае, не та, которой он ожидал. Перес мгновенно ответил, как молотом, приложив его кулаком по затылку и бросив на колени. Откуда у него бралась такая геркулесова сила?
Корсо поднял глаза и увидел, как снова мелькнуло лезвие, блеснув в косом луче, словно украденном у гирлянд в трех шагах от них. Инстинктивно он оттолкнулся ногами и головой, как тараном, ударил в корпус противника. Нож отклонился, и Корсо выиграл несколько секунд. Перес уже подобрался для новой атаки. Корсо локтем двинул его в лицо, тот отпрянул, но ненадолго. Испанец уже снова надвигался, дыша яростью…
Коп схватил Переса за запястье. Повернувшись спиной, развернул его левой рукой, а правой приготовился об колено сломать ему руку и порвать сухожилия.
В эту секунду тело Переса конвульсивно изогнулось, и он ослабил хватку. Словно на пружине, его рука резко вздернулась и изо всей силы вцепилась в собственное горло. Все произошло в мгновение ока. Корсо ничего не понял: он отпустил испанца и увидел, что весь залит кровью.
Остолбенев, он смотрел, как падает Перес, из распоротой артерии которого, как из шланга, бил фонтан крови. Корсо хватило присутствия духа, чтобы отступить и увернуться от струи, поливавшей улочку. Лежащий на земле Перес отходил во всех смыслах слова. В его зрачках застыло непонимание, рука пыталась нащупать рукоять ножа, который он сам воткнул себе в шею. Наконец он нашел оружие и вырвал его из раны. Результатом стал последний фонтан, еще более высокий, более мощный, окончательный.
Корсо подхватил мертвеца под мышки и затащил под козырек подъезда, подальше от взглядов, прямо за водосточную трубу.
Он ощупал свои карманы и нашел мобильник. Набрал спасительный номер, пачкая экран окровавленными пальцами.
– Алло?
Знакомый голос Барби. Возвращение из преисподней.
– Ты где? На работе?
– А сам как думаешь? – ответила она со свойственной ей дерзостью.
Он ни разу не видел, чтобы она уходила со службы раньше десяти вечера.
– Приезжай за мной, – хрипло выдавил он.
– Куда?
– Прямо напротив. Улица Ксавье Прива.
Она расхохоталась:
– Это было до того.
– До чего?
– До переезда в Семнадцатый округ.
Охваченный паникой, он совсем забыл, что управление полиции мигрировало на другой конец Парижа.
– Что происходит? – спросила она.
Корсо бросил взгляд на труп у его ног:
– Мертвец. Ты должна вытащить меня из этого дерьма.
– Буду через двадцать минут. Постарайся продержаться.
В случае если бы Мисс Берет до конца не понимала, какая у Корсо опасная и пугающая работа, его возвращение в ту ночь послужило бы решающим аргументом. Покрытый засохшей кровью, оглушенный, он бросил ей пару слов, прежде чем отправиться под душ. Когда к нему вернулась ясность мысли, разговорчивее он не стал, но позволил ей соорудить ему повязку – рана на спине была неопасна. Затем Корсо поблагодарил и вызвал ей такси. Он часто спрашивал себя, не мстит ли он в ее лице женскому роду в целом и Эмилии в частности?
Что касалось бульвара Сен-Мишель, план был прост: и речи не могло быть о том, чтобы смерть Переса привела к новому переносу процесса. А поэтому они с Барби решили, что все документы жертвы должны исчезнуть: тогда его опознание займет по крайней мере несколько дней, а к тому времени присяжные уже вынесут свой вердикт. В любом случае Филипп Собески будет оправдан, а начать новое расследование убийств стриптизерш, сосредоточившись на личности Альфонсо Переса, никогда не поздно.
Относительно возможной зависимости этой смерти от персоны майора Стефана Корсо оба копа приняли еще более сдержанное решение: на данный момент ничего не говорить и дождаться первых данных. Если, к несчастью, будет установлена связь между кастильским миллиардером и следователем номер один в деле Собески, Барби задним числом составит протокол допроса, в котором Корсо изложит свою версию событий: законная самозащита в чистом виде.
Корсо зашел поцеловать Тедди. Безмятежность его сна не оказала ожидаемого эффекта. Коп разразился слезами и торопливо вышел из спальни, боясь разбудить мальчика. Ему все труднее было убеждать себя, что он находится на стороне хороших парней и защищает невинных, таких как Тедди. Скорее у него складывалось впечатление, что вместе с ним в дом проникает мир жестокости и насилия и над головой его сына постоянно витает кошмар.
Он приготовил себе кофе и снова принял душ. Когда он, с кофейником в руке, осознал, что пошел по второму кругу, то уселся в гостиной и постарался собраться с мыслями. Ситуация не поддавалась анализу. Но одно оставалось ясным. Собески невиновен. Виновен Перес. Корсо убил виновного. Проще некуда, верно?
