е, когда узнал о моём сумасшедшем эксперименте. По выходе из шока он долго ругался, обзывал меня разными нехорошими словами и требовал, чтобы в следующий раз, когда господам заговорщикам вздумается играть в подобные игры, его хотя бы поставили в известность. Мага-воина можно понять: обоз с оружием задержала непогода. Ещё пара дней, и готовиться к… акции будет просто некогда. А ещё он рассказал о том, что мы не единственные такие умные. Что только ему одному известны как минимум пять групп, цели которых были различны — от побега из города до захвата артефакта — но по сути сводились к одному общему знаменателю: вопросу выживания. И вот тут он обрисовал нам весьма нерадостную картинку, где в последний момент все начинают метаться в поисках пятого угла и активно мешать друг другу.
— Мы с вами, господа, строим планы и разрабатываем варианты, как нормальные люди военного сословия, — заявил Линерит. — Но кому, как не мне, знать их истинную цену? Ни один воевода древности не провёл сражение так, как планировал. Одна нелепая случайность — и всё летит кобыле под хвост… Нет, господа. Выигрывает не тот, кто придумает наилучший план, а тот, кто сумеет первым сориентироваться в бардаке, который наступит после того, как планы рухнут.
— Хорошо, господин мой, — кивнул Дойлен. — Что именно вы предлагаете?
— Головой думать, — едко посоветовал маг. — Вам дико повезло, что княгини не было рядом с артефактом и она пропустила странный сигнал. Хорошо, вы выждали нужный момент. А если бы княгиня не вспомнила о своём любимчике?.. Подозреваю, что за подготовкой к побегу князья не обратят внимания на такую мелочь, ведь артефакт не поднял тревоги. Но везение — это норовистая кобылка. Раз-другой даст проехаться, а потом возьмёт и сбросит. Так что думайте, господа мои. Особенно когда собираетесь поиграть в прятки с князьями.
Утро шестого дня мы либо проспали, вымотавшись за целую ночь магических экспериментов, либо провели в весьма познавательной беседе с Линеритом. Познавательной в том смысле, что узнали о себе много нового и интересного. Да, мы безумно рисковали и продолжаем рисковать. Да, как будто всё прошло гладко. Но спокойнее на душе почему-то совсем не становилось. Каждый час приближал нас к развязке.
Ульса, кстати, заявил, что полностью овладел заклинанием активации больших рубинов на арках, но проверить эффективность своих упражнений сможет лишь в деле. Ясно же, что попрактиковаться ему никто не даст. Что ж, шансы успешно открыть портал немного повысились.
Погода, слава богу, наладилась. Улицы, казалось, насквозь пропитанные влагой, весело заблестели в холодных лучах декабрьского солнца. Подул северный ветерок, принесший отчётливый запах морозца. Лужицы затянуло хрупким ледком, и лошади безразлично проламывали копытами эту красоту. Линерит волновался: он только что получил сигнал от Сандера, что тот уже видит княжеский дворец. Нужно было поехать и встретить обозников, чтобы у стражи на воротах не возникало лишних вопросов. Вообще-то для этого существовал бравый кузен Дойлена и Фернета — Версин, сотник городской стражи. Но когда я поинтересовалась, почему его не подключили к решению этой проблемы, мне ответили, что всё и всех подключили, просто обоз, фактически принадлежащий магу, не пропустят в столицу без личного подтверждения хозяина. Закон и порядок, мать их так… До сих пор не могу привыкнуть к тому, что многое здесь делается через неприличное место и противоестественными способами. Так что на конную прогулку до городских ворот и обратно мы отправились втроём — маг в качестве хозяина обоза, а мы в качестве его свиты. Не может же носитель золотого медальона ездить по городу без свиты, согласитесь.
Зимнее ясное небо раскинулось над городом как лазурный купол с белыми разводами облачков и золотым кругляшом солнца. Радовала погода, радовали люди, внезапно обнаружившие, что способны улыбаться просто солнечному деньку, радовали прекрасные здания и чистые, хорошо выметенные улицы, радовало то, что я наконец научилась сидеть в седле без риска вывалиться на мостовую. Радовало даже общество Дойлена, хотя раньше оно меня просто успокаивало, давало ощущение надёжности. Не радовал лишь прочный золотистый канат, в который превратилась некогда тоненькая ниточка доверия, протянувшаяся между нами. Скоро либо грань миров перерубит его, словно топором, оставив кровоточащие раны, либо мы оба сыграем в ящик в попытке этой самой грани достичь. Но лучше душевная боль, чем смерть.
Как там Лис, надышавшийся травки, вещал? Боль от потери другого останется на всю жизнь? Так оно и есть.
Можно забыть Туримит или Масент, но как забыть людей? Хороших и плохих, достойных и дерьмецов? Не вещи и не места, а люди оставляют неизгладимый след. Радость и боль. Нежное прикосновение и рану, на месте которой рано или поздно останется рубец… Но отказаться от привязанностей к людям я не могу, потому что они и есть — жизнь.
Её улыбка была светла и немного печальна.
— Что случилось любовь моя? — он, почувствовав её приход, обернулся. — Ты грустна. Неужели твоя любимая игрушка тебя не позабавила?
— Я слишком долго играла с ним, надоел, — ответила она, нежно коснувшись его плеча. — К сожалению, не могу менять игрушки так часто, как ты, это не в моём характере.
— Мои быстро приедаются, — поморщился он. — Но ничего. В новом мире у нас будут новые забавы… Всё ли готово? Осталось четыре дня.
— Колдуны продолжают прибывать сушей и морем, — сказала она. — На закате дня зимнего солнцестояния можно будет включить Призыв. Но меня кое-что беспокоит…
— Что именно?
— Падение мощности артефакта. В эту ночь ушло в небытие слишком много ресурса. Ему нужна подпитка, притом срочно, иначе…
— Я понял, любовь моя. Я приму меры…
Обоз встретили без эксцессов, стараясь не показать, насколько мы все рады его прибытию. Ещё бы: такой козырь на руках! Не то, чтобы "щас мы их всех порвём!", но шансы на успех заметно повысились. Двадцать АКМ плюс несколько пистолетов — несерьёзный аргумент, но только в настоящем бою против хорошо натасканного противника. Против первой сотни дворцовой стражи, которую князь наверняка вооружит тем, что привёз Гидемис. По словам Игоря, там после ограбления остались либо неудобные вещи типа "Дегтярёва", либо разнообразное старьё и откровенный хлам с минимальным боезапасом. Нам, впрочем, и одного "дегтяря" за глаза хватит, если в упор пальнут, так что ставка делается на две вещи — внезапность и опыт. Александр, однозначно имевший боевой опыт, просто не мог не поднатаскать своих погранцов. Особенно в пути.
— Разбойнички? — поинтересовался Линерит.
— Куда ж без них, — ответил сотник. — В горах привязались. Положили всех, двух рожков за глаза хватило. Больше приключений не было.
— Езжай вперёд, — сказал ему маг-начальник. — Найдёшь дом сотника Фернета, он тебе скажет, куда всё везти.
— Будет сделано, командир…
Нас с Дойленом земляк удостоил лишь жёстким взглядом, но промолчал и велел возницам нахлестнуть усталых лошадок. А мы втроём потянулись следом.
Учитывая забитость главной улицы — я бы даже сказала, проспекта, если судить по ширине — фланирующими колдунами всех мастей и их сопровождающими, обоз поехал по улице, параллельной главной городской магистрали. Здесь я была так же неприятно удивлена, как и в наших городах: двадцать метров от центрального проспекта с вылощенными домами — и словно попадаешь в другой мир. Облупленные фасады, корявый асфальт, ободранные и гнутые-перегнутые решётки никогда не закрывающихся дворовых ворот. Здесь наблюдалось практически то же самое. Только заколоченных нежилых домов больше, да нет бродячих кошек с собаками. Крысы — да, бегали довольно жирные пасюки, а из пернатых только галки и вороны оживляли нерадостный пейзаж. Дома были построены, как и всё здесь, из местного белого камня, но если туристический Дубровник являл миру этот камень, можно сказать, лицом, то здесь дома принято было покрывать слоем штукатурки и побелки. За стенами годами никто не ухаживал. Штукатурка облупилась, побелка покрылась налётом грязи и нацарапанных непристойных надписей. Сакраментальные словеса, иногда сопровождаемые рисунками сомнительной художественной ценности и соответствующего содержания, опять-таки говорили о том, что люди во всех мирах одинаковы. У нас как начали при фараонах непристойности на стенках царапать, так до сих пор остановиться не могут. Помпеи из-под слоя вулканического пепла откопали, и обнаружили, помимо предвыборных лозунгов, рекламы, любовных признаний, адресов дам полусвета и просто заявлений типа "такой-то — вор", и всё те же скабрезные надписи. Притом не только на стенах лупанария. Здесь, в отличие от Рима, граффити было вотчиной городских низов. Соответственно и уклон был… Всё, хватит об этом, и так настроение испортилось.
И вдруг среди всего этого — до боли родное и знакомое, крупными, качественно процарапанными буквами…
"ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ".
Ну, силён, Вася! И здесь он тоже был, вездесущий наш! Аж слеза навернулась, только не от умиления, а от сдавленного смеха. Вряд ли этот самый Василий смог бы оставить о себе неизгладимую память, будучи рабом в каменоломнях или на рудниках. Скорее всего, коллега-ведьмак отметился. Но сам факт! Параллельный мир, магия какая-то сомнительная, колдуны — и вдруг "Здесь был Вася" на стеночке…
— Что с тобой?
Дойлен. Заметил, что я давлюсь от смеха, но не понял, почему.
— Да так, — я смахнула ностальгическую слезу и кивнула в сторону грязной исцарапанной стены. — Надпись на родном языке увидела. И здесь удосужились…
— Люди везде одинаковы, — усмехнулся дорогой друг.
Через квартал улица, по которой мы ехали, влилась в главную. Здесь гуляющих было несколько меньше, и обоз прибавил скорости. Мы же — в смысле, маг и его сопровождающие — так припустить не могли. Статус не позволял. Этикетом предписывалось ехать не спеша, прогулочным шагом, что мы и делали, отчаянно завидуя Сандеру и его людям. Вот так, шагом, мы миновали обрамлённую священными дубами и павильонами главную площадь. Так же, шагом, поехали мимо Гадючника… то есть, прошу прощения, Хогвартса… тьфу ты — высшей магической школы княжества. Я позволила себе нелестно высказаться по поводу архитектуры здания, назвав её признаком полной деградации строительного искусства. К моему удивлению, Линерит, в своё время учившийся здесь, согласно кивнул.