а действует DADT, он обязан его исполнять; и я знал, что приказ сделать то, что он считает неуместным, может вынудить меня искать нового министра обороны. Это был, пожалуй, единственный раз, когда я был близок к тому, чтобы накричать на Гейтса, и не только потому, что я считал его юридический анализ ошибочным. Казалось, он считал разочарование, о котором мы слышали от защитников ЛГБТК — не говоря уже о мучительных историях геев и лесбиянок, служивших под его началом, — еще одной "политикой", от которой я должен оградить его и Пентагон, а не главным фактором при принятии решений. (В конечном итоге он, по крайней мере, изменил административные процедуры DADT таким образом, что почти все фактические увольнения были приостановлены, пока мы ждали решения по этому вопросу).
К счастью, в конце того же месяца наконец-то пришли результаты исследования войск. Они подтвердили то, что я подозревал: Две трети опрошенных считают, что разрешение геям, лесбиянкам и бисексуалам служить открыто практически не повлияет на способность армии выполнять свои задачи, а может и улучшить ее. На самом деле, большинство военнослужащих считают, что они либо уже работают, либо работали с ЛГБТК-сотрудниками и не почувствовали никакой разницы в их способности выполнять свои обязанности.
Я думал, что, когда узнаешь правду других людей, отношение к ней меняется.
Имея на руках результаты опроса, Гейтс и Маллен официально одобрили отмену DADT. Встретившись со мной в Овальном кабинете, другие члены Объединенного комитета начальников штабов пообещали реализовать эту политику без излишних задержек. Более того, генерал Джеймс Амос, командующий морской пехотой и решительный противник отмены, вызвал улыбки, когда сказал: "Я могу обещать вам, господин президент, что ни одно из этих других подразделений не сделает это быстрее или лучше, чем Корпус морской пехоты США". И 18 декабря Сенат принял законопроект со счетом 65–31 при восьми голосах республиканцев.
Несколько дней спустя бывшие и действующие военнослужащие ЛГБТК заполнили аудиторию Министерства внутренних дел, когда я подписывал законопроект. Многие из них были в парадной форме, их лица выражали смесь радости, гордости, облегчения и слез. Обращаясь к собравшимся, я увидел, что некоторые защитники, которые всего несколько недель назад были одними из самых яростных наших критиков, теперь улыбаются в знак признательности. Заметив Брайана Бонда, я кивнул ему. Но самые бурные аплодисменты в тот день были адресованы Майку Маллену — долгие, искренние овации. Когда я смотрел на адмирала, стоящего на сцене, заметно растроганного, несмотря на неловкую ухмылку на его лице, я не мог не порадоваться за него. Не часто, подумал я, настоящий поступок совести получает такое признание.
Когда речь заходит об иммиграции, все соглашаются, что система сломана. Процесс легальной иммиграции в США мог занять десятилетие или больше, часто в зависимости от того, из какой страны вы приезжали и сколько у вас было денег. Между тем, экономическая пропасть между нами и нашими южными соседями заставляла сотни тысяч людей ежегодно нелегально пересекать американо-мексиканскую границу протяженностью 1 933 мили в поисках работы и лучшей жизни. Конгресс потратил миллиарды на укрепление границы с помощью ограждений, камер, беспилотников и расширенного и все более милитаризованного пограничного патруля. Но вместо того, чтобы остановить поток иммигрантов, эти меры способствовали развитию индустрии контрабандистов — койотов, которые зарабатывают большие деньги на перевозке людей варварским, а иногда и смертельным способом. И хотя пересечение границы бедными мигрантами из Мексики и Центральной Америки привлекло наибольшее внимание политиков и прессы, около 40 процентов несанкционированных иммигрантов в Америке прибывают через аэропорты или другие законные порты въезда, а затем просрочивают свои визы.
К 2010 году, по оценкам, в Соединенных Штатах проживало одиннадцать миллионов человек без документов, которые в значительной степени вплелись в ткань американской жизни. Многие из них проживали в США длительное время и имели детей, которые либо были гражданами США в силу того, что родились на американской земле, либо были привезены в США в столь раннем возрасте, что были американцами во всех отношениях, кроме бумажки. Целые отрасли американской экономики зависели от их труда, поскольку иммигранты без документов часто были готовы выполнять самую тяжелую и грязную работу за мизерную плату — собирать фрукты и овощи, которыми заполнены наши продуктовые магазины, мыть полы в офисах, мыть посуду в ресторанах и ухаживать за пожилыми людьми. Но хотя американские потребители пользовались благами этой невидимой рабочей силы, многие опасались, что иммигранты отбирают работу у граждан, нагружают программы социальных услуг и меняют расовую и культурную структуру нации, что привело к требованиям к правительству ограничить нелегальную иммиграцию. Эти настроения были наиболее сильны среди республиканцев, подстегиваемые все более нативистски настроенной правой прессой. Однако политика не была четко разделена по партийным линиям: Например, традиционно демократические рядовые члены профсоюзов рассматривали растущее присутствие нелегальных рабочих на строительных площадках как угрозу их средствам к существованию, а республиканские бизнес-группы, заинтересованные в постоянном обеспечении дешевой рабочей силой (или, в случае Силиконовой долины, компьютерными программистами и инженерами иностранного происхождения), часто занимали проиммиграционную позицию.
В 2007 году Джон Маккейн и его приятель Линдси Грэм вместе с Тедом Кеннеди разработали всеобъемлющий законопроект о реформе, который предлагал гражданство миллионам нелегальных иммигрантов и более жесткую защиту наших границ. Несмотря на сильную поддержку со стороны президента Буша, законопроект не прошел в Сенат. Однако законопроект получил двенадцать голосов республиканцев, что указывает на реальную возможность будущего двухпартийного соглашения. Во время предвыборной кампании я обещал возобновить принятие подобного закона после избрания, и я назначил бывшего губернатора Аризоны Джанет Наполитано главой Министерства внутренней безопасности — агентства, которое контролирует Иммиграционную и таможенную службу США (ICE) и Таможенную и пограничную службу США — отчасти из-за ее знания пограничных вопросов и ее репутации человека, который ранее управлял иммиграцией одновременно сострадательным и жестким способом.
Мои надежды на принятие законопроекта пока не оправдались. В условиях кризиса экономики и потери американцами рабочих мест мало кто в Конгрессе был настроен браться за такой горячий вопрос, как иммиграция. Кеннеди уже не было. Маккейн, которого правый фланг критиковал за его относительно умеренную позицию по иммиграции, не проявлял особого интереса к тому, чтобы снова взять это знамя. Хуже того, моя администрация ускоренными темпами депортировала рабочих, не имеющих документов. Это не было результатом каких-либо моих указаний, а скорее вытекало из мандата Конгресса 2008 года, который увеличил бюджет ICE и расширил сотрудничество между ICE и местными правоохранительными органами в попытке депортировать больше недокументированных иммигрантов с криминальным прошлым. Я и моя команда сделали стратегический выбор не пытаться немедленно отменить унаследованную политику, в основном потому, что мы не хотели давать повод для критики, утверждавшей, что демократы не хотят обеспечивать соблюдение существующих иммиграционных законов, что, по нашему мнению, могло бы подорвать наши шансы на принятие будущего законопроекта о реформе. Но к 2010 году группы защиты прав иммигрантов и латиноамериканцев критиковали наше отсутствие прогресса, точно так же, как активисты ЛГБТК преследовали нас за DADT. И хотя я продолжал призывать Конгресс принять иммиграционную реформу, у меня не было реальной возможности принять новый всеобъемлющий закон до промежуточных выборов.
Введите закон DREAM. Идея о том, что молодым иммигрантам без документов, которые были привезены в Соединенные Штаты в детстве, могут быть предоставлены какие-то льготы, витала в воздухе уже много лет, и с 2001 года в Конгрессе было представлено не менее десяти вариантов закона DREAM, каждый раз не набравших необходимого количества голосов. Сторонники часто представляли его как частичный, но значимый шаг на пути к более широкой реформе. Закон предоставлял бы "мечтателям" — так стали называть этих молодых людей — временное легальное проживание и путь к гражданству, если они соответствуют определенным критериям. Согласно последнему законопроекту, они должны были въехать в США до шестнадцати лет, прожить здесь пять лет, окончить среднюю школу или получить аттестат зрелости, проучиться два года в колледже или поступить на военную службу, а также не иметь серьезной судимости. Отдельные штаты могут предоставить "мечтателям" законное право на льготное обучение в государственных колледжах и университетах — единственный реальный способ для многих из них позволить себе высшее образование.
Мечтатели выросли, посещая американские школы, занимаясь американскими видами спорта, смотря американское телевидение и тусуясь в американских торговых центрах. В некоторых случаях их родители даже не говорили им, что они не являются гражданами; они узнали о своем статусе без документов, только когда пытались получить водительские права или подали заявление на получение финансовой помощи в колледже. У меня был шанс встретиться со многими "мечтателями", как до, так и после того, как я вошел в Белый дом. Они были умными, уравновешенными и жизнестойкими — такими же полными потенциала, как и мои собственные дочери. Если уж на то пошло, я обнаружил, что "мечтатели" менее цинично относятся к Америке, чем многие из их сверстников — именно потому, что их обстоятельства научили их не воспринимать жизнь в этой стране как должное.
Доводы в пользу того, чтобы позволить таким молодым людям остаться в Соединенных Штатах, единственной стране, которую многие из них когда-либо знали, были настолько убедительными с моральной точки зрения, что Кеннеди и Маккейн включили Закон DREAM в свой законопроект об иммиграции 2007 года. И без перспективы принятия в ближайшем будущем более всеобъемлющего пересмотра иммиграционного законодательства США Гарри Рид, который в месяцы, предшествовавшие промежуточным выборам, был втянут в напряженную борьбу за переизбрание в своем родном штате Невада и нуждался в высокой явке испаноязычного населения, чтобы одержать верх, пообещал поставить закон DREAM на голосование во время промежуточной сессии.