Предложение Лизы и Кэрол о повышении стандартов пробега в итоге стало одним из таких регламентов. Как только я дал им добро, они приступили к работе. У них был хороший партнер в лице моего министра транспорта Рэя ЛаХуда, бывшего конгрессмена из Пеории и джентльмена-республиканца старой школы, чей общительный характер и искреннее стремление к двухпартийности сделали его популярным по обе стороны прохода. В солнечный майский день я стоял в Розовом саду, окруженный группой лидеров автомобильной промышленности, а также президентом профсоюза UAW, и объявлял о соглашении, которое должно было повысить эффективность использования топлива на всех новых легковых автомобилях и легких грузовиках с 27,5 миль на галлон до 35,5 к 2016 году. План предусматривал сокращение выбросов парниковых газов более чем на 900 миллионов метрических тонн в течение срока службы новых автомобилей, что эквивалентно снятию с дорог 177 миллионов автомобилей или закрытию 194 угольных электростанций.
В своих выступлениях в тот день автопроизводители не отступали от темы, выражая уверенность в своей способности достичь новых целей и в преимуществах для их бизнеса единого национального стандарта, а не лоскутного одеяла из законов различных штатов. Скорость и отсутствие споров, с которыми мы пришли к соглашению, застали репортеров врасплох, и некоторые из них спросили Кэрол, какую роль в возникновении этого вновь обретенного духа кумбайи мог сыграть залог для автопроизводителей. "Мы ни разу не упоминали о залоге во время переговоров", — настаивала она. Позже, в Овальном кабинете, я спросил ее, правда ли то, что она сказала.
"Абсолютно", — ответила она. "Конечно, я не могу сказать, что спасение не приходило им в голову…".
Тем временем я поручил Стиву Чу обновить все стандарты эффективности, которые он мог найти, используя силу малоприменимого закона 1987 года, который дал Министерству энергетики полномочия устанавливать стандарты энергоэффективности для всего — от лампочек до коммерческих кондиционеров. Этот человек был похож на ребенка в магазине сладостей, рассказывая мне подробные объяснения своих последних подвигов по установлению стандартов. ("Вы будете поражены тем, какое воздействие на окружающую среду оказывает всего лишь пятипроцентное улучшение эффективности холодильника!"). И хотя трудно сравниться с его восторгом по поводу стиральных и сушильных машин, результаты действительно были потрясающими: к тому времени, когда я покинул свой пост, эти новые стандарты на бытовую технику позволили ежегодно удалять из атмосферы еще 210 миллионов метрических тонн парниковых газов.
В течение следующих нескольких лет автопроизводители и производители бытовой техники достигли поставленных нами целей по повышению эффективности без особого шума и с опережением графика, подтверждая утверждение Стива о том, что при правильном подходе амбициозные стандарты регулирования действительно стимулируют бизнес к инновациям. Если потребители замечали, что энергоэффективные модели автомобилей или бытовой техники иногда были дороже, они не жаловались; скорее всего, они компенсировали разницу в меньших счетах за электричество или топливо, и цены обычно возвращались на прежний уровень, когда новые технологии становились нормой.
К нашему удивлению, даже Макконнелл и Бонер не стали особенно переживать по поводу наших энергетических норм — возможно, потому что они не считали этот вопрос выигрышным для себя и не хотели отвлекать внимание от своих усилий по поражению Obamacare. Не все республиканцы проявляли такую сдержанность. Однажды Пит Раус зашел в Овал, чтобы показать мне медиа-клипы с различными высказываниями конгрессвумен Мишель Бахманн из Миннесоты, основателя фракции чаепития в Палате представителей и возможного кандидата в президенты от республиканцев. Бахманн осуждала новомодные энергосберегающие лампочки как неамериканское вторжение "Большого брата" и угрозу общественному здоровью; они также сигнализировали о том, что, по ее словам, является более масштабным заговором демократов с целью навязать радикальную программу "устойчивого развития", в которой все граждане США в конечном итоге будут вынуждены "переехать в городское ядро, жить в многоквартирных домах [и] добираться до своих государственных рабочих мест на метро".
"Похоже, наш секрет раскрыт, господин президент", — сказал Пит.
Я серьезно кивнул. "Лучше спрячьте контейнеры для мусора".
Пока энергосберегающие автомобили и посудомоечные машины были шагом вперед, окончательный путь к долгосрочным изменениям, как мы знали, лежал в проведении через Конгресс всеобъемлющего климатического законодательства. Такой законопроект мог бы охватить все отрасли экономики, которые способствуют выбросам парниковых газов, а не только автомобили и бытовую технику. Кроме того, новостные сюжеты и общественный диалог, вызванные законодательным процессом, помогут донести до общественности опасность повышения глобальной температуры, и — если все пройдет успешно — Конгресс почувствует свою ответственность за конечный продукт. Возможно, самое важное, что федеральное законодательство будет иметь реальную силу, в отличие от нормативных актов, которые могут быть отменены в одностороннем порядке будущей республиканской администрацией.
Конечно, принятие закона зависело от нашей способности преодолеть сенатский филибастер. И в отличие от ситуации с Законом о восстановлении, где, когда дело дошло до драки, мы смогли собрать все необходимые голоса демократов, Гарри Рид предупредил меня, что мы наверняка потеряем как минимум пару депутатов Сената из нефте- и угледобывающих штатов, которым предстоят трудные перевыборы. Чтобы получить шестьдесят голосов, нам нужно будет убедить хотя бы двух или трех республиканцев поддержать законопроект, против которого решительно выступает большинство их избирателей и который Митч Макконнелл поклялся провалить.
Изначально, по крайней мере, мы думали, что наша лучшая ставка — это парень, которого я обошел бы в президентской гонке.
Джон Маккейн преуменьшал свою поддержку законодательства об изменении климата во время своей предвыборной кампании, особенно после того, как он выбрал себе в напарники кандидата, чья энергетическая политика — "Бури, детка, бури!" — оказалась фаворитом республиканской толпы. Но, к его чести, Маккейн никогда полностью не отказывался от позиции, которую он изложил ранее в своей карьере в Сенате, и в (очень) коротком ореоле хорошего настроения сразу после выборов мы с ним обсуждали совместную работу над принятием законопроекта о климате. По слухам, примерно в то время, когда я был приведен к присяге, Маккейн объединил усилия со своим лучшим приятелем в Сенате Джо Либерманом, чтобы составить двухпартийную альтернативу более либеральному законодательству, предложенному Барбарой Боксер, демократом из Калифорнии, которая возглавляла Комитет по окружающей среде и общественным работам.
К сожалению, в кругах GOP марка двухпартийного компромисса Маккейна вышла из моды. Правые презирали его больше, чем когда-либо, обвиняя его в отсутствии консервативных убеждений в поражениях республиканцев в Палате представителей и Сенате. В конце января 2009 года бывший конгрессмен и радиоведущий правого толка Джей Ди Хейворт заявил о возможности баллотироваться против Маккейна на праймериз в Аризоне в следующем году — первый серьезный вызов, с которым столкнулся Маккейн с тех пор, как стал членом Сената двадцать два года назад. Я представляю, как от унизительности ситуации у Маккейна закипела кровь, но политика в нем требовала, чтобы он быстро укрепил свой правый фланг, и объединение усилий со мной в работе над крупным экологическим законодательством, конечно, не могло этого сделать. Вскоре через офис Либермана мы получили сообщение, что Маккейн исключен из законопроекта.
В то же время ни один республиканец в Палате представителей даже не рассматривал возможность коспонсирования климатического законодательства. В результате два старших демократа в соответствующем комитете, Генри Ваксман из Калифорнии и Эд Марки из Массачусетса, получили возможность самостоятельно разработать законопроект и принять его исключительно голосами демократов. В краткосрочной перспективе это облегчило нам жизнь: Ваксман и Марки в целом совпадали с нами по вопросам политики, их сотрудники знали, что они делают, и приветствовали наши предложения. Но это также означало, что эти два конгрессмена не испытывали особой необходимости учитывать менее либеральные взгляды, чем те, которые существовали в их собственной фракции, что повышало вероятность того, что подготовленный ими законопроект может оказаться похожим на список пожеланий группы защитников окружающей среды и отправить ряд сидящих в стороне сенатских демократов в состояние остановки сердца.
Надеясь предотвратить тупик между Палатой представителей и Сенатом, Рам поручил Филу Шилиро незавидную задачу — убедить Ваксмана начать диалог с вероятными авторами законопроекта в Сенате, включая Либермана, чтобы мы могли ускорить процесс сокращения разногласий между двумя сторонами. Через неделю или около того я вызвал Фила в Овальный кабинет и спросил, как прошел разговор с Ваксманом. Фил опустился на диван, взял яблоко из миски, которую я держал на журнальном столике, и пожал плечами.
"Не очень", — сказал он, его голос прозвучал где-то между усмешкой и вздохом. До того, как присоединиться к моей команде, Фил много лет работал в офисе Ваксмана, в последнее время в качестве руководителя аппарата, поэтому они хорошо знали друг друга. По его словам, Ваксман сделал ему замечание, направив на него разочарование, которое демократы Палаты представителей уже испытывали по отношению к демократам Сената (и к нам) за то, что они считали целым списком предыдущих грехов: сокращение масштабов Закона о восстановлении, неспособность даже вынести на голосование различные законопроекты Палаты представителей, боясь поставить умеренных или консервативных сенаторов в затруднительное положение, и вообще быть бесхребетными инструментами.