Мозг истрепался, как тело Марко Гварньери в темных водах Ирландского моря. Он пил уже десятую чашку кофе, валяясь на диване, когда в дверь позвонили. Он осознал, что хочет верить в хорошие новости: например, Катрин Бомпар, его добрая фея, пришла сказать ему, что все под контролем (но он ей еще не звонил), или Барби решила подтвердить, что тело уже в Институте судебно-медицинской экспертизы и не опознано.
На пороге стояла Клаудия Мюллер:
– Ты мне за это заплатишь, сукин сын!
Корсо не знал, что ответить. В этот момент Клаудия не была ни красива, ни уродлива. Она представляла собой сгусток отрицательной энергии.
– О чем вы говорите?
– Об Альфонсо Пересе.
Он посторонился, давая ей пройти. В шлейфе мелькнувшего мимо него аромата он узнал те же духи, что околдовали его в кафе рядом с Сорбонной.
– Хотите что-нибудь выпить? – сделал он робкую попытку.
– Это был мой виновный, мать твою! Единственный возможный исход процесса!
Корсо понял, что по необъяснимым причинам Клаудия была уже в курсе. Он уселся на диван и решил, что сейчас не до шуток.
– Выбор был: или он, или я, – объяснил он. – Перес попытался перерезать мне горло. А как вы узнали?
Стоя посреди комнаты, адвокатесса уставилась в какую-то невидимую точку за окном. Стеганое черное пальто, блестящие лаковые сапоги, конский хвост, маленький портфель: настоящая воительница, которая борется за жизнь и не боится смерти.
– У нас была назначена встреча на площади Сен-Мишель, – сказала она спокойнее. – Когда я увидела копов, оцепляющих улицу Юшет, то сразу все поняла. Там оказались знакомые из судебной полиции, и мне позволили подойти к телу.
– Вы сказали им, кто это?
На ее лице появилась улыбка, хлестнувшая Корсо как хлыстом.
– Так вот в чем дело, да? Это ты украл его документы? Сраный козел!..
– Почему вы подозреваете меня?
Корсо держался обращения на «вы». Никакой фамильярности с врагом.
– Я знаю только одного копа, способного подраться на темной улочке с убийцей, которому вот-вот предъявят обвинение. Ты опаснее для правосудия, чем для преступников.
– Опасность представлял собой Перес.
Клаудия встряхнула головой, словно у нее были мокрые волосы, но не ответила.
– Вы собирались высказать ему свои подозрения? – вернулся к прежней теме Корсо.
– Я хотела ознакомить его со своими материалами. И объяснить, что для него единственный шанс – признаться.
– В кафе?
– Так надежнее всего – очная ставка при свидетелях.
Корсо не попросил показать доказательства, они и так вскоре окажутся у него перед глазами.
– Вы бы закончили, как Перес, на зачуханной улочке с перерезанным горлом, – продолжил он.
– Я умею постоять за себя.
Клаудия Мюллер наконец села. Зато поднялся Корсо и в свою очередь встал у окна. Смотреть там было не на что, кроме глухой стены больницы Кошен. Вот уже год он подумывал о переезде…
Обернувшись, он посмотрел на женщину, которая что-то обдумывала, забившись в его кресло. Сейчас она показалась ему маленькой засранкой, для которой мир преступлений был всего лишь плодородной почвой для карьеры. Плевать ей было и на жертв, и на настоящего виновника, и даже на Собески – она просто хотела выиграть, увидеть свое имя в газетах, заполучить новых клиентов и заколотить еще больше бабла.
– Еще не слишком поздно, – сказал он, засунув руки в карманы. – Мертвый или живой, Альфонсо Перес остается прекрасной альтернативой виновности Собески. Его исчезновение не помешает вам обвинить его.
Она покачала головой – он понял, что у нее действительно влажные волосы. На улице, вероятно, шел дождь, но кровавые перипетии нынешней ночи на некоторое время отрезали его от внешнего мира.
– Мудак чертов, – проговорила она сквозь стиснутые зубы, – можно подумать, ты никогда не изучал право! Ты что, не знаешь: нельзя обвинять покойника? Процессуальные действия останавливаются вместе с сердцем.
– Но ведь ваша цель – оправдать Собески, так?
– Я не хочу, чтобы Собески оправдали в силу остающихся сомнений. Я хочу, чтобы с него были сняты все подозрения. Я хочу, чтобы правда выплыла на божий свет!
Возможно, Клаудии уготовано более высокое призвание. Возможно, она воспринимала каждое свое дело как крестовый поход. Или же – как он и подумал с самого начала – она по уши втюрилась в беззубого художника, которому нравилось, чтобы его трахали в задницу.
– Я выступлю в качестве свидетеля, – сказал он, подходя ближе. – И все расскажу. Нападение на меня – это доказательство его виновности.