– Даешь Россию!
– Великую и неделимую!
– Слава России!
– Россия – превыше всего!
Я выждал, снова вскинул руку. Боюсь, получилось очень уж похоже на тот жест, который привыкли отождествлять с гитлеровским приветствием, хотя на самом деле гитлеровцы скопировали древних римлян. Вот так и приходится отказываться от каких-то древних и освященных традицией знаков, символов, слов, жестов – лишь на том основании, что они «запятнаны».
– Ошибаетесь, – сказал я громко. – Цель националистов несколько иная. Наша цель – быть достойными! На планете много наций: больших и малых… сильных и слабых, но уважение достигается не размерами или количеством крылатых ракет. Крохотная Швеция, к примеру, пользуется уважением большим, чем огромный Пакистан, согласны?.. Так и Россия прежде всего должна выглядеть достойно. Вот тут я и согласен насчет «любой ценой».
Наступило некоторое ошарашенное молчание, потом самый бойкий из передних рядов крикнул:
– Но разве одно другому противоречит?
– Иногда, – ответил я, – противоречит. Еще как противоречит.
– Как?
Остальные смотрели заинтересованно. Я развел руками:
– Представим себе, что высадились инопланетяне и принялись уничтожать землян. У них сверхмощное оружие, космические лучи, сверхтяжелые танки и все такое. Земные народы, как могут, дают опор, а вот Россия, чтобы «сохраниться любой ценой», подчиняется инопланетянам и вместе с ними начинает нападать на остальных землян…
После мгновения ошарашенного молчания голоса загудели, как в улье, по которому стукнули дубиной. Я с удовольствием смотрел на рассерженные лица, вся толпа не может себе даже представить, чтобы русские пошли на такую низость, вскинул руку и сказал в микрофон, перекрывая шум:
– Тихо-тихо!.. Я только привел пример, когда спасение любой ценой не катит! Рад, что вы так возмутились. Это значит, что нас еще не сожрали юсовские ценности! Еще живы понятия чести, доблести, самопожертвования. Верно, достойнее сражаться с братьями плечом к плечу, чем ценой предательства выторговать жизнь и теплое место у кормушки. Реальность такова, что Дальний Восток и Восточную Сибирь не удержим, если их захотят забрать себе Китай и Япония. У нас одна надежда, что Штаты не позволят это сделать, как уже однажды удержали Японию от захвата нашего Дальнего Востока в тысяча девятьсот пятом году. Что, не знали?.. И, конечно же, в благодарность за то, что Штаты не дадут Японии захватить наш Дальний Восток, мы и сейчас постараемся подложить Америке какую-нибудь свинью покрупнее. Верно? Как всегда делали.
Я перевел дыхание, в толпе ошарашенно замолчали, в самом деле не знают, что захвату Дальнего Востока в Русско-японской войне помешала Америка. Вторую попытку Япония сделала во время нашей Гражданской войны, для начала высадила экспедиционный корпус, захватила крупнейшие города и установила оккупационный режим, но снова Штаты рьяно воспротивились, пришлось Японии вывести своих самураев. У нас в фильмах это подано как бегство элитных войск японцев от «приамурских партизан». Конечно, Штаты не дали захватить Дальний Восток вовсе не из-за любви к большевистской России, в первую очередь не дают усилиться Японии, но и, кроме того, Россия – белые, христианский народ, а японцы…
– О том, что Штаты – союзник, – сказал я громко, – мы вспоминаем только в минуты смертельной беды. Последний раз – когда отбивались от сокрушивших Европу войск Гитлера, потом снова собачились по мелочам. Но сейчас опять пробил грозный час. Нам без Америки не выжить. Просто не выжить, как ни крути. Можно, конечно, обратиться к ней за помощью, воспользоваться ее защитой, а потом снова кинуть, послать, обозвать, забросать грязью… Но – до каких пор? Когда же наконец станем вести себя достойно?
В толпе кое-где поднимали плакаты с надписями: «Предатель!», «Иуда!», «Зброяр – засланный казачок!» и даже «Долой еврея Зброяра!», но потрясатели плакатами прислушивались сами, привставали на цыпочки. Я перевел дух, прокричал громче:
– Я обращаюсь к людям трезвым и разумным! Посмотрите, посмотрите, что нас ждет! Не верьте никому, даже мне не верьте, просто посмотрите на карту мира, вспомните, в каком состоянии наша армия, скажите себе честно: будет ли она воевать? И еще скажите так же честно: возьмете ли в руки оружие и пойдете ли отсюда из Москвы, из центральных областей России защищать далекую Сибирь и Дальний Восток, который еще дальше? И найдется ли среди вас хоть один, кто отдаст жизнь за то, чтобы Дальний Восток остался в составе России?.. Нет таких? А кто отрубит себе руку, только бы Китай не отнял у нас всю Восточную Сибирь?.. Ну хотя бы палец?
Я поклонился, развел руками и отступил. Телохранители сдернули меня с помоста, и так торчу слишком долго, прекрасная мишень, увели через толпу в переулок к машинам, все время закрывая своими телами, все ребята крупные, на полголовы выше, захлопнулась дверца, через темные стекла ничего не рассмотреть, автомобиль выбрался из тесного ряда припаркованных машин, вылетел на шоссе, и только тогда я услышал облегченный вздох одного из телохранителей.
– Нет, – сказал он с нервным смешком, – эти выступления к черту! Так и доложу Куйбышенко. Ну что можем сделать, стоя внизу у трибуны? Не пустить старика с клюкой? А вот застрелить могли запросто.
Второй сказал очень серьезно:
– В этот раз сошло, никто не ожидал, потому и оплошали. Но второй раз будут готовы.
К ужасу нашей команды, баллотироваться в депутаты Госдумы я отказался. Вместо себя предложил Власова, здесь пошли споры, зато не было разногласий по поводу выдвижения в Думу по округам, начиная с Дальнего Востока и заканчивая Калининградом. Не потому, что не было альтернатив, но все пока что ошеломлены таким резким скачком, во всех ячейках царит дикарское ликование, все счастливы за своих, везде в депутаты идет председатель местной ячейки нашей партии, хотя потом, конечно, со временем могли бы отыскаться другие кандидатуры.
Не отыщутся, напомнил я себе. У нас все должно сработать с первого раза, как одноразовый шприц.
Телевизионные новости обычно начинались с показа нашего здания и комментариев, что сказал лидер партии Зброяр, как он выглядел, куда посмотрел, почему нахмурился и кому улыбнулся. Я терпел молча, перевирают безбожно, пресса пока что в замешательстве: привыкла изображать националистов только в одном цвете: коричневом, понятно, теперь никак не подберет другие обидные клички, слишком уж резкий у нас поворот, хотя я везде подчеркиваю, что никакого поворота нет, мы, русские националисты, идем все по той же прямой линии, наша цель – счастье русского народа и благо мировой цивилизации.
За неделю до выборов был проведен опрос населения, снова во всех средствах информации заговорили о РНИ. Нас приглашали на все телеканалы, я не успевал бывать везде лично, отправлял Беловича, Бронштейна, что всякий раз вызывало недоумение и веселое оживление в народе, мол, жиды пролезут везде. Иногда я даже подключал Лысенко и Юлию, а сам, забаррикадировавшись, как тарантул в норе, руководил, не выходя из офиса.
К счастью, это не время штурма Зимнего, когда так важно взять телеграф и почту, сейчас у всех мобильники, у многих при себе ноутбуки и пальмики, я вовремя получал информацию, был в курсе меняющейся обстановки, успевал скорректировать работу наших ребят. И хотя постоянно ждал, что вот-вот рухнет, ну не может такое везение продолжаться долго, однако же наступил час, когда вся предвыборная агитация была запрещена, избирателям оставляли несколько часов отдохнуть от массированной атаки и попытаться решить: кому отдать голоса.
В нашем офисе, как и в зданиях остальных партий, свет горел всю ночь. Со всех концов страны сходились сведения о предварительном подсчете голосов, первыми отрапортовали с Камчатки, затем пришли емэйлы из других регионов Дальнего Востока, Восточной Сибири.
Я смотрел на исхудавшие лица с отчаянными глазами, они смотрят на взлетающие кривые, страшатся поверить, слишком далеко внизу мы были совсем недавно, набирали десятые доли процента, а сейчас из каждого округа идут победные реляции: РНИ оторвалось от ближайших конкурентов где на семь процентов, где на девять, а в Новосибирске на целых двенадцать!
– Ничего не получится, – бормотал Лукошин. Он как заведенный метался по комнате, ломал пальцы и все бормотал, бормотал, бормотал. – Все решается в Москве, все решается в Москве… Как тут проголосуют, так и будет…
Ввиду чрезвычайной ситуации все чаще заседал наш штаб в составе Ротмистрова, Ольхина и Левакина, наши кадровики обычно забегали в мой кабинет по-свойски. Отсутствовал теперь Дятлов, зато все чаще появляется Микульский, постепенно в РНИ к нему привыкли, даже перестали хвастаться дома, что с нами такой гигант.
– Все-таки приятно, – заявил он с чувством, – видеть вокруг столько молодых лиц! Я только что смотрел телепередачу из «Народной Воли», там одни старики!
Лукошин спросил подозрительно:
– Это вы подводите базу под поговорку: много будешь знать, скоро состаришься?
– Ха-ха, мы не состаримся. РНИ – это молодость!
Раньше выборы в Думу подползали тихо-тихо, как охотники-прибалты к пытающимся умчаться от них улиткам. Мы обычно следили за ними со спортивным интересом зрителей, сейчас же впервые борьба за места, потому это мероприятие налетело со скоростью урагана. Мы совершенно не успели подготовиться, так меня уверяли на местах, не подобрали подходящие слоганы, не провели агитацию в полной мере, пропаганда хромает на обе ноги, но сроки не перенесешь, не передвинешь, и вот началось, мы собрались в головном здании, из общества спортивного питания «Iron man» принесли всякие поддерживающие напитки с кофеином и эль-карнитином, в каждой комнате в самом деле запахло сжигаемым жиром, хотя, конечно, это всего лишь выражение, но слова имеют такую силу, что даже я слышал запах горелого бараньего – а какого еще? – жира.
Бутылки, бутыли и объемистые коробки сложили в углу в редакторской, представитель фирмы оправдывался